Экстремистской сейчас будет признаваться любая более-менее жесткая критика в адрес властей

Медуза - иностранный агент.

В экономическом плане сейчас тяжело и становится все тяжелее: за последние два года многие продукты подорожали примерно вдвое. Падение уровня жизни ощущают прежде всего люди со средним по общероссийским меркам доходом в 50-60 тысяч. А что говорить про тех, у кого доход вдвое меньше? Это почти вся наша провинция. В Московской области, где я живу, прожить на эти деньги сейчас очень трудно. Многие в этом году потеряли работу, а найти новую сейчас — большая проблема.

Мрачные стороны общественно-политической реальности не так заметны для тех, кто не интересуется общественной жизнью. Мир общественно активных людей в России и так не велик, многие боятся высказываться или просто равнодушны. Сейчас надо быть крайне осторожным в таких вещах, которые для жителей любой демократической страны покажутся просто ерундой, — например, если пишешь самый невинный комментарий в социальных сетях.

В политическом плане самое серьезное, что произошло в 2021 году — несколько оппозиционных организаций признали экстремистскими и, судя по всему, экстремистской сейчас будет признаваться любая более-менее жесткая критика в адрес властей. Решения судов по делу ФБК, на мой взгляд, не выглядят убедительными. Мягко говоря. Расследования, посвященные недвижимости крупных чиновников (вроде, Пехтина или Исаева или Якунина), полученной непонятно каким путем — это экстремизм? Это разжигание социальной розни? Не знаю, можем ли мы еще обсуждать решения судов… Уже и над этим приходится задумываться. 

Можно вспомнить и то, что большое число средств массовой информации и физических лиц были признаны иноагентами. Но широкое применение этого закона, вводящего понятие физического лица, имеющего статус «иностранного средства массовой информации, выполняющей функции иностранного агента» — тоже одной из главных событий, одна из примет уходящего года. На мой взгляд, данная норма закона очевидно противоречит Конституции. Признавать человека «иностранным средством массовой информации» — это и нелепость, и унижение достоинства.

Еще в этом году произошло нечто вообще жуткое: вопреки Конституции, было допущено применение обратной силы закона. У нас есть статья 54 Конституции, в которой сказано, что никто не может нести ответственность за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правонарушением. Это фундаментальный принцип права. И вот мы увидели, как людей обвиняли в сотрудничестве с организациями, признанными экстремистскими в этом году, в то время как сотрудничество происходило два, три, четыре года назад — для юриста это страшный сон. Конечно, все эти тенденции будут оказывать влияние на события 2022 года.

Ситуация в Беларуси для нас — весьма реальная перспектива. Мы можем смотреть на то, что происходит там, и представлять, что может нас ждать в будущем. В Беларуси сейчас установился тиранический режим. Людей привлекают к ответственности просто за чтение телеграм-каналов, критикующих власть. Придем ли мы к этому — вопрос открытый, но перспектива пугает. 

В 2013 году я выступал в Конституционном Суде, когда мы пытались признать нормы закона об НКО-«иностранных агентах» неконституционными. Тогда я еще был членом Совета по правам человека при Президенте РФ, и эта тема в Совете серьезно обсуждалась. К сожалению, Конституционный Суд нас не поддержал. Мы указывали на то, что слово «агент» в этом контексте лишено всякого юридического смысла. Агент — это представитель, лицо, выполняющее действие по доверенности. А если юридического смысла нет, то это просто клеймо, которое унижает достоинство. Я полагаю, что в ближайшее время нужно попытаться поставить перед ним еще один вопрос — соответствие Конституции новой нормы о признании физических лиц «средствами массовой информации, выполняющим функции иностранного агента». Это нелепейшая и дикая конструкция.

Мы видим, что блокировки неугодных информационных ресурсов идут все последние годы. Я сожалею, что это коснулось и «ОВД-Инфо», которое, по сути, занималось полезной для государства деятельностью. Они публиковали списки задержанных во время акций людей с указанием на то, в каком они отделении находятся.

Они оказывали конкретную помощь и помогали адвокатами. У них не было политической аналитики и призывов, и блокировать их было не за что. Это говорит, конечно, о новой странице в политической истории.

Что касается «Мемориала», я хотел бы обратить внимание на то, что у Конституционного Суда есть правовая позиция, согласно которой, международная организация не может получить статус иностранного агента. Поэтому я убежден, что применение к международной организации «Мемориал» норм об иностранных агентах, а потом обвинение ее в том, что она их не соблюдает — противоречит российскому праву и правовым позициям Конституционного Суда. Ну и, конечно, в этом решении есть политическая сторона, и она, наверное, главная. 

Судя по всему, у нас во власти пришли к выводу, что в нынешней политической ситуации такая организация как «Мемориал» чем-то опасна. Но это позорное решение, потому что организация, хранящая информацию и документы о самых чудовищных преступлениях, которое совершило государство, — крайне важна в нашей стране. Мы должны обеспечить такие условия, чтобы кровавый террор не повторился.  

В России есть миллионы людей, которые поддерживают Путина, и есть миллионы, которые выступают против. Людей можно запугать, но в их душах ничего не изменится — как только страх уйдет, выяснится, что сторонников и противников власти примерно поровну. И нужно искать компромиссы, а не убирать оппонентов. На моих глазах это происходило в середине 1980-х. Едва только страх уходит — тут же появляются новые политические силы, как из-под земли. Сколько раз я слышал о том, что в СССР построен развитой социализм и нет почвы для антисоветских сил. В начале 1990-х оказалось, что половина страны настроена антисоветски, еще одна четверть — в колебаниях. Думаю, так же будет и через какое-то количество лет в России.

В экономическом плане самыми лучшими годами были 2003-2008 — это пятилетие, когда резко выросли доходы, и цензура не так свирепствовала. Да и годы президентства [Дмитрия] Медведева были неплохими, потому что мы вышли из тяжелого кризиса и стали быстро восстанавливаться, более того, массово стали появляться новые интернет-ресурсы, тот же «Дождь». 

Нынешняя же политическая напряженность, когда государственные СМИ каждый день твердят об «угрозе НАТО» и изобилии «иностранных агентов» — по большей части, вещь искусственная. Как я понимаю, у власти есть расчет на то, что любая внешнеполитическая напряженность, угроза войн у какой-то части населения вызывает желание поддержать государство, действующую власть.  

То, что происходит сейчас — это неосталинизм в идеологии и практике государства. Это и идеология, и способ выстраивания государственной политики в отношении гражданского общества. Эта идеология против массовых репрессий, но за репрессии выборочные. Политических оппонентов устраняют. Пока еще можно ездить за рубеж. Но развитые демократии, крупнейшие развитые страны Запада опять у нас стали врагами. Вроде, разрешено предпринимательство, но предприниматели — едва ли не самые уязвимые люди. Уже есть гражданское общество, но самые активные его члены объявляются агентами Запада. На словах, вроде бы, признаются права человека, для СМИ сохраняется небольшой коридор свободы. Но этот коридор постоянно сужается, а деятельность журналистов — тоже зона риска. И дальнейшая перспектива свободы слова и свободы массовой информации неясна. 

Неосталинизм — это частичное возвращение худших элементов из нашего тоталитарного прошлого, модернизированных и приспособленных к условиям информационной революции. Но еще раз скажу — это искусственно созданная ситуация. Да, у нас немало людей, которых можно назвать сторонниками этой идеологии, но они не в большинстве. А у большинства, я уверен, и раньше, и сейчас, есть спрос на права, на расширение прав и на государство, которое на деле является правовым.