Контроль почтовой переписки в СССР

Чем дальше в прошлое уходят времена СССР, тем больше происходившее в те годы напоминает фантасмагорию. Если сказать, что в СССР зелёные человечки сидели в тёмных кабинетах и читали мысли людей, то это ныне воспринимается как бред. Но так оно и было!

Сейчас на всех уровнях твердят о проблемах экономики — безработице, занятости, о создании новых рабочих мест. В СССР всё было просто: одни сидели, другие их охраняли, а третьи за всеми бдели. И все были при деле! Только экономика была ни к чёрту.

Чужие секреты

По крайней мере, более 100 тысяч, а может быть и несколько сот тысяч человек в СССР занимались тем, что в так называемых «чёрных кабинетах» читали чужие письма. Первая организация с наименованием «Чёрный кабинет» появилась во Франции в XVII веке, а система массовой перлюстрации корреспонденции была организована Людовиком XV. Инициатива французского короля пришлась по душе другим европейским правителям, и в XVIII веке они обзавелись собственными «чёрными кабинетами». Однако европейцы, ревностно отстаивающие свои права и свободы, все же сумели втолковать власть имущим, что читать чужие письма нехорошо. В XIX веке — начале XX века официально «чёрные кабинеты» прекратили своё существование, хотя неофициально в спецслужбах они, безусловно, остались.
В дореволюционной России существовал специальный список, так называемый «алфавит», с перечнем лиц, письма которых необходимо было читать. В него входили, например, депутаты Государственной думы. А вообще, перлюстраторам запрещалось вскрывать письма только трёх человек: императора, министра внутренних дел и начальника III отделения.
Но в целом число сотрудников службы перлюстрации в Российской империи к 1913 году было сравнительно небольшим — около 45 человек. Зато после революции интерес к чужим письмам у спецслужб возрос многократно.
Сначала, после Октября 1917 года, советской властью дозволялось вскрывать лишь международную корреспонденцию. Потом ей этого показалось мало. В 1918, году органам ВЧК было разрешено вскрывать любые письма и осуществлять «контроль над переговорами по иногороднему телефону». В 1922 году для перлюстрации корреспонденции был создан специальный Отдел Политконтроля Секретно-оперативного управления ГПУ. В начале 1930-х годов этот отдел вырос в разветвлённую службу Политконтроля, которая проверяла всю международную и внутреннюю корреспонденцию иностранцев, проживавших на территории СССР, все почтовые отправления, поступившие до востребования, корреспонденцию конкретных лиц по спискам оперативных и других подразделений ОГПУ. Но и это ещё не было пиком советской цензуры. Например, до Великой Отечественной войны военными цензорами изучались только письма, посланные в армию и на флот из сельской местности в период коллективизации. А после войны уже изучались все письма, отправленные солдатам и матросам. А все негативные вести из дома в них безжалостно вымарывались.
Советский солдат должен был спать спокойно.
Главным источником информации о советских «Чёрных кабинетах» стал автор книги о почтовой цензуре Леопольд Авзегер, сам работавший в этой структуре, а потом эмигрировавший из СССР. С его слов, только в далеко не самой большой Читинской области изучением того, что люди пишут друг другу, занималось около тысячи человек. Их деятельность возглавлял и контролировал отдел «В» управления МГБ, имеющий в своём подчинении три отделения: военной цензуры, отделение ПК (политический контроль) и международное отделение, занимающееся исключительно международной корреспонденцией.
Известный советский диссидент и писатель отмечал, что только в международном отделе московской службы перлюстрации работало не менее тысячи сотрудников, проверявших корреспонденцию, написанную на 140 языках. Очевидно, что в СССР не менее 100 тысяч человек ежедневно только тем и занимались, что читали чужие письма, а потом доносили по инстанциям на их авторов.

Работа эта была не сильно пыльной, неплохо оплачиваемой, а потому руководители подразделений КГБ с удовольствием устраивали на неё своих жён. А то, что на этой работе следовало поступиться совестью и моральными принципами, останавливало немногих. Так и формировался новый образ советского человека.

Переписка с другом

В СССР Конституция декларировала тайну переписки. В лирических советских фильмах положительные герои утверждали, что читать чужие письма нехорошо. Вот только спецслужбы и руководство страны считали, что ни Конституция, ни моральные нормы им не указ. И нещадно ломали жизни людей, думавших иначе. Если в письме содержались какие-то крамольные высказывания по поводу жизни в СССР, то, со слов Леопольда Авзегера, цензорам следовало «завести на получателя и отправителя наблюдательное дело (наиболее невинный вариант)» или направить сведения сотрудникам государственной безопасности для принятия мер. Сколько судеб было поломано из-за неосторожного изложения собственных эмоций в эпистолярном жанре — одному Богу известно. Но, очевидно, что их было немало.
Вообще, если уж Россию не могут понять умом люди, живущие в ней, то каково иностранцам? Не будет большим преувеличением сказать, что самыми известными русскими писателями в мире являются Достоевский и Солженицын. И надо же такому случиться, что первый был репрессирован за чтение письма, а второй — за написание. Фёдор Достоевский за чтение и распространение письма Белинского Гоголю был приговорён к казни. 3 января 1850 года на Семёновском плацу его уже привязали к столбу перед расстрельным взводом, когда подоспел флигель-адъютант императора с объявлением монаршей воли — казнь писателю заменили четырёхлетней каторгой с лишением всех прав и последующей сдачей в солдаты.
9 февраля 1945 года в Восточной Пруссии был арестован командир артиллерийской батареи, капитан Александр Солженицын, награждённый двумя боевыми орденами. Причиной ареста стало письмо Солженицына другу, в котором содержалась критика Сталина.
В этот день 26-летнего Александра Солженицына вызвали по телефону к комбригу Захару Травкину. Когда он зашёл на КП, комбриг с суровым видом сказал ему сдать пистолет. Солженицын сдал. И тут же из офицерской свиты выбежали — двое контрразведчиков и схватили Александра с криком: «Вы — арестованы!».
Комбриг Травкин не мог не отдать СМЕРШу своего комбата, недавно спасшего батарею и представленного к награде. Но проявил некое благородство. Он спросил Солженицына: «У вас есть друг на Первом Украинском фронте?» Эти слова, по сути, были подсказкой. Солженицын сразу понял, что арестован за переписку со школьным другом, и теперь знал, как выстраивать линию защиты. А потом комбриг поднялся из-за стола и пожал комбату Солженицыну руку. Позже Александр Исаевич за несколько строк в личном письме был осуждён на восемь лет лагерей.

Вместо соцопросов

Особо «крамольные» высказывания о советском строе цензоры сталинской поры заносили в специальные бланки-меморандумы, которые пересылались в Министерство государственной безопасности. Это заменяло для власти соцопросы для изучения общественного мнения. Порой потом информация докладывалась Сталину. Например, почёрпнутые из писем высказывания людей были приведены в документе под названием «Информация МГБ СССР о настроениях населения в связи с голодом 1946 года», который Берия направил Сталину 31 декабря 1946 года. Читать эти высказывания просто страшно:
«13 ноября 1946 года. Я ем сейчас жёлуди, хоть и запрещают их есть, так как от них погибло много людей, но больше есть нечего. Так жить дальше я не могу».
«29 ноября 1946 года… Я уже начинаю пухнуть. Мне не страшна тюрьма, ибо там я могу получить кусок хлеба».
Но, судя по всему, особого толка от этой информации не было. Говорят, что голод 1946-1948 годов повторился в начале 1950-х годов. Тогда умерли от голода до 1,5-2 миллионов человек, восемь миллионов крестьян сбежали от голода в города.

 Олег Логинов