Как КГБ боролся с памятью об убитых в Бабьем Яру

Каждый год 29 и 30 сентября в киевском Бабьем Яру вспоминают жертв массовых убийств 1941 года. За два дня здесь погибли более 33 тысяч евреев. В Советском Союзе первый раз почтить их память собрались через 25 лет, уже при Брежневе.

Но вместо тихой скорби эти мемориальные акции превращались в скандалы, перебранки, стычки и задержания. Все дело в том, что находились люди, которые, по мнению властей, неправильно чтили память погибших.

Например, приносили траурные венки "не тех" цветов с надписями на запрещенном языке.

О том, как советские власти пытались запретить и "приручить" память о трагедии в Бабьем Яре, рассказывают рассекреченные документы КГБ из архива Службы безопасности Украины.

Запретная страница

Несмотря на сакральность темы Второй мировой войны для Советского Союза, были в ней эпизоды, о которых власть предпочитала не вспоминать. Или вспоминать, но не всё.

Среди таких эпизодов был Холокост. Вслух говорить о том, что нацисты убивали евреев именно по национальному признаку, было нежелательно. Ведь это могло разбудить в советских евреях национальное самосознание, чего коммунисты в послевоенные годы точно не желали.

При позднем Сталине это нежелание вылилось в дело Еврейского антифашистского комитета и "дело врачей", а при Хрущеве – в громкие пропагандистские кампании с налетом антисемитизма. В стране не было еврейских школ, изучать иврит могли только раввины (количество которых стремительно сокращалось), востоковеды и сотрудники КГБ.

В конфликтах на Ближнем Востоке СССР последовательно поддерживал арабские государства. Израиль, соответственно, стал одной из самых недружественных стран, симпатии к которой считались почти преступлением.

Всех национально мыслящих евреев советская власть записывала в "сионисты", при этом название реального политического движения в устах советской пропаганды превратилось в зловещее клеймо.

Тема Бабьего Яра поднималась в литературе, но каждый раз не без проблем. На поэта Евгения Евтушенко после выхода поэмы "Бабий Яр" обрушился вал критики, а по одноименному документальному роману Анатолия Кузнецова сильно прошлась цензура.

Что касается самого киевского урочища, то там по прошествии двух десятков лет после трагедии ничего не напоминало о ней. В одной части Бабьего Яра развернулась стройплощадка, в другой были просто пустырь и свалка.

В середине 1960-х был объявлен закрытый конкурс проектов мемориала в Бабьем Яре. Но ни одна из поданных тогда идей реализована не была.

Бабий Яр 25 лет спустя

Вот в такой атмосфере в Бабьем Яре впервые собрались люди, чтобы почтить память погибших. Шел 1966-й, двадцать пятая годовщина трагедии.

В наше время обычно вспоминают митинг 29 сентября 1966 года. Но первая акция в Бабьем Яре прошла немного раньше – 24 сентября. Дату выбрали неслучайно: день начала расстрелов, 29 сентября 1941 года, совпал с важным еврейским праздником Йом-Кипур (Судным днем), а 25 лет спустя этот же праздник выпадал на 24-е.

Идея собраться и почтить память жертв принадлежала молодому киевлянину Эммануилу (Амику) Диаманту и его друзьям. В назначенный час ко входу на старое, уже несуществующее еврейское кладбище в Бабьем Яре пришли 50-60 человек. На сохранившейся кладбищенской ограде вывесили плакат-растяжку с памятными надписями, приготовленный Амиком.

Фото из архива Амика Диаманта

Вскоре на место подъехали две машины, из которых вышли люди с кинокамерами, без объяснений начав съемку. Собравшиеся решили, что это КГБ, – и по понятным причинам многие из них ретировались.

В тот день Диамант познакомился с пришедшим на акцию писателем Виктором Некрасовым. Его знали как неравнодушного к теме человека – Некрасов в своих публикациях выступал за сохранение памяти о Бабьем Яре, против строительства любых сторонних объектов на месте трагедии, за сооружение мемориала.

Виктор Некрасов в Бабьем Яре, 24 сентября 1966 года. Стоп-кадр из съемок Эдуарда Тимлина. Архив Амика Диаманта

Писатель предложил провести еще одну акцию 29 сентября. На этот раз в Бабий Яр пришли около 500 человек. Некоторые (о них позже) обратились к присутствующим с речами. Плакат с надписями на иврите так и висел на заборе – за несколько дней его никто не снял.

