На ВЕКА - ВЕЛИКИЙ И НЕПОВТОРИМЫЙ!

1918 – Постановлением Совнаркома оперному певцу Федору Шаляпину присвоено звание Первого Народного артиста Республики.
На ВЕКА - ВЕЛИКИЙ И НЕПОВТОРИМЫЙ!
https://www.youtube.com/watch?v=lCcCEnXWO0E

Текст песни был взят из русского перевода Александра Струговщикова (1808―1878) «Песни Мефистофеля в погребке Ауербаха» в первой части «Фауста» Иоганна Вольфганга фон Гёте.

---
Жил, был король когда-то.
При нём блоха жила.
Блоха! Блоха!
Милей родного брата
Она ему была.
Блоха, ха, ха, ха, ха, ха. Блоха.
Ха, ха, ха, ха, ха. Блоха!
---
Зовёт король портного.
— Послушай, ты, чурбан,
Для друга дорогого
Сшей бархатный кафтан!
Блохе кафтан? Ха, ха, ха, ха, ха, ха.
Блохе? Ха, ха, ха, ха, ха. Кафтан!
Ха, ха, ха, ха, ха. Ха, ха, ха, ха, ха.
Блохе кафтан?
---
Вот в золото и бархат блоха наряжена,
И полная свобода ей при дворе дана.
При дворе хе-хе-хе-хе-хе блохе ха-ха-ха,
Ха-ха-ха-ха-ха-ха-блохе.
---
Король ей сан министра и с ним звезду даёт,
И с нею и другие пошли все блохи в ход а-ха.
И самой Королеве и фрейлинам ея
От блох не стало мочи, не стало и житья ха-ха.
---

И тронуть-то боятся, не то чтобы их бить,
А мы, кто стал кусаться, тотчас давай душить.
Ха-ха-ха-ха-ха ха-ха-ха,
Ха-ха-ха-ха-ха ха-ха-ха-ха,
А а-ха-ха ха-ха.

Партитура «Песни о блохе» была опубликована после смерти Мусоргского в 1883 году в редакции Николая Римского-Корсакова[6]. В 1909 году песня впервые исполнялась в аранжировке Игоря Стравинского для голоса (баса) и оркестра, пел Фёдор Шаляпин
Максим Горький оставил яркое свидетельство о том, какое впечатление производила манера исполнения Шаляпина этой песни в образе Мефистофеля.

Шаляпин в образе Мефистофеля (фотография С. М. Прокудина-Горского, 1915)

По словам писателя, на сцене находился «огромный парень во фраке, перчатках, с грубым лицом и маленькими глазами», который некоторое время помолчал, и неожиданно улыбнулся «и — ей-богу — стал дьяволом во фраке», начав петь тихо, и, исполнив первый куплет, «до ужаса тихо захохотал».

Потом, по-королевски властно, — крикнул портному: «Послушай, ты! Чурбан!», и снова засмеялся дьявольским смехом в реплике о кафтане блохи.
После этого «с иронией, поражающей, как гром, как проклятие, он ужасающей силы» в полный голос заорал:
«Король ей сан министра и с ним звезду даёт, за нею и другие пошли все блохи в ход».
После чего негромко, убийственно и иронично Шаляпин произнёс:
«И самой королеве и фрейлинам её от блох не стало мо-о-чи, не стало и житья».
По словам Горького:

"Когда он кончил петь, кончил этим смехом дьявола, — публика — театр был битком набит, — публика растерялась.
С минуту — я не преувеличиваю! — все сидели молча и неподвижно, точно на них вылили что-то клейкое, густое, тяжёлое, что придавило их и задушило.
Мещанские рожи побледнели, всем было страшно"

В советском музыковедении «жутковатая концовка» песни, в которой происходит внезапный обрыв — кульминация на слове «душить», — оценивалась чрезмерно идеологизированно, на этом основании критики приписывали композитору «обличительно-бунтарские» позиции.
По мнению современных биографов Мусоргского, такую трактовку следует рассматривать как необъективную, при том что в целом «ироническое отношение к государственному строю, к императорскому двору» было характерным для кучкистов и, возможно, послужило одним из стимулов к написанию песни.