Моя непослушная дочь.

     А можно в весёлый четверг разбавить поэзию моей прозой?
 Может, тут весёлого и не очень много, но забавное есть, на мой взгляд...)))

                                            Моя непослушная дочь.

   Новое место жительства в станице Передовой, куда я была направлена после окончания вуза, моей дочери-первокласснице пришлось по душе: небольшой дворик с цветами у самой стены веранды, деревянное крылечко, чудные вечерние запахи ночной фиалки, зорьки и табачка, а самое главное — много-много дрожащих «бзыков» над раскрывшимися после полудня граммофонами. Эти насекомые, с виду похожие на шмеля, с гофрированными тельцами и прозрачными, мелко дрожащими крыльями, - ну прямо как у сказочного Карлсона пропеллер! - зависали в экстазе над цветами, и потому их легко было ловить. Маленькая охотница сажала пленника в пустой спичечный коробок и, приложив его к уху, раскрыв рот, слушала отчаянное трепыхание - необычную музыку живого насекомого.
Чуть дальше в саду со старой груши обильно падали «дули», сладкие, как мёд, но на пораненных плодах пучками копошились поперечно-полосатые осы, Натка хорошо отличала их от бзыков и обходила опасные места тихо, чтобы не вспугнуть и не разозлить вездесущих модных фурий с тонкой талией.

   С вечера любовно развесили на спинках стульев новую школьную форму: коричневое платье со стоячим воротником, белый фартук с кружевными оторочками, белые гольфы, а тёмные туфельки с синим рантом дожидались праздничного утра рядом со стулом.. Но самое красивое в этом наряде — нежно-голубой капроновый бант, чуть поменьше головы самой его обладательницы.
   Утром спешим на торжественную линейку.

   - Вот, Ната, твоя учительница, Антонина Львовна, и твой класс, будете вместе учиться...
Антонина Львовна слегка кивнула головой, озабоченно кого-то высматривая.
И тут моя дочь уцепилась за юбку моего костюма:
- Мама, я пойду с тобой...
- Хорошо, но чуть попозже, когда научишься читать и красиво писать. Тебя же не примут сразу в пятый класс...
- Но я же умею читать...

   - О, это нам знакомо, - наконец оторвалась от поисков глазами Антонина Львовна. Она крепко взяла руку с портфелем и потянула на себя.

- Вот так картинка, - подумалось мне. Новая учительница не может справиться со своей дочерью, но всех других надеется воспитать и чему-то научить...

   - Оставайся, Ната, я скоро за тобой приду, - а сама потихоньку и незаметно разжимаю её кулачок, чтобы отцепить от юбки. - Ты же не хочешь, чтобы дети смеялись над тобой?
Это подействовало безотказно: посмотрев на детей, она сделала независимое лицо и потянулась за учительницей.

   Уроки в первый день занятий сделали сокращёнными, и я поспешила на первый этаж в первый класс. Детей отпустили пораньше, Антонина Львовна ещё сидела за столом, собирая в стопки тетрадки.

   - Да Вы не беспокойтесь, сидела Ваша дочь, как примерная ученица, и на робкую она не похожа. Освоится. Это она уже характер свой показывает.

   Сопротивленка сама добралась домой и как ни в чём не бывало сидела с хозяйкой на крылечке, помогая бабе Насте вылущивать фасоль.

В трудах и освоении новой работы потекли осенние дни, в сентябре ещё жаркие, а далее - по ночам прохладные и днём с приятным теплом сухой осени, не спешащей залиться прощальными холодными слезами.

Приближались осенние каникулы, и мы собирались поехать домой в Армавир, теперь уже в новом обличье и внешне, и внутренне. Готовились продуманно и тщательно: на окнах веранды уже стояли баночки с протёртой калиной — бордовое сладкое желе, любовно приготовленное нашей бабой Настей. Директор школы позаботился о подарках для учителей: в районном центре были закуплены различные шоколадные фигуры, обёрнутые в разноцветную фольгу. Нам на радость достался телефон, по виду прямо-таки настоящий — с квадратным основанием и лежащей на нём трубкой. Дочь принюхивалась к изумрудному аппарату, подставляла трубку к уху и прикрывала глаза от удовольствия, как кошка, играющая с пойманным мышонком, - так ей хотелось откусить хоть кусочек от этой сладкой игрушки. Мы собирались удивить подарками нашу бабушку Ганну, оставшуюся в Армавире.