Этому собранию "граждан еврейской национальности" посвящено отдельное сообщение КГБ УССР в адрес ЦК Компартии Украины. В дальнейшем подобные сообщения будут появляться почти на каждую годовщину в течение примерно десятка лет. Все эти документы хранятся в архиве Службы безопасности Украины (орфография и пунктуация сохранены).

Информационное сообщение КГБ о митинге на 500 человек по случаю 25-й годовщины расстрелов в Бабьем Яре

"Выступавшие и присутствовавшие, наряду с призывом почтить память погибших, выражали недовольство по случаю неприбытия на митинг официальных представителей властей, не принятием мер к сооружению памятника и наличием якобы имеющим место антисемитизма в стране, выражающемся в неравноправном положении евреев по отношению к другим нациям, отсутствием еврейских школ, театров, печатных органов и т.п.", – докладывали чекисты.

Среди выступавших КГБ выделил троих, давно бывших на карандаше. Первый – сам Некрасов, к тому времени уже переживший травлю за очерки о путешествии на Запад, якобы слишком комплиментарные по отношению к капитализму. Второй – литературный критик Иван Дзюба, выпустивший нашумевшую работу в защиту украинского языка "Интернационализм или русификация?" Третий – дважды судимый за национализм писатель Борис Антоненко-Давидович.

"Мы, украинцы, должны в своей среде бороться с любыми проявлениями антисемитизма или неуважения к еврею, непониманием еврейской проблемы. Вы, евреи, должны в своей среде бороться с теми, кто не уважает украинского человека, украинскую культуру, украинский язык, несправедливо видит в каждом украинце скрытого антисемита", – сказал среди прочего Дзюба. Полгода спустя КГБ сообщал, что напечатанный текст речи Дзюбы распространяется среди украинской интеллигенции.

Отмечая одобрение выступлений собравшимися, КГБ подчеркивает, что "особенно бурно, с националистических позиций, проявила себя еврейская молодежь".

Люди с камерами, которых 24 сентября приняли за "конторских", появились снова. Оказалось, что это съемочные группы двух киностудий, киевской и московской, прибывшие запечатлеть историческое событие. В документах упомянуты имена двух местных киношников – оператора Эдуарда Тимлина и режиссера Рафаила Нахмановича (КГБ по ошибке и его называет оператором). Киевскую пленку изъяли, но Тимлину удалось сохранить небольшой фрагмент. Спустя десятилетия уникальная хроника неоднократно использовалась при создании документальных фильмов. Нахманович и Тимлин на работе получили суровые взыскания. Организовавшего приезд группы редактора Украинской студии хроникально-документальных фильмов Гелия Снегирева после этого понизили в должности до рядового режиссера (впоследствии он стал диссидентом и подвергся репрессиям).

Как митинги превратились в традицию, а советские власти перехватывали инициативу

Вскоре после первой акции произошли еще два важных события. Во-первых, в октябре 1966-го в Бабьем Яре установили камень с памятной надписью на месте будущего мемориала.

Камень на месте будущего мемориала в Бабьем Яре, установленный в 1966 году

Во-вторых, в июне 1967 года произошла Шестидневная война, в которой Израиль одержал победу над войсками четырех арабских стран. На этом фоне СССР разорвал дипломатические отношения с Израилем, а борьба с любыми проявлениями "сионизма" усилилась.

Спонтанный митинг 1966 года положил начало многолетней традиции: теперь неравнодушные киевские евреи и сочувствующие знали, что 29 сентября нужно идти в Бабий Яр.

В 1967 году все прошло хаотично. Как пишет Амик Диамант, люди пришли, но часть собралась на старом месте, а часть – у нового камня, и друг друга эти группы не заметили. Просто побродив по местности, все разошлись. Видимо, именно поэтому в том году КГБ не докладывал в ЦК о Бабьем Яре.

А вот в 1968-м – еще летом, за пару месяцев до годовщины – до КГБ дошли слухи, что в Киеве ожидается митинг небывалого размаха. Например, 42-летний начальник автоколонны Дмитрий Спектор (в документе уточняется, что он – еврей) говорил: "Осенью 1968 года в Бабьем Яре соберется столько евреев, что будет страшно. Участники митинга будут требовать политических свобод для евреев".

Одна из приводимых КГБ цитат указывает на то, что людей мог вдохновлять пример Чехословакии. Там как раз развернулся курс на либерализацию, вошедший в историю как Пражская весна, – и одним из его проявлений была демократизация общественно-политической жизни. Правда, примерно за месяц до годовщины ввод советских войск прекратил Пражскую весну.

Власти в итоге сделали ход конем: сами запланировали на 29 сентября 1968 года официальный митинг памяти в Бабьем Яре.

"На нем лучшие люди Шевченковского района (в том числе и евреи) с кумачовой трибуны возле камня должны были решительно разоблачить и осудить израильских агрессоров и их наймитов (а, если хотите, вдохновителей) – агентов международного сионизма", – вспоминает Диамант.

Чекисты в очередном сообщении описывают события 29 сентября 1968 года так: на митинге было более 700 "представителей предприятий и учреждений Шевченковского района" и примерно три сотни "граждан еврейской национальности, оказавшихся там инициативно", то есть пришедших по своей воле.

Уже после окончания официальной части собрания, когда на месте осталось 80-100 человек (конечно, не "представителей предприятий"), перед ними выступил инженер Борис Кочубиевский.

"[Он говорил] о том, что возмутительно говорить в Бабьем Яре о сионистах и израильских агрессорах, не упоминая, что Бабий Яр – это место гибели многих тысяч евреев", – пишет Амик Диамант.

Оратор говорил об антисемитизме в стране, о праве на репатриацию в Израиль, которого лишают его и других советских евреев. Встретив выступавшего с лояльной речью на официальном митинге бывшего узника Сырецкого концлагеря Владимира Давыдова, Кочубиевский назвал его "не евреем" и "продажным человеком".

В последующие годы в Бабьем Яре все проходило примерно по тому же сценарию: громкое официозное мероприятие и "сионисты-отщепенцы" где-то на задворках. Из сообщения в сообщение КГБ перечисляет имена самых активных: Владимир Кислик, Александр Фельдман, Александр Цацкис, Ким Фридман и другие.

Накануне годовщины расстрелов в 1969 году по меньшей мере 175 киевских евреев получили по почте листовки, весьма озаботившие КГБ. На них были отпечатаны призыв помнить убийство тысяч "братьев и сестер", знаменитая цитата чехословацкого антифашиста Юлиуса Фучика "Люди!

Будьте бдительны!" и отрывок из "Бабьего Яра" Евтушенко.

Ни в Евтушенко, ни тем более в Фучике никакой "антисоветчины" не было. Но в сочетании с национальностью адресатов и датой это выглядело как антирежимный жест – и КГБ стал искать автора. Удалось ли его найти, неизвестно. 33 такие же листовки оперативники КГБ обнаружили в кустах в Бабьем Яре 29 сентября.

Венок в форме звезды Давида, 1969 год

В тот же день после официального митинга "сионисты" возложили к памятному камню венок из белых и синих цветов (цвета флага Израиля) в форме звезды Давида. В СССР этот символ однозначно расценивался как вражеский. Некоторые из присутствующих пытались убрать венок, другие мешали им. Недовольство властей вызвали даже зажженные активистами свечи.

"После активного вмешательства представителей общественности и работников милиции свечи были потушены, а шестиконечная звезда из района Бабьего Яра вывезена", – сообщал КГБ.

Похожие инциденты с символикой случались и в последующие годы. В 1973 году около 20 человек принесли венки к камню, достали из карманов бело-голубые ленты с надписями и стали прикреплять их к венкам.

"Одновременно сионисты прикрепляли к своей одежде вырезанные из бумаги желтого цвета шестиконечные звезды и изображение израильского флага", – рапортовал КГБ. Опять начались перепалки, нескольких активистов задержали дружинники.

Бабий Яр стал своего рода центром общественной активности для евреев не только Киева, но и всего Советского Союза. Каждый год сюда приезжали из Одессы, Москвы, Винницы, Риги и других городов, а акции в урочище проходили не только 29 сентября. Доехать получалось не у всех – КГБ и милиция пытались помешать.

Одной из самых важных для советских евреев тем стала репатриация в Израиль. В конце 1960-х – начале 1970-х годов советский режим стал охотнее, чем раньше, выпускать желающих уехать. Но некоторым людям продолжали запрещать выезд по разным, часто непонятным причинам: их называли отказниками. Борьба отказников за право на выезд стала частью истории диссидентского движения в СССР.

Первого августа 1971 года киевские отказники собирались провести в Бабьем Яре 10-часовую голодовку, требуя разрешить им эмиграцию. План сорвала милиция, задержав участников (11 человек) за "нарушение общественного порядка". Суд назначил всем штрафы или арест на 10-15 суток.

Летняя Олимпиада 1972 года в Мюнхене была омрачена трагедией: 5 сентября участники палестинской террористической группировки "Черный сентябрь" взяли в заложники израильских спортсменов, тренеров и судей. В ходе провалившейся операции по их освобождению 11 заложников погибли. Новость облетела весь мир. 7 сентября киевские активисты решили собраться в Бабьем Яре, чтобы почтить память убитых.

"В 19 часов в район Бабьего Яра подъехала автомашина такси, из которой вышли двое неизвестных мужчин и направились к памятному камню. В руках они несли венок, обвитый белой лентой, с надписью на русском и еврейском языках, следующего содержания: "Памяти 11 израильских спортсменов. Их убили за то, что они евреи", – докладывал КГБ.

Чекисты и милиция знали о намечающейся акции. Мужчин с венком – позже станет известно, что их звали Юрий Сороко и Зиновий Меламед, – тут же схватили и отвезли в райотдел. На этом задержания не прекратились. По утверждению диссидентского издания "Хроника текущих событий", хватали тех, кто приходил с цветами и не подчинялся команде разойтись. КГБ, в свою очередь, утверждает, что большинство задержанных выходило на проезжую часть и мешало движению транспорта. В милиции в тот день оказалось больше 20 человек.

В КГБ посчитали нужным сообщить первому секретарю ЦК партии Украины Владимиру Щербицкому, что задержанные, находясь в милицейской машине, "пели на еврейском языке песни".

В мае 1974 года палестинские боевики напали на мирных жителей и захватили школу в израильском городе Маалот. И снова активистов с траурными венками не пустили к камню в Бабьем Яре – хотя они подали уведомление в Киевский горисполком. Тогда венки возложили на входе на Лукьяновское кладбище. На лентах было написано: "Маленьким жертвам большой трагедии", "Детям, которые никогда не станут взрослыми", "Мы вас никогда не забудем", "Скорбим, вы в наших сердцах".

"Принятыми мерами ленты с венков были сняты", – отмечали в КГБ.

В сообщениях об этих событиях привлекают внимание эвфемизмы, которыми сотрудники КГБ пользовались, упоминая трагедии в Мюнхене и Маалоте. Первая названа "инцидентом в Олимпийской деревне", вторая – "инцидентом с палестинскими партизанами".

Сообщение КГБ о реакции "еврейских экстремистов" на "инцидент с палестинскими партизанами»

"Станете вечными отказниками": санкции за память

Из документов мы знаем, что аресты на 15 суток и штрафы были не единственными средствами борьбы режима с активистами Бабьего Яра.

До того, как Борис Кочубиевский выступил с острой речью на акции 1968 года, в КГБ о нем ничего не знали, а после выступления завели дело оперативной проверки – то есть стали наводить справки. Выяснилось, что "по месту его прежней работы, во время лекции он выступил с клеветническим заявлением на внешнюю политику КПСС и Советского правительства, одобрял перед аудиторией агрессивные действия израильской военщины, высказывая сионистские взгляды и свое желание вступить в вооруженные силы Израиля для защиты, по его выражению, своей "родины".

Этого было достаточно, чтобы возбудить против инженера уголовное дело по статье 187-1 УК УССР ("Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй"). В начале декабря, через два месяца после речи в Бабьем Яре, Кочубиевского арестовали. Суд приговорил его к трем годам колонии. Это был первый в те годы, но не последний процесс против еврейского активиста в Украине.

Вторым молодым человеком, который отметился смелыми заявлениями в Бабьем Яре в 1968-м, был Марк Немировский. Ему повезло куда больше, чем Кочубиевскому: его выпустили в Израиль. В дальнейшем от многих "сионистов" избавлялись именно таким путем. Среди них был инициатор первой акции в Бабьем Яре Амик Диамат – ему разрешили репатриацию в 1971 году.

Виктору Некрасову, который евреем не был, в 1974 году тоже фактически дали добро на эмиграцию. Писатель к тому времени окончательно превратился в диссидента. Некрасов жил во Франции, но трижды посетил Израиль, встречая старых друзей и посещая мероприятия памяти жертв Бабьего Яра.

Иной была судьба его друга, также выступившего в Бабьем Яре в 1966-м – Ивана Дзюбы. В 1972 году его арестовали, а в 1973-м суд дал ему 5 лет колонии. После публичного покаяния Дзюба был помилован и освобожден.

Отговорить активистов от очередных "негативных проявлений" в Бабьем Яре пытались и с помощью "профилактических бесед". В одном из сообщений КГБ указывается, что для этого специально подключали партийно-комсомольский актив "из числа лиц еврейской национальности".

Чтобы помешать проведению акции в Бабьем Яре, КГБ просил руководство предприятий, где работали наиболее активные "экстремисты", максимально загрузить их работой 29 сентября – а лучше отправить в загородную командировку. В 1976 году в такую командировку послали Владимира Кислика, а в 1978-м – Льва Эльберта.

Если верить сообщению КГБ, 22 сентября 1977 года Эльберт, активный участник еврейского движения, совершил некий "акт хулиганства" в аэропорту Симферополя. Неизвестно, что именно он сделал и не было ли это провокацией. Но в итоге суд арестовал его на 10 суток – именно для того, чтобы Эльберт не пришел в Бабий Яр. Позже, в 1983-м, Эльберт был осужден на год лишения свободы.

Присутствие на акциях в Бабьем Яре иностранцев совсем не входило в планы КГБ. Даже обычные туристические группы 29 сентября старались держать подальше от Киева. Например, в 1974 году группу из 76 американцев, членов Ассоциации адвокатов штата Колумбия, специально доставили в город позже, чем планировалось, а автопоезд с австрийскими туристами, наоборот, досрочно отправили во Львов.

В 1968 году герой другой истории Настоящего Времени, американец Тедди Роу, пребывая в Киеве, решил посетить Бабий Яр. Водитель "Интуриста" не хотел ехать туда, но согласился после долгих переговоров. Американского гостя удивило, что в таком важном месте стоит лишь небольшой памятный камень.

Долгие годы сооружение в Бабьем Яре полноценного памятника было одним из главных требований участников акций. В 1974-м власть попыталась потушить недовольство людей обещаниями сооружения памятника в ближайшее время.

"...26 сентября по Киевскому телевидению выступил главный архитектор города с рассказом о проекте памятника жертвам фашизма, а 27 сентября в газете "Вечерний Киев" опубликована статья "Навеки бессмертные", в которой также указано о планируемом сооружении памятного мемориала", – отчитывалась спецслужба.

Памятник советским гражданам и военнопленным, расстрелянным в Бабьем Яру в Киеве

Памятник "Советским гражданам и военнопленным солдатам и офицерам Советской Армии, расстрелянным немецкими фашистами в Бабьем Яру" был открыт в 1976 году. Ни слова об убитых евреях на нем не было.

С помощью агентуры и других средств КГБ пытался рассорить активистов, посеять недоверие между ними. Не гнушался режим и совсем грязных приемов: "...Через органы милиции были задокументированы и используются факты сожительства жены Эльберта Мизрухиной, провоцирующей киевских отказников, с экстремистом Герцбергом для компрометации ее перед мужем и окружением".

В конце 1970-х упоминания о Бабьем Яре исчезают из сообщений КГБ. Движение постепенно сошло на нет: кто-то выехал, кто-то сидел, кого-то запугали. В 1981 году "Хроника текущих событий" описывала попытку приезжих активистов достичь Бабьего Яра в памятные сентябрьские дни. Одних встретили на вокзале и посадили на обратный поезд, других задерживали и отправляли на 10-15 суток ареста "за нецензурную брань".

"Одесситы Александр Кушнир, Ян Меш, Валерий Певзнер и Юлий Шварц были задержаны в районе Бабьего Яра и отправлены в аэропорт. Однако позднее им удалось вернуться назад с цветами, и им позволили парами (каждую пару охраняло 8 человек) подойти к памятнику и возложить цветы. После этого их посадили в машины и отвезли на вокзал. Все время до отхода поезда и в самом поезде их сопровождали милиционеры", – рассказывает издание об одной из попыток. Предположительно, она была единственной успешной в этот день.

Как сообщает все та же "Хроника", местных отказников накануне 29 сентября 1981 года предупредил офицер КГБ: появятся в Бабьем Яре – станут "вечными отказниками". Многие из них, впоследствие выехав в Израиль, продолжали каждый год встречаться 29 сентября.

При подготовке статьи использованы документы из архива СБУ, многие из которых были опубликованы Центром исследований освободительного движения.

—

Эдуард Андрющенко, опубликовано в издании Настоящее время