«Почти все, что строится — имитация долговечного, а на деле — картон»

Когда сломают последний хрущевский дом, надо будет ломать уже дом, построенный сегодня по программе реновации, он просто сам рассыплется.

Именно поэтому НЭР в этом смысле был абсолютным прорывом, и сегодня он актуален гораздо больше, чем тогда, потому что сегодня, по сравнению с 1960-ми, решена масса проблем — транспортная, информационная. А если сейчас какой-нибудь Маск придумает способ беспроводной передачи электроэнергии, к чему дело, видимо, идет, тогда можно будет жить с комфортом где хочешь — в тайге, на болоте, и онлайн ты будешь всегда на связи. Многие так уже и живут.

Поэтому, мне кажется, такой город, как Москва — это уже немного архаика. И наши девелоперы, которые строят этот город, в принципе стимулируют спрос такой городской жизни, но сами уже чувствуют — что-то они делают неправильно.

Девелоперы давно пытаются сделать такой район, где все находится в шаговой доступности, только все как-то не очень получается.

Вот у меня есть антикварная коллекция медных и бронзовых архитектурных, строительных инструментов. Люди, которые ими пользовались, умерли больше ста лет назад. И эти инструменты не потеряли свою ценность, они ее, наоборот, приобрели — перестали быть инструментами строителей, стали антиквариатом.

А все, чем мы пользуемся сейчас, с одной стороны, гораздо более функциональное, но очень быстро теряет свою ценность — смартфон никогда не станет антиквариатом. И все, что производит сейчас промышленность, такое технологичное, но очень недолговечное, в нем изначально заложено то, что через год или два оно сломается, и ты купишь себе новое.

А что такое строительство? Это тоже производство предметов потребления. И наш строительный комплекс сейчас настолько раскочегарен, что он не может остановиться. Поэтому, я думаю, реновация в Москве не закончится никогда, теперь это постоянная история — когда сломают последний хрущевский дом, надо будет ломать уже дом, построенный сегодня по программе реновации, он просто сам рассыплется.

Сейчас недалеко на углу у Тверской достраивается прекрасный дом Сергея Чобана — он снаружи такой монументальный, изображает что-то каменное, очень капитальное, но если посмотреть, пока не все собрали — там такие тонкие каменные слэбы, которые висят на металлических изделиях, на тонкой оцинкованной жести. А между этой жестью и бетоном, к которому она приколочена, мягкая вата — утеплитель. Все это, на мой взгляд, выглядит совершенно недолговечно. В результате температурных перепадов и расширений рано или поздно эти гвоздики выскочат, и все эти штуки отвалятся.

Вот наш дом, в котором находится наше бюро, где мы с вами сейчас сидим — ему 15 лет, и он уже начал разрушаться. И в принципе все массовое промышленное строительство — оно вот такое. Почти все, что мы сейчас строим, будет разваливаться перманентно, и его будет легче сломать и построить новое. Причем есть страны, которые так уже живут. Вот в Дубае, там стояла архитектура, довольно страшная, через пару лет я приехал — на тех же местах стоят совершенно другие дома.

Сейчас в Москве, в России все строится тоже временно. И люди, когда вкладывают деньги, покупают квартиры, должны помнить, в чем они покупают.

Вот вы говорите: отвалилась после «реставрации» штукатурка у сытинского дома, а она не могла не отвалиться. Я смотрю на эти дома и думаю: что уж тогда притворяться, что это капитальная постройка. Давайте тогда делать железобетонный каркас и сезонную одежду для дома — зимой в качестве фасада вешать толстое ватное одеяло, а на лето снимать, вешать простынку потоньше. Нормально, и так меняешь каждый сезон. Я думаю, рано или поздно дойдет до этого.

То есть, по—вашему, строительный комплекс должен постоянно безостановочно функционировать, и в том числе с этим связано низкое качество и недолговечность промышленного жилого, офисного, какого угодно строительства?

Иначе стройкомплекс не выживет! Он же уже так разогнался, что он должен ломать и строить, ломать и строить, ломать и строить — это его единственный способ выживания и получения прибылей.

Понятно. Наверное, сейчас вы ответили на вопрос о разнице между качеством строительства 300–200, даже 100 лет назад, и сейчас — почему мы сейчас гуляем по Выборгу и видим эти капитальные гранитные цоколи из толстых плит, своды, которые простояли 400 лет и простоят еще тысячу; на их фоне современные постройки действительно поражают своей очевидной недолговечностью.

Почти все, что сегодня строится, это такая имитация долговечного, постоянного, а на самом деле — картон. Раньше капитальным было все — люди делали себе для дома кастрюлю, или лопату, или топор. У этих вещей не было срока износа, они служили нескольким поколениям. Но в какой-то момент перешли к фабричному промышленному производству, работающему безостановочно и заинтересованному в том, чтобы не было ничего долговечного, чтобы люди постоянно покупали себе новое — это касается всего, и одежды, и бытовой электроники, и мебели. С прогрессом из жизни человека уходит сделанное руками, живое искусство.

А сейчас вся эта история догнала строительство. Те же самые железобетонные хрущевские дома — они тоже менее износостойкие, чем дохрущевские кирпичные дома или весь XIX век, но они во всяком случае крепче, чем то, что строится сейчас. А главное — железобетон же тоже очень коварный материал. Вот есть у меня такой хороший друг Карен Балаян, московско-ереванский архитектор и, помимо всего прочего, исследователь. Он с друзьями долго занимался в Ереване спасением кинотеатра «Москва». Это такой памятник советского модернизма, его хотели сломать и построить там церковь, которая была на этом месте до того. И они добились для него статуса объекта культурного наследия, памятника, и когда все это случилось, они вдруг с ужасом узнали, что железобетон, монолит, из которого сделан весь кинотеатр, начал разрушаться.

Железобетон восстанавливать вообще нельзя. Если там поехала арматура, начала корродировать, вылечить это никак нельзя — надо полностью разрушать и строить на его месте такой же новый кинотеатр. Тем более что на этом фоне особую ценность сейчас приобретают действительно капитальные здания, которые при должном ремонте могут простоять столетия. Поэтому нельзя ломать никакой дом XIX или начала XX века, который может еще стоять веками, ради того, чтобы построить на его месте штуку, которая должна простоять от силы 25 лет — это уже варварство.