Про инцидент первого сентября было забыто, как про батарею Тушина, и мне даже не пришлось проводить воспитательные беседы с ближайшей родственницей: подумаешь, бзык на ребёнка напал. Но я ошибалась: в своей занятости и заботе о других детях я не заметила, что дочь незаметно играла со мной в бирюльки, вытаскивая одну фигурку за другой, не шевеля общей кучки.
Однажды утром, когда надо и самой собраться, и её успеть накормить и проследить, всё ли в порядке, она не встала с постели.
- Что случилось? Щупаю губами лоб — температуры нет.
- Живо-от боли-ит, - еле тянет слова больная с полузакрытыми глазами.
- Ну что делать? У меня сегодня четыре урока. Лежи, бабу Настю попрошу, чтоб калиновым отваром напоила, а после работы куплю в аптеке лекарство.

   У завуча отпросилась с педсовета, спешу с таблетками домой, как она там?
   На крылечке опять с фасолью сидит баба Настя, очень спокойная и со смешинкой в глазах.
   - Твоя больная дочь до самого обеда гасАла с Игорьком и собакой по улице.
   Потом пришли сюда и съели телефон, пойди посмотри.

Захожу в комнату: на полу разбросаны бело-зелёные кусочки фольги, около шкафа ещё стоит стул, послуживший подставкой, чтобы достать запретный подарок для любимой бабушки. Сама больная, наверное, не рассчитала время, чтобы улечься в постель до моего прихода.
   Явилась хворая, когда Игорька, сына зубного врача и медсестры, загнали в дом делать уроки.
   - Ну, как твой живот, не беспокоит?
   - С утра беспокоил, а сейчас нет.
   - Ну, а от шоколадного телефона тебе плохо не будет?
   - Не будет. Мы хотели только трубку надкусить, а потом нечаянно съели всё.

     Ну что тут скажешь? Небольшие плитки шоколада, купленные мною, чтоб уберечь от соблазна съесть запретный плод, так и остались лежать на столике.

   И снова беспокойное утро - спешный завтрак, умывание, одевание и беглый взгляд на часы.
   Идём через станичный парк, благо, до школы десять минут ходьбы.

У меня в левой руке сумка с книгами-тетрадями, под мышкой скрученное в трубку наглядное пособие, правой тащу не очень спешащую на занятия ученицу. И вдруг в моей ладони беспокойно зашевелились пальчики, как лапки попавшего в плен бзыка в детском кулачке. Это была проба — крепко ли их держит мама. И когда я, потеряв бдительность, расслабила ладонь, дочь, выдернув ручку из моей, понеслась в сторону, да так быстро, что я растерялась: что мне делать? Гнаться и ловить? Хорошенькое дело — учительница бежит по парку за своей дочерью, чтоб привести её в школу. Оглянулась назад — за мной поспешает восьмиклассник, с которым у меня не складываются отношения из-за его поведения на уроках.

Пришлось идти на поклон.

   - Помоги мне, пожалуйста, Коля: догони мою Наташку и приведи в школу, я на крылечке вас подожду.
   - Хорошо, щас приведу, - и козлом поскакал ловить беглянку.
Перед воротами школы я оглянулась: дети шли — большой и маленькая, — мирно разговаривали, он даже за руку её не удерживал.

- Спасибо, отведи её, пожалуйста в первый «А», а мне ещё в учительскую надо зайти.
Вот так мне удалось завоевать авторитет у ученика: Коля рад был услужить строгой учительнице и речи о его недисциплинированности больше не возникало.

А вот с выбрыками дочери справиться было труднее. Известно, что личинка бзыка у скотины сидит под кожей и, когда она вылезает, вводит животное в крайнее беспокойство. Не знаю, в каком органе, но это зловредное насекомое жило и у моего ребёнка, и зуд его проявлялся вроде бы неожиданно и без всякой причины. Но чутьё подсказывало, что причина была, но помочь разобраться в ситуации никто не хотел — ни Антонина Львовна, ни сама виновница неадекватного поведения.

Бзык не замедлил явиться и в третий раз, уже перед самыми осенними каникулами. В семье, жившей напротив, сына и невестки бабы Насти, умерла бабушка, уже глубоко пожилая. И дочь, пустив слезу, решила, что ей обязательно надо быть на похоронах, - весьма уважительная причина, чтобы не пойти в школу. В спешке пытаюсь образумить сердобольную подружку двух внучек почившей бабушки, что на похоронах обязательно быть только близким родственникам, всем остальным при необходимой занятости достаточно выразить слова сочувствия. Мои уговоры и объяснения ситуации горохом отскакивали от стены до тех пор, пока я не пригрозила тащить бесплатную плакальщицу на занятия за воротник пальто - у всех на виду! - до самого крыльца школы.

   В редкие свободные минуты — какая может быть свобода у начинающего учителя? - я начала игру в разгадывания ситуации в классе.
- А с кем ты сидишь?
Оттопырив губу и презрительно фыркнув, Натка выдала:
- С кем, с кем — с Сорокой!
   - Сорока — это мальчик или девочка?
   - Мальчик...
   - Это у него фамилия такая?
   - Ну, Сорокин, какая разница, его все так зовут.
   - Он тебе почему-то не нравится?
   - А кому он понравится, если он писает под стол...

   После я узнала, что в классе было несколько человек из детского дома. Дети вполне нормальные, но немного заторможенные и несмелые. Учительница рассадила их с детьми из полноценных семей в целях их невольной ассимиляции. Но, видно, только этими добрыми намерениями всё и закончилось. Сорока, почувствовав надобность в туалете, отчаянно тряс растопыренной ладошкой, но учительница его в упор не замечала. И что этой несчастной Сороке оставалось делать? Он и справил нужду под стол.

Со временем Сорока перестала зря стараться и при острой необходимости молча увлажняла пол пахучей влагой, не стесняясь своей соседки. Соседке, естественно, не нравилось дышать парами, но она из деликатности молчала и в школе, и дома.

   Антонина Львовна с мужем, завучем в нашей же школе, жила наискосок от нашей хаты, на противоположной стороне улицы. Я обрадовалась, когда нас пригласили в субботу в баню: появилась возможность поговорить по душам о наболевшем. Отослав дочь домой после помывки, заговорила с учительницей о детдомовских детях и, конечно же, о Сорокине. Знает ли она о его невольных проделках?

   - О! А что Вы хотели от беспризорных брошенных детей? Они никогда к порядку не были приучены и, как мне пришлось убедиться, таковыми и останутся.

   И я поняла, что разговор с убеждённой в своей правоте учительницей ни к чему не приведёт. Мы сухо и вежливо расстались.

   Вскоре, на зимних каникулах, из моего института пришло письмо с приглашением временно поработать на кафедре русского языка, пока два преподавателя закончат очную аспирантуру. Первая мысль, которая пришла мне в голову, была обнадёживающей: ничего нет более постоянного, чем временное.

Так оно и случилось на самом деле: моя альма-матер стала для меня постоянным местом работы.
   И вот мы дома. Дочь, едва успев раздеться, понеслась по ступенькам вниз — к своей подружке Лариске. На следующий день, без моего контроля и понуканий она в своей детской радости отправилась в школу, сама представилась учительнице, выдав в восторженном запале где живёт и кто её мама.

Тамара Ивановна была душой первоклашек: высокая красивая женщина, которую давно, выпускники других начальных классов, очень точно окрестили Королевой. Царская особа не только внешне подтверждала свою принадлежность к высшему классу людей, но была умна, добра и находчива, - в общем, имела все данные, чтобы из каждого, пусть даже заморыша по здоровью и середнячка по успеваемости, воспитать королевича или королевну по духу и поведению.

Сбой и разочарование пришли в старших классах, когда дети от одного рачительного хозяина перешли к предметникам, разным по характеру, требованиям и преподавательским способностям людям.

Дочь со смехом, без всякой обиды, вспоминает классного руководителя в шестом классе, учительницу географии — Нину Дмитриевну Иванченко, женщину глубоко пенсионного возраста, с крупными полузакрытыми веками. Чтобы окинуть зорким взглядом весь класс, она запрокидывала голову назад и, перед тем как произнести воспитывающую фразу, вытягивала губы трубкой, выдерживала паузу, поводя указательным пальчиком из стороны в сторону:
   - Вы что, думаете, если я опустила глаза вниз, - значит, я сплю? Я всё вижу...
И без перехода - к другому разговору:
   - А ты, красавица, когда соизволишь вывесить почти готовую стенгазету? - это уже к дочери, отвечающей за выпуск и оформление этой самой газеты. - Я тебе помогла, чем могла, а воз и ныне там.

   Нина Дмитриевна нашла очень удачную открытку: советский воин с автоматом на груди, в другой, вскинутой вверх руке держит смятую пилотку. А надо — букет цветов, Победа всё-таки. Так вот открытку надо аккуратно вырезать,пилотку убрать, а цветы дорисовать. Дочь училась на втором курсе художественной школы и уже хорошо понимала, чего нельзя делать в практике рисунка. Но Нине Дмитриевне по барабану и всякие там требования в какой-то другой школе и даже мама ученицы, которая, видите ли, работает в пединституте, но пропускает занятия в вечернем университете марксизма-ленинизма.

   - Имей в виду, я вас с мамочкой выведу на чистую воду, - и указательный пальчик с кривым загнутым ногтем ещё быстрее забЕгал из стороны в сторону.

   Ну что ж, школа в нашей жизни — это большой отрезок времени, и в нём, как правило, есть всё — и смешное, и печальное, но всё-таки больше приятного и возвышенного, радующего душу и сердце. Всегда есть о чём вспомнить..

     Июнь, 2019.