Высшая мера за побег из страны. Железный занавес, который мы потеряли

В ослеплении "величием" "державы вкусного пломбира" многие советские граждане думали, что эмиграцию изобрели большевики. Сначала они, якобы, вынашивали свои замыслы в Швейцарии, а потом народ (буржуи, интеллигенты, ученые, белогвардейцы, офицеры и т.д.) драпал от них от Харбина до Берлина — во все стороны, где просвет видел.

Да нет. За двадцать лет, предшествовавших Первой мировой, из Российской империи эмигрировали почти шесть миллионов человек: украинцев, русских, евреев, поляков. В основном это были крестьяне. Ехали в США, Канаду, Аргентину, Австралию.

Надо сказать, что при проклятом царизме выдача загранпаспортов не была полуавтоматической процедурой. Ничего особенно хорошего от выезда своих граждан за границу российские верхи никогда не ждали. Это повелось еще с той поры, когда князь Курбский повел экспедиционный корпус в Польшу. Корпус ушел на запад, и еще долго Иван Грозный слал письма вслед, коря, совестя и уговаривая вернуться.

Разбегался народишко при Иване, разбегался при Петре. Безлюдели целые волости. Но только Коммунистическая партия, вдохновитель и организатор всех главных мировых прорывов и побед, пресекла этот бардак.
Впервые в истории страну (а также - оккупированные соседние страны) обнесли колючей проволокой и окружили вооруженной стражей не для того, чтобы препятствовать проникновению чуждых элементов извне, а чтобы свои не разбежались из собственной страны. Государство по принципу зоны.

Маршировали строем и пели о счастье. А пограничники стерегли. Чтобы не перелезали отсюда туда.



В принципе, первым шагом советской власти по ограничению выезда из страны была Инструкция комиссарам пограничных пунктов Российской Республики «О правилах въезда и выезда из России» от 21 декабря 1917 г. Согласно новым правилам, для выезда из страны иностранные и русские граждане были обязаны иметь заграничный паспорт. Русские граждане были обязаны получить разрешение на выезд в иностранном отделе Комитета внутренних дел в Петрограде, либо в Москве, в Комиссариате по иностранным делам. Таким образом, за всеми гражданами, пересекавшими государственную границу, устанавливался жёсткий надзор.

Новые правила въезда граждан в страну из-за рубежа были утверждённые НКИД 12 января 1918 года, а декрет СНК РСФСР «О бесхозном имуществе» от 3 ноября 1920 года практически исключал возможность возвращения эмигрировавших граждан когда-либо в будущем. Если до 1920 года заграничные паспорта можно было получить в Народном комиссариате иностранных дел, то с введением изменений этот документ должен был получать ещё и визу Особого отдела ВЧК.



Впервые предложение карать смертной казнью за попытку возвращения из-за рубежа без санкции властей было озвучено Лениным в мае 1922 года на заседании Политбюро ЦК в ходе обсуждения проекта Уголовного кодекса РСФСР. Однако решение не было принято.

Согласно новым правилам, введённым 1 июня 1922 г., для выезда за границу было необходимо получить особое разрешение Народного комиссариата иностранных дел (НКИД). Совершенно очевидно, что это ещё более усложняло процесс выезда, делая его практически невозможным. За рубеж практически не могли выехать ни журналисты, ни писатели, ни иные деятели искусства – для выезда эти люди должны были дожидаться особого решения Политбюро ЦК РКП(б).

В первое время граница охранялась плохо, поэтому желающие эмигрировать связывались с контрабандистами, которые за соответствующую плату переправляли их за кордон. Между прочим, компетентные органы были прекрасно осведомлены о существовании подобных лазеек и даже использовали их в своих интересах.
Некоторым  в конце 20-х годов удалось бежать на Запад через Среднюю Азию. Советские кинематографисты сняли пропагандистский фильм о пограничной овчарке Джульбарсе, а люди, нелегально перешедшие границу в тех местах, где разворачивалось место действия картины, утверждали, что бежать через "байские республики" было даже легче, чем через остзейские болота.

Процедура выезда за границу в концлагере серпа и молота ужесточалась с каждым годом. Очередным новым этапом ужесточения правил выезда стало «Положение о въезде и выезде из СССР», вышедшее 5 июня 1925 года. Положение крайне ужесточало порядок выезда. Вся заграница объявлялась «враждебным капиталистическим окружением».

Но настоящий "прорыв" случился 9 июня 1935 года, когда советским правительством, чтобы строители коммунизма не разбежались, был принят закон, устанавливающий смертную казнь за побег через границу. Преступниками объявлялись также и родственники перебежчиков.

Новая эпоха ознаменовалась новым героем. Герой носил имя Никита Карацупа. Вторым по значению героем стала его собака Ингус. Слаженный тандем наловил более четырехсот осквернителей государственной границы. Пресса захлебывалась от гордости и восторга: граница на замке!



Деликатным молчанием обходились два вопроса: откуда взялось столько нарушителей и почему в СССР пробирался только один из них, а все остальные шли из него. А также, что потом делал с ними самый гуманный в мире советский суд?

Фокус в том, что кое-где западная советская граница пролегла по речкам, делящим села пополам. Родственники и кумовья имели вредную привычку ходить друг к другу в гости. Этот устаревший обычай весьма способствовал получению очередных званий и внеочередных отпусков тружениками винтовки и овчарки. Простодушные селяне долго не могли взять в толк, что гульнуть на свадьбе у родни есть измена Родине и подрыв основ.

Профессией пограничника стала охота на своих. Все, что движется в зоне границы, рассматривалось как цель и добыча.

Закон, предусматривающий расстрел за нелегальную эмиграцию, был отменен лишь после смерти Сталина. За побег с территории СССР теперь "по гуманному" было предусмотрено тюремное заключение.

Были и другие способы давления на желающих сменить гражданство, особенно тех, кто стремился уехать в Израиль или другие капстраны. Молодой человек, отдавший воинский долг в звании рядового, автоматически становился невыездным в течение семи лет, подача заявления в ОВИР на выезд влекла обсуждение в трудовом коллективе, потерю работы.



Но начиная с середины пятидесятых годов дело было уже поставлено на индустриальную основу. Телефоны, автоматы, прожектора и радиолокаторы. Закрытые приграничные зоны. Вспаханная контрольно-следовая полоса. Минные поля и сигнальные ракеты.

И вот тогда побежали с выдумкой. С народной смекалкой. Побежали творчески. Пешком, бегом, ползком, вплавь, по воздуху.

В порядке дальнейшей заботы о благе народа партия велела КБ Яковлева разработать легкомоторный маломестный самолет для нужд народного хозяйства. Так появился «Як-12». Трубадуры протрубили о воздушном такси для счастливых тружеников. Летчик и три пассажира. Самолет надежен, прост, садится на любой луг.



Этот сволочной самолет не хотел садиться на любой луг. Он часто хотел садиться на заграничный луг. Три пассажира сообщали пилоту, что следующая станция — Стокгольм. На бреющем полете поганая этажерка не бралась радарами. А троим сговориться просто: три товарища, одна семья и т.д. — и никаких подозрений.

Выпуск серии прекратили. Службу воздушных такси расформировали. Виновным отвернули головы. И приняли решение, что советские люди должны летать якобы по десять на «Ан-2». По проверенным маршрутам.
С застарелой ненавистью красного кавалериста к аэроплану маршал Ворошилов ликвидировал аэроклубы. Он в это время курировал ДОСААФ, и комсомольцам-добровольцам оставалось только летать без мотора на планере или прыгать более-менее сверху вниз с парашютом. Но самопроизвольные передвижения по горизонтали были прекращены после того, как пара юных асов нарушила священную границу. Нам разум дал стальные руки-крылья, а вместо сердца пламенный мотор совсем не для того, чтобы всякая шваль могла сбежать из родного лагеря.

Но, правда, всё же улетали и без самолетов. И не только из СССР, а и из "освобожденных" стран соцлагеря. Так, например, Роберт Гутыра – чемпион Чехословакии по велоспорту. в сентябре 1983 года он решил бежать от коммунистического режима в Австрию на самодельном воздушном шаре. В металлическую корзину размером чуть меньше метра на метр поместился сам Гутыра, его жена, двое детей и велосипед
Уехать из Чехословакии ее жители не могли: с 1948 года страна закрыла границы и ввела выездные визы.



В полете чуть не произошла катастрофа, но в итоге всё закончилось благополучно.

Шар Роберта пронесло мимо развалин замка, и он упал прямо на виноградники, врезавшись в один из столбов. От удара всех пассажиров выкинуло из корзины, но чудом никто из них не пострадал. Услышав вопросы на немецком, Роберт и его близкие поняли: им удалось. Из Австрии беглецы улетели в США и осели в штате Колорадо.

На юго-востоке современной Чехии, в Моравии, есть Музей "железного занавеса". Он расположился в бывшем здании контрольно-пропