Как англичанин сравнивал Россию и Китай

Писатель, путешественник Колин Таброн / Ulf Andersen / Getty Images

Чтобы написать книгу «Река Амур: Между Россией и Китаем» (The Amur River: Between Russia and China, книга на английском языке поступила в продажу на этой неделе), британский писатель Колин Таброн прошел 2800 км от истоков реки пешком, на лошади, автостопом и на лодках до Тихого океана – и это когда ему было уже под 80 лет. Долгий путь он начал летом 2018 г. и закончил весной 2019-го. Путешествие стоило ему нескольких переломов и порядочного числа неприятных эпизодов: его арестовывали и допрашивали, он случайно угодил в зону военных маневров, страдал от лютых морозов. Зато ему удалось пообщаться с самыми разными людьми: от монахов до браконьеров, от торговцев до представителей коренных народов.

Это не первая книга Таброна о нашей стране – впервые он побывал в СССР во времена Брежнева. А всего из-под его пера вышло 12 книг о путешествиях, два исторических труда и восемь художественных романов. В путевых заметках Таброн рассказывает не только о своих странствиях, но и об истории мест и современных отношениях между странами, что в контексте противостояния США и Китая делает его книгу особенно интересной. Он по праву считается величайшим из ныне живущих британских писателей-путешественников, пишет The Telegraph. А The Times включила его в список 50 величайших британских послевоенных писателей на 45-м месте.

Путешествие Таброна по Амуру началось с поисков истока реки в Монголии, посреди опасных болот. Нанятые писателем сотрудники Хан-Хэнтэйского заповедника заставили его подписать бумагу, которая снимала с них всякую ответственность за его жизнь и здоровье. «Порой эта зыбкая земля, изобилующая незаметными трясинами, разверзалась под нами как яма-ловушка, – вспоминает он в книге. – Внезапно лошади проваливались по самую холку, торфяная вода захлестывала их спины. Они отчаянно барахтались, чтобы выбраться из трясины, – белые глазные яблоки вылезали из орбит, передние ноги пытались за что-то зацепиться, задние мощно отбивали». Таброн упал с лошади, когда она попала в трясину, сломал два ребра и малую берцовую кость. Однако продолжил путь.

«Я подозреваю, что книга снабжена подзаголовком «Между Китаем и Россией», потому что мало кто представляет, где искать Амур на карте, хотя он входит в десятку крупнейших рек мира, – пишет обозреватель интернет-издания Times Literary Supplement. – С самого начала в книге возникает тема политического и этнического антагонизма. Бурятские монголы бежали на юг во время революции в России и подверглись преследованиям в 1930-х гг., когда их обвиняли в участии в панмонгольском заговоре или пособничестве японцам. И все же Таброн встретил бурятско-монгольского госслужащего, который уважительно отзывался о русских, хотя его дед был сослан в ГУЛаг. По его словам, русские «принесли нам культуру». Китайцы же жестоки и скупы: «Мы ненавидим китайцев, но нам приходится иметь с ними дело».

По одну сторону Амура находится три субъекта РФ с населением всего 2 млн человек. По другую – три провинции Китая, где проживает почти 110 млн. На одном берегу – Благовещенск в состоянии глубокого упадка, на другом – быстро растущий Хэйхэ. «Местные русские ненавидят китайцев, а что до китайцев, то по ним трудно что-то понять, но явно видно чувство превосходства», – делится Таброн впечатлениями с The Telegraph

Любой дурак может оказаться в Итоне

Колин Таброн родился 14 июня 1939 г. в семье военного атташе. По линии отца он числит в своих предках американского изобретателя и художника Сэмюэла Морзе (1791–1872), а по материнской линии он дальний родственник известного английского поэта Джона Драйдена (1631–1700). «Девичья фамилия моей матери была Драйден, – говорил Таброн The Guardian, – но скорее мы родня не прямая, а по побочной ветви». В семь лет он начал писать стихи, которые сам называл яркими, но плохими. Пока его сверстники увлекались похождениями Бульдога Драммонда (считается прототипом Джеймса Бонда), Таброн зачитывался греческими мифами, легендами о короле Артуре и антологией английской поэзии «Золотая сокровищница Пэлгрейва».

Сразу после Второй мировой отец Колина уехал работать в США и Канаду, а сына оставил учиться в Англии. На каникулах Таброн пересекал Атлантику на потрепанном круизном лайнере, чтобы повидаться с родителями. «Представьте себе ребенка из разрушенного войной Лондона, который впервые видит неоновые огни Нью-Йорка. Который внезапно оказывается в необыкновенном мире вместо ужасных пустошей Аскота (городок в Беркшире, Англия, известный своим ипподромом. – «Ведомости»), – рассказывал Таброн The Telegraph. – В школе я скучал, дома тоже. А за границей было захватывающе». Все мальчишки любят быть в чем-то особенными, не такими, как другие. Таброна выделяли среди сверстников поездки в Америку: так начиналась его страсть к путешествиям. Правда, в детстве он расплачивался за нее приступами морской болезни. А когда повзрослел, то рисковал жизнью.

В Итоне он был несчастен – и отчасти по своей вине, признавался Таброн The Guardian: «Я не соответствовал культуре школы». В учебе он не блистал. «В те дни любой дурак мог попасть в Итон, и любой дурак попадал», – говорил он Financial Times (FT). Таброн провалил попытку получить стипендию в Кембридже и в 1959 г. устроился работать в одно из лондонских издательств: «У меня была сомнительного качества теория, что это поможет мне стать писателем».

Жизнь в Лондоне вызывала у него клаустрофобию, признавался он The Independent. Чтобы излечиться, он путешествовал и писал в стол. На день рождения ему подарили кинокамеру. Он узнал, что ВВС готова заплатить за любительские фильмы о путешествиях в рамках проекта «Рассказы путешественников» (Travelling Tales). Таброн снял кино о Марокко и Японии, оба фильма были показаны на телевидении. На этом его карьера кинопутешественника заглохла, и Таброн снова отправился работать в издательство, на этот раз в Нью-Йорке. В начале 1960-х он открыл для себя книги о путешествиях – Патрика Ли Фермора (1915–2011), Джеймса (после смены пола Джен) Морриса (1926–2020) и других.

В конце концов Таброн взял отпуск на год, чтобы пожить в Дамаске. Это стало переломным моментом в его жизни. В 1967 г. вышла его первая книга, «Зеркало Дамаска» (Mirror to Damascus), которая стала первой за 100 лет книгой о Сирии на английской языке, отмечал The Telegraph. Затем последовали путешествия по Ливану, Иерусалиму, Стамбулу. «Они были реакцией друг на друга: я был настолько недоволен тем, какой получалась предыдущая книга, что приходилось писать следующую», – говорил Таброн (здесь и далее цитаты по The Guardian). Казалось, Таброн ограничится средиземноморским бассейном: кроме ближневосточных стран он написал о своих странствиях по Кипру («Наверное, я посетил каждый значимый город и деревню на острове») и два исторических исследования – о венецианском флоте и средиземноморских мореходах античности.

Таброн не считает себя храбрецом по натуре. Но пришлось им стать. В Марокко ему приставили к голове пистолет. На Ближнем Востоке на него напали палестинские беженцы («в этом была некая ирония, ведь у меня пропалестинские убеждения»). Он убедил не линчевать его, буквально хватая за руки и умоляя. Самое худшее воспоминание – как он возвращался из путешествия по Индии на постоянно ломавшейся Morris Marina, которую порой называют символом заката британского автомобилестроения. Он заблудился в метели на границе Ирана и СССР, и его чуть не застрелил иранский пограничник.

Создавая книгу о путешествии по Шелковому пути, Таброн в очередной раз едва избежал смерти. Дело было не в террористах, вооруженных местных племенах или буйстве стихий. Причина была в киргизах, водке и решении не медлить, а отвезти английского гостя, куда ему надо, прямо посреди ночи. «Я не осознавал, насколько они были пьяны, – вспоминал он в интервью журналу Geographical. – Наша машина неумолимо двигалась навстречу, должно быть, единственному грузовику, ехавшему той ночью в центральном Кыргызстане, и я не знаю, как нам удалось с ним разминуться».

Во время путешествия по Амуру Таброн попал на допрос в российскую полицию и вызвал подозрения своей осведомленностью. «Откуда вы знаете больше, чем мы?» – спросил его полицейский.

Счастливее всего Таброн чувствует себя в саду своего лондонского дома, любуясь на зеленые растения, закрывающие вид на викторианскую церковь, признался он FT. Geographical писатель сказал откровенно: «Мне очень стыдно, но я осознаю, что путешествую только ради написания книги. Все время есть раздвоение: ты стремишься к новому опыту и заставляешь себя делать то, что обычно никогда бы не сделал». И в интервью The Guardian: «Главный страх в моих путешествиях – что ничего не произойдет. Как будто вместо меня странствуют два человека: писатель и путник. Когда путешественнику плохо, писатель прыгает от радости, крича: «Отличный сюжет!»

«Ты боишься не столько быть убитым, сколько потерять свои записи. Потому что, если ты их потеряешь, книги не будет», – признавался он FT. Чем дольше длится путешествие, тем сильнее этот страх, добавлял он в интервью The Guardian: «Я записываю [от руки в блокноте] все, потому что знаю, что забуду это через несколько месяцев. Можно вспомнить общий вид пейзажа или итог встречи. Но забываешь точные выражения, которые кто-то использует, интонацию. Все, что вдыхает жизнь в повествование». Правда, все разговоры Таброн восстанавливает по памяти, а во время беседы не делает ни заметок, ни диктофонных записей, потому что иначе, как он заметил, люди или замолкают, или начинают говорить несколько театрально.

«На книгу уходит три-четыре года, из которых только месяцев пять занимает путешествие, – рассказывал Таброн FT. – Люди думают, что я постоянно в дороге. А фактически я либо провожу исследования, либо пишу». Написать книгу после поездки занимает обычно два года. А до поездки год-другой нужно отвести на подготовку.

У Таброна всегда с собой словари, но он не берет с собой путеводители. Он не бронирует отели и не покупает билеты заранее. Опыт показал, что это бесполезно: или верблюд захромает, или полицейские придерутся, или случится еще сотня неожиданностей, которые сломают график. Перед поездкой Таброн выкладывает все вещи, которые могут пригодиться, и задается вопросом: а вот это действительно нужно? В итоге он отправляется в дорогу с одним не очень тяжелым рюкзаком. Корреспондент FT как-то поинтересовался, сколькими парами брюк он обходится. «Теми, которые на мне», – заверил Таброн.

Парадоксы СССР

«Я сам удивился, когда отправился в путешествие в СССР. А затем в Китай, – признавался Таброн. – Одним из мотивов было то, что я хотел познакомиться со странами, которых мы на Западе традиционно боялись: с русским медведем и желтой угрозой». Он так и начинает книгу об СССР: «Я боялся России с тех пор, как себя помню».

Когда он писал о Средиземноморье, его книги были популярны, но не более. Ему сыграла на руку начавшаяся в конце 1970-х мода на книги о путешествиях (впрочем, эта мода в итоге навредила жанру: издательства завалили рынок низкопробными опусами и интерес читателей охладел, отмечал Таброн). Но первым бестселлером Таброна стала книга о нашей стране – «Среди русских» (Among the Russians, 1983), позже переизданная под названием «Где ночи длиннее: Путешествие на машине по западу России» (Where Nights Are Longest: Travels by Car Through Western Russia, 1984).

За рулем он спустился от Ленинграда через Прибалтику до Армении.

Таброн вел повествование традиционным для себя методом: рассказы местных жителей перемежались наблюдениями автора. Например, Таброн подвозит до Таллина студента, который сообщает, что почти все эстонцы «с омерзением» относятся к русским, а те «так и валят» в Эстонию, захватывая рабочие места и обрекая эстонцев на вымирание. Это противоречило представлению Таброна, что в СССР все народы братья. Но пропасть пролегает и между самими эстонцами, дает он понять в зарисовке своей ночевки в кемпинге: «Я обнаружил тут множество эстонцев, приехавших из Швеции или Финляндии, родители которых бежали в 1944 г. незадолго до того, как короткая независимость Балтийских стран была задушена Сталиным.Оказавшись на свободе, где не действовали финские антиалкогольные законы, они праздновали всю ночьпока советские эстонцы угрюмо сидели вокруг своих примусов, жарили рыбу и варили манную кашу. А русские, поставив свои спартанские палаткиприслушивались к ликованию [потомков] эмигрантов с еле заметным отвращением или изумлением».

С ним случилось немало забавного. В Москве он пошел в самый шикарный ресторан и обнаружил, что из 36 блюд меню в наличие только одно. По дороге из Минска сделал остановку, чтобы прогуляться по лесу и полюбоваться природой. А его стали расспрашивать, удачно ли он сходил за грибами, удивлялся Таброн: «Для русских грибы – это нечто мистическое, а походы за ними – нечто среднее между спортом и ритуалом». Недавно он сформулировал для FT, в чем суть его творчества: «Одна культура смотрит на другую. Вообще-то говорить о том, что существуют культурные различия между людьми, опасно. Но они есть».

Сибарит или аскет

Таброн предпочитает отправляться в путь в одиночку. «Не путешествуйте с представителями своей культуры, если хотите понять другую культуру, – советовал он в беседе с FT. – Людей тянет к вам, если вы один. Так вы еще больше возбуждаете их любопытство. Привлекает их и мысль, что вы можете чувствовать себя одиноко. Русский решит, что вас нужно угостить водкой».
Себя Таброн считает человеком, закаленным в странствиях, и отнюдь не гедонистом. «Все, что другим людям покажется лишениями, для меня не имеет значения, – говорил он The Telegraph. – Я могу обойтись очень немногим. Хотя, глядя на это, вам может показаться иначе». На этих словах он обвел рукой свою удобную, тщательно ухоженную лондонскую квартиру поблизости от Холланд-парка. Журналист напомнил, что суровый путешественник, не обращающий внимания на внешний вид, Таброн в 2013 г. попал на 39-е место лучше всех одетых англичан по версии газеты The Times. Брови Таброна поползли вверх: «Боже правый! А моя жена все время сердится, что я небрежно одет. Я обязательно должен ей об этом рассказать!» И он честно признался: «Когда я в отпуске, например, в [испанском] Коста-дель-Соль, я буду таким же привередливым, как и остальные». В обычной жизни он не готов сталкиваться с трудностями даже ради мечты. FT как-то спросила, чего ему не хватает в жизни. «Завести сову-сипуху. Это самые прекрасные, на мой взгляд, создания, – был ответ. – Но их чертовски сложно кормить: они предпочитают живых мышей. А еще они храпят».

Возвращение в Россию

После СССР Таброн отправился в Китай: «За стеной: Путешествие по Китаю» (Behind the Wall: A Journey through China, 1987). Он рассказывал FT о самом большом разочаровании в жизни: «Мне отказали в разрешении пройти по Великой китайской стене. Я злился на это долгие годы». В итоге пешком, на велосипеде и на поезде Таброн одолел 10 000 миль от Пекина до Тибета.

Таброн не считает себя одаренным полиглотом. Живя на Ближнем Востоке, он так и не научился изъясняться на арабском. Но он не пожалел сил, чтобы выучить русский перед поездкой в СССР и разговаривать (но не писать) на мандаринском диалекте перед путешествием в Китай. Перед путешествием по Амуру пришлось стряхнуть со знаний этих языков изрядный налет ржавчины.

Его следующее после «За стеной» путешествие тоже оказалось связано с Китаем: «Шелковый путь: За пределами Поднебесной» (The Silk Road: Beyond the Celestial Kingdom, 1989). В 2006 г. он выпустит еще одну книгу про этот маршрут: «Тень Шелкового пути» (Shadow of the Silk Road). Во второй раз дорога далась труднее. Одним махом добраться из Китая до Турции не получилось, пришлось разбить ее надвое. В 2003 г. Таброн не решился пересечь Афганистан, где велись боевые действия, и прервал путь. В следующем году он закончил маршрут, но рассказывал FT про эскорт из афганских военных: «Боже мой, еще никогда не видел такой неорганизованности. Совершенно безнадежно. Их некомпетентность приводит в ужас».

«Путешествовать по этим местам сегодня стало трудно, а то и невозможно, – сетовал Таброн на страницах Geographical. – Были времена, когда о визите в Китай и СССР не могло быть и речи. А потом все стало наоборот: эти две огромные территории открылись для исследователей, а по исламским странам [Азии] стало труднее путешествовать...»

Но между путешествиями по Шелковому пути были две поездки в бывший СССР. В 1994 г. Таброн выпустил серию репортажей «Затерянное сердце Азии» (The Lost Heart of Asia). «Это путешествие было предпринято в первую весну и лето независимости Средней Азии от Москвы» – так он написал в предисловии. А польской Gazeta Wyborcza добавил: «Это была очень депрессивная поездка. Я разговаривал с простыми людьми. Они были в ужасе: они не понимали, зачем им независимость, они никогда к ней не стремились, в Советском Союзе им было хорошо» (цитата по Inosmi).

В 1999 г. вышла книга «В Сибири» (In Siberia). Во время поездки в СССР в 1981 г. за Таброном по пятам ездил КГБ, а потом таможенники засветили ему все пленки. На всякий случай: вдруг кагебешники за чем-то не уследили. «Это было одновременно забавно и страшно, поэтому долгое время у меня не возникало желания возвращаться в Россию», – вспоминал Таброн (цитата по Gazeta Wyborcza).

Но в 1997 г. он все-таки снова отправился в Россию. «Я бы хотел хотя бы на секунду стать свидетелем, как Сибирь поднимается из руин после падения коммунизма», – писал он в книге. А The Guardian признавался: «Сибирь – самая отдаленная часть России, о которой очень мало сообщают.Я был наивен и представлял, что дела там идут лучше, чем оказалось на самом деле. Я думал, что Сибирь с ее традициями независимости живет лучше, чем другие регионы России. Но обнаружил, что это не так».

Впервые подозрения в этом закрались у него в поезде, купе которого он делил с азербайджанцем-торговцем, возящим одежду между Москвой и Омском. Всю дорогу Таброн разглядывал в окне новые пейзажи, а его сосед не отрывался от калькулятора. «Сибирь скучная и бедная, – объяснил он в ответ на недоумение Таброна. – Я тут надолго не задержусь».

Однако для Таброна Сибирь оказалась богатой на впечатления. «Мне рассказали об отдаленной деревне, полной пьяниц и бездельников, которая была фактически брошена властями на произвол судьбы, – рассказывал он The Telegraph. – Добраться до нее было так сложно, что меня пришлось ссаживать с танкера (в отсутствие в тот момент пассажирского сообщения по воде Таброн мог рассчитывать только на проходящие мимо берега грузовые суда. – «Ведомости»). Только в России способны остановить целый нефтяной танкер, чтобы полоумный путешественник добрался куда хочет». Но в этой деревне Таброн неожиданно встретил доктора, посвятившего жизнь лечению ее обитателей: «Это укрепило мою веру в то, что для получения хорошего материала нужен экстрим».

Искажая реальность

«Когда я заканчиваю книгу о путешествиях, я хочу заняться художественной литературой. А написав роман, хочу пойти и встретить миллиард китайцев или что-то в этом роде», – говорил Таброн The Guardian. Роман дает бОльшую свободу, чем рассказы о странствиях: «В книге о путешествии нельзя обойти тот факт, что крестоносцы взяли Иерусалим в 1099 г. или что стена была синей. Зато в романе стена может быть любого цвета, а крестоносцы могут творить все, что захочешь».

Первый его роман, «Бог в горах» (The God in the Mountain), был опубликован в 1977 г., когда Таброну было за 30. Он о том, как американская горнодобывающая корпорация начинает разработку медной руды в одной средиземноморской стране. Вот только гора, которой из-за этого предстоит исчезнуть, для местных жителей имеет сакральное значение: здесь творил чудеса какой-то малоизвестный святой.

Выходят романы все реже. Если первые семь книг издавались с промежутками минимум год – максимум шесть лет, то между седьмым романом, «К последнему городу» (To the Last City, 2002), и последним на данный момент, «Ночь огня» (Night of Fire, 2016), прошло 14 лет. Сначала Таброн готовился второй раз пройти по Шелковому пути. Потом заболела его мать, и ему стало не до писательства. Когда мать умерла, ему захотелось уехать в Тибет, в итоге в 2011 г. вышла книга «На гору в Тибете» (To a Mountain in Tibet).

К тому же для «Ночи огня» потребовалось множество исследований, как и для других книг, даром что художественные произведения. «Я ездил в Малави в лагерь беженцев, куда попадает [герой книги] священник. Я ходил на гору Афон. Я отправился в Нормандию, чтобы вместе с натуралистами наблюдать за бабочками. Я наблюдал за операцией нейрохирурга на мозге. Я снова побывал в Индии, – объяснял Таброн The Guardian. – Мне нужна информация на основе чувств, нужны детали, как при написании путевых заметок. Например, когда я был на религиозной службе в лагере беженцев в Малави, там была масса деталей, о которых я бы никогда не догадался и не смог бы узнать о них даже из видео, если бы такая запись существовала».

Так же дотошно знакомиться с жизнью других стран он советует и политикам. «Мне кажется необычным, что [будучи премьер-министром Великобритании во время вторжения вместе с США в Ирак и Афганистан, Тони] Блэр никогда не слушал людей, которые знали о культуре стран, во вторжении в которые он участвовал. Людей, которые бы сказали ему: «Не делай этого!» – сетовал он на страницах The Telegraph. И добавлял в интервью FT: «Благодаря Zoom и Google translateочень просто создать иллюзию, что все просто и понятно. Это довольно опасно: на самом деле понимания нет.Я часто думаю, что, если бы обитатели Белого дома и Даунинг-стрит, 10, просидели несколько недель в чайхане в Кабуле или Герате, они бы дважды подумали, а не решили беспечно, что могутвторгнуться и изменить культуру страныЯ все меньше горжусь Западом».

После книги о путешествии по Амуру он снова выпустит художественный роман, сказал Таброн FT, но о чем – умолчал. Сейчас ему 82 года, а когда он закончит рукопись – будет уже 85. Но, по его словам, он не чувствует себя стариком.

Таброн с женой хотели бы съездить посмотреть на ледники Чили, но ближайшие путешествия должны быть посвящены сбору информации для нового романа. А у него, увы, нет идей, как связать сюжет и Чили.

У Таброна нет детей, да и вообще удивительно, что он женат. Сам он называет это случайностью. «До 30 лет я был одержим карьерой. Потом влюбился совершенно бесперспективно с точки зрения брака. Да и сам я был не очень хорошей партией из-за сильной тяги к независимости», – говорил он The Telegraph. Таброну было за 50, когда он познакомился с шекспироведом Маргретой де Грациа. А женился он на ней в 71 год.