Человек из Буэнос-Айреса

Декабрь 1916 года
Псков, Российская Империя

Был такой присяжный поверенный Разумов, Сергей Петрович Разумов*. Он до войны был присяжным поверенным в Москве, и считался благонадежным, потому что политики всячески сторонился и защищал исключительно шпанку, за что в уголовном мире пользовался немалым уважением. Когда началась война – его, как и всех призвали, но так как у него было полное высшее образование – его направили работать в контрразведочное отделение. Но в этом самом отделении - он не ловил шпионов, а занимался вопросом «ликвидации немецкой собственности», то есть отнимал у немцев собственность и продавал ее на аукционе, а порой и без него. Покупателями чаще всего были патриотически настроенные бизнесмены. Вот, например, «ликвидировали» фабрику Альтшиллера, австрийского подданного – ее купила группа патриотически настроенных бизнесменов во главе с графом Татищевым, зятем министра внутренних дел.
А здесь, в Прибалтике – никакой другой собственности, кроме немецкой и не было и если отнимать – то можно было отнимать все подчистую и продавать. Но так как сплошной отъем собственности у остзейских немцев, немало которых служили России и царю Николаю на важных должностях – способен был вызвать дестабилизацию тыла – собственность отнимали, но только у тех, кто не соглашался платить. Вот, Полугар, пристроившийся при контрразведочном отделении Северного фронта – и был одним из тех, кто эту плату собирал и передавал наверх. Так он считался солдатом – вольноопределяющимся при штабе фронта…
Чтобы было удобнее, Разумов купил в Пскове особняк на имя одного из родственников, а в Москве он сменил съемные квартиры на трехэтажную виллу с садом и конюшенной. Еще он положил в банк полмиллиона рублей и сумма вклада все время возрастала…
Сейчас Разумов сидел за столом в своем доме и при свете керосинки пересчитывал вываленные на стол деньги. Считал он пачками, что в пачках – не пересчитывал. Обманывать себе дороже.
- Все значит, заплатили?
- Все – подтвердил Полугар - у нас не забалуешь.
Разумов медленно, одну за другой подвинул несколько пачек на край стола. Подумав, добавил еще одну
- Премия – сказал он – хорошо работаешь.
- Благодарствую – сказал Полугар, ловко сгребя пачки – начальник, а марафету? Без марафета совсем тяжко…
Разумов хмыкнул, тяжело поднялся, выдвинул ящик массивного, старинного комода. Бросил на стол коробку, размером примерно с два куска мыла. На ней были немецкие буквы
- Голову не теряй.
- Да что тут… мы только для сугреву. Холодно, ваше благородие, зима. А тут нюхнешь – и хорошо…

Оставшись один, Разумов отложил те пачки, которые составляли его долю, а потом сел и тяжко задумался. В Петрограде он имел разговор, который не шел у него из головы…

В Москве – Разумов, как и все состоял в Совете московских адвокатов, который был частью более крупного объединения – Всероссийского союза адвокатов**. Так как он ехал в Псков с заездом в Петербург – коллеги попросили доставить почту и другие нужные бумаги Петроградскому союзу адвокатов. Поскольку у него было свободное время, он согласился…

В Петрограде он взял извозчика, назвал адрес. Неприятно удивился названной цене. По пути – он заметил мрачную цепочку людей, стоящих у лавки
- Это что? – спросил он извозчика
- Хвосты***, барин – охотно пояснил тот – хлеба опять нет…
- Хлеба нет?! – поразился Разумов
В Москве хлеб был. И мясо. Кусались цены, но хлеб был всегда, московская Дума как то решала вопрос со снабжением. Цены сильно пошли вверх осенью, особенно на мясо и птицу. Его товарищ ездил на Дон, давнюю русскую житницу – и сказал, что казаки придерживают мясо и птицу и будут придерживать пока холода, в расчете на рост цен. Вообще в Москве в последнее время появилось много крестьянского вида людей с карманами полными денег – это спекулянты. Когда с юга шли вагоны – мешки с мясом были даже на крыше. Государство, объявив монополию – все провалило…

В Совете адвокатов он заглянул в канцелярию, сдал почту. Почту для Москвы брать отказался, сказал, что ему еще в другое место ехать. Молодой письмоводитель поглядывал на часы, нервничал
- Чего так нервничаете, милейший? – спросил его Разумов
- Заседание совета вот-вот начнется. Выступает Керенский…

На совет его, как московского коллегу пустили. Места в небольшом, натопленном зале были…
Керенского он до того ни разу не видел вживую – хотя слышать про него слышал и немало. Выходец из дворян в первом поколении, блестящий ученик, с золотой медалью закончивший университет, он быстро ушел в политику и прославился громкими речами на политических процессах. Пройдя в четвертую Думу, он нашел новую трибуну и если бы не иммунитет – ему светила бы каторга. Несмотря на политическую известность, доверием среди коллег Керенский не пользовался. Громких дел, где был бы востребован именно его профессионализм как юриста – за ним не было, как профессионала его не уважали. Считали, что он позорит профессию адвоката – не все конечно.
Керенский взбежал на трибуну – не взошел, а именно взбежал. Разумова поразил его вид – молодой, как то неопрятно, хотя и дорого одет, он был порывист в движениях и ходил все время, как будто подпрыгивая, как будто у него болели ноги. Неприятная, вихляющаяся походка, резкий, будто истерический голос…
- Коллеги! Третий год идет война – но все наши надежды на сотрудничество с самодержавной властью пошли прахом! Несмотря на позорные поражения, несмотря на категорическую неспособность организовать правильную жизнь в тылу – самодержавная власть упорно цепляясь за архаические, давно отжившие привилегии тянет Россию в пропасть! Дума не только не может отвечать за сложившуюся ситуацию – она сама давно является жертвой позорной тактики соглашательства и лжи патриотизма. Под прикрытием Царского села разворовываются миллионы! Смерть варнака Распутина ничего не дала, потому что не Распутин наш главный враг, наш главный враг – сам Царь!
Керенский прервался, чтобы судорожно глотнуть из графина.
- … Потому следует признать, что предыдущая наша ставка бита, посмотреть правде в глаза и принять другую тактику – тактику поражения. Только по результатам поражения в войне мы добьемся от власти конституции и твердых гарантий, основных прав, в том числе и наших – прав. Хватит патриотизма! Хватит говорить и действовать, так как будто эта страна нам родина! Эта страна нам не родина, она средоточие зла и порока! Это тюрьма народов, возглавляемая самодержавной, давно ставшей преступной властью. Сотрудничество с этой властью – есть позор! Каждый из нас должен на своем месте делать все для поражения России в войне! Надо помогать дезертирам, саботировать любые усилия властей, защищать и оправдывать трусов! Надо расширять панику, сеять неверие, разъяснять гибельность войны простым людям. Только когда преступная власть самодержавия потеряет почву под ногами, только тогда мы сможем потребовать – да, да, именно потребовать – тех прав, на какие мы имеем право как граждане, как цивилизованные люди. Именно сейчас, когда власть ослаблена поражениями и находится в растерянности из-за смерти варнака Распутина – надо нанести смертельный удар и добить гадину! Если не сейчас – то никогда! Никогда, господа!
Адвокаты –зашумели, переговариваясь. Подобное выступление даже для них, слыхавших всякое – было слишком.
Со своего места встал Николай Васильевич Гавва, председатель Петроградского союза адвокатов
- Выступление господина депутата Керенского – сказал он как бы символически исключая Керенского из адвокатской корпорации – отозвалось в моей груди болью и тревогой. Ничуть не сомневаясь в том, что самодержавная власть давно является тормозом на пути развития России, что самодержавная власть злонамеренно отказывает нам в правах, которые являются повседневностью в цивилизованных странах, я тем не менее призываю не забывать, что Россия наша родина и всегда останется таковой. Никогда мы не получим права, если нашу землю будет топтать сапог германского оккупанта, ибо оккупированным прав не положено!
- Позвольте! – вскочил Керенский
- Нет, Александр Федорович, не позволю. Уподобившись безответственным юнцам, вы призвали нас предать не власть, не самодержавие – вы призвали нас предать родную землю, предать свой народ, предать то место где мы родились и выросли. Это предательство не приведет нас к тому обществу, о котором мы мечтаем, оно приведет к неисчислимым бедствиям. Так что на ваше если не сейчас – то никогда, Александр Федорович, я отвечу – пусть никогда но не сейчас****!

Разумов был, если брать общепринятым мерками негодяем, но дураком он не был. Всего за год с небольшим работы в контрразведке он заработал миллион с небольшим рублей. Миллион! И намеревался заработать еще, благо обстановка позволяла. Из простого присяжного поверенного, пусть и небедного – он должен был превратиться в уважаемого домовладельца, он намеревался построить один или два доходных дома и больше никогда не работать. Но он боялся революции, ибо революция есть крах всего, крах его надежд, крах его благополучного и сытого будущего, которое не мог себе позволить его отец, народный учитель, который не смог ему дать ничего кроме высшего образования*****.
Как он должен поступить?
Выступление Керенского его шокировало – он представить себе не мог, что в Петрограде можно свободно выступать с такими подрывными речами. В Москве, например, свели бы в околоток, не посмотрели бы что депутат.
Разумов был не глуп. Он прекрасно понимал, что если Керенский себе такое позволяет – значит он что-то знает, значит он почему то уверен в своей безнаказанности. Но если что-то произойдет – как же его доходные дома?
Этот вопрос не давал ему покоя всю дорогу до Пскова…

В Пскове – он должен был встретиться с бывшим начальником контрразведочного отделения фронта, полковником Лукирским и передать ему часть денег собранных с местных немцев.

Сам Лукирский исполнял дела по контрразведке уже в Петрограде…

- Вы знаете такого Керенского?
Лукирский усмехнулся
– Кто его не знает…
Но на деле он насторожился – это имя он слышал второй раз за два дня. Первый раз это имя ему назвал его связной из германской резидентуры******…
- А что вы хотите сказать про Керенского, Сергей Петрович?
- Слышал его выступление. В союзе адвокатов. Эх, и кроет!
Лукирский фыркнул
- Штатский, штафирка, болтун. Чего удивительного.
- Он говорил о свободе. О том, что надо свергнуть Царя.
Керенский говорил не это. Но Разумов закинул удочку. И Лукирский тут же клюнул
- Не говорить надо, а делать! Говорить все горазды, особенно штатские.
- Так кто же сделает?
- Мы и сделаем…
Лукирский сболтнул – и тут же понял это. Но не испугался. Это через двадцать лет будут бояться слово лишнее молвить.
- Вы, Сергей Георгиевич, серьезно? Идет же война…
- Она и идет так долго из-за этого коронованного идиота. Сейчас если бы декабристы вышли на площадь… некому бы было их подавлять. Нашего коронованного ананаса не ненавидят разве что его дети. Не переживайте, ничего не будет. Просто один идиот на троне сменит другого. Менее надоевший народу
…
- Ладно, давайте
Разумов начал выкладывать на стол пачки денег – долю штабных. К пачкам денег присовокупил и несколько упаковок с морфием и героином.
Морфий употреблял командующий фронтом, а Лукирский и некоторые другие офицеры штаба перешли на героин…

На обратном пути в Петроград, в поезде Сергей Петрович Разумов утвердился в своем решении предать своих подельников. Предать не ради России, не ради правды – но ради своего будущего, ради своих доходных домов и спокойной, сытой старости. Ему не надо было ни революции, ни мятежа, ничего. Ни переворота. Эти идиоты – что Лукирский, что Керенский – посягали на его мечту, на его уют, на его быт, на его будущее. И если так…

* Имя вымышленное, но у этого персонажа есть реальный исторический прототип
** Эта организация сыграла намного большую роль в событиях февраля 1917 года, чем это принято считать. Адвоката нельзя было привлечь к ответственности за выступление в суде, что бы он не сказал. Этим широко пользовались. Адвокатами были Ленин, Керенский, председатель первой Думы Муромцев…
*** Раньше так называли очереди
**** Описана реальная встреча и реальное выступление Керенского в союзе адвокатов Петрограда.
***** Чтобы вы понимали – самый богатый человек России имел состояние между 70 и 80 миллионов рублей. Мечта быть домовладельцем – в Петрограде в начале 20 века было всего 4000 домовладельцев, остальные жилье снимали. Были специальные программы для увеличения числа домовладельцев, потому что только домовладельцы могли голосовать на местных выборах. То есть контрразведчик Разумов за год заработал состояние, примерно соответствующее нашим 50-100 миллионов рублей
****** Лукирский служил в РККА, комдив. Расстрелян в 1938 году по указанию Сталина. Видимо, Сталин о Лукирском знал много.

Декабрь 1916 года
Петроград, Российская Империя
Министерство внутренних дел

А. Д. Протопопов был типичный русский человек старого закала, один из тех людей, кто не войдет в комнату, не осенив себя крестным знамением, не сядет за обеденный стол, не прочитав молитвы, не пройдет мимо церкви, не сняв шапки, не заснёт, если в спальне не будет гореть лампада… Это глубокое сознание зависимости от Бога даже в мелочах повседневной жизни не было у него рисовкою, а вытекало из глубоких недр его религиозной настроенности. Из этого же настроения вытекала и та его безграничная смелость, какая позволила ему, бывшему лидеру левых партий Думы, бросить последним вызов и открыто вступить с Думой в смертный бой. Победила Дума. Но эта победа, кончившаяся смертью А. Д. Протопопова, явилась и ее собственной смертью и гибелью всей России

Н.Д. Жевахов

В те времена, когда все уже катилось ко всем чертям, но на это никто не хотел обращать внимания – министром внутренних дел Империи был назначен Александр Дмитриевич Протопопов…
Сказать что-то об этом назначении сложно. Это могла быть как далеко идущая интрига Императора, так и полное непонимание им сути и смысла происходящих событий. Протопопов был земец, депутат, до того никогда не имел дел с полицией. Член ОСОТОП (особого совещания по топливу), искал пост товарища министра промышленности и торговли. Протопопов был болен биполярным расстройством – особым психическим заболеванием, при котором человека кидает от гениальности до дебильности. Тогда эту болезнь не знали, лечить не умели. Когда он был в своем обычном состоянии, он и в самом деле был гениален.
Императора он возлюбил почти женской, истеричной любовью. Император любил и умел очаровывать людей, но тут видимо, нездоровая психика дала особенный результат – он восторгался императором, любил его до слез.
Став министром, Протопопов заслужил особенную, искреннюю ненависть Думы и общества. Его считали предателем земского и общественного дела и называли сумасшедшим (что было недалеко от истины). Император еще раз убедился в циничности и лживости общества и ответил: С какого же времени он стал сумасшедшим? Вероятно с того момента, когда я назначил его министром?
И это тоже было правдой. Император не обращал внимания, что «прогрессивное общество» ненавидело его до самозабвения, до самоотречения. В этой ненависти были хороши все средства, а каждый кто только заикался что может император не такой и плохой – получал клеймо на всю жизнь.
Действия Протопопова на посту были адекватными – он отказался от наивных, человеколюбивых попыток Джунковского помириться с обществом и начал восстанавливать полуразрушенную систему провокации и осведомления. Людей он назначил, в общем-то правильных.
В те времена – каждому министру полагалась квартира в здании министерства, и это было немалым дополнением к должности в бесквартирном Петрограде, где и до войны квартир не хватало и цены были высокими. Каждое утро, за чаем и молитвой, Протопопов просматривал документы, которые ему на подпись приносил старый швейцар, помнящий даже не Плеве, а Дурново. В документах была грязь… людская грязь, грязь общества, грязь всего народа. И он просматривал, накладывал резолюции, потому что кто-то должен был это делать, и всего полгода спустя пришедшие к власти либералы разгонят ненавистную полицию и сразу столкнутся с таким валом преступности, что потеряют и доверие и власть. Правильно говорят – раз любой порядок лучше любого беспорядка – то любой порядок и устанавливается…
Министра заинтересовал один документ по Охранному отделению

Совершенно секретно
Лично.

Милостивый государь!
Александр Дмитриевич

Довожу до Вашего сведения, что 20 декабря сего года, РАЗУМОВ Сергей Петрович бывший мещанин г. Москвы, ныне м-р, приписанный к контрразведочному отделению Северного фронта сделал донесение о том, что ряд лиц в контрразведочном отделении фронта, штабе фронта систематически занимаются преступной деятельностью, а именно вымогают деньги и ценности у лиц германского происхождения, проживающих в прифронтовой полосе и присваивают их. Кроме того они показал, что данные средства им неоднократно передавались его непосредственному начальнику, п-ку ЛУКИРСКОМУ вместе с упаковками морфина, кокаина и героина германского производства. Кроме того, во время последней встречи ЛУКИРСКИЙ заявил о знакомстве с КЕРЕНСКИМ, о том что значительная часть штаба придерживается антиправительственных взглядов, и что войну можно кончить лишь совершив переворот и свергнув Царя. Кроме того, РАЗУМОВ заявил, что неоднократно передавал деньги и ценности ген-майору Ставки БОНЧ-БРУЕВИЧУ.
Полагал бы необходимым проверить данную информацию оперативным путем

Директор департамента полиции
ВАСИЛЬЕВ

Протопопов заинтересовался этим потому что Керенский находился под плотным негласным надзором, а Бонч-Бруевич входил в список людей, на которых еще прежнее руководство министерства приказало найти компромат и добиться их отставки а то и ареста любой ценой.
Конфликт этот восходил еще к министру Хвостову, в то время когда он еще был министром юстиции и генерал-прокурором. Его зять, граф Татищев был активен в банковской сфере, входил в состав наблюдательных советов банков и сам активно скупал предприятия, особенно те, которые были экспроприированы у немецких собственников и продавались с аукциона. Поговаривали, что у него в доле сама великая княгиня Елизавета Федоровна*. Татищев был активен в Москве и в некоторых отраслях, в которых в основном работали старообрядцы – потому был в конфликте и с ними. За москвичами стояли деятели Думы из Прогрессивного блока и военная контрразведка, за бизнес-империями из столицы страны – минюст, МВД и сам Император. Потому то МВД уже два года активно искало и собирало любой компромат на генералов и в особенности – на военную контрразведку. Последняя по законам военного времени активно действовала в Петрограде как во фронтовой полосе, активно задерживала людей, вела следствие в обход закона и прокурора – чем вступала в конфликт и с МВД и с Минюстом и со всем адвокатско-прокурорско-судейским сословием.
Здесь же компромат был на лицо. Мародерство, кокаинизм, антиправительственные разговоры, связи с Керенским, злейшим врагом Романовых…
Сам Протопопов не имел отношение к конфликту Хвостова с военными. Однако же, упоминание об антиправительственном заговоре в штабе – вонзилось в него подобно занозе. Он намеревался сделать для своего Императора всё, оградить от любых заговоров и злых людей. Разве Император не наместник Бога на земле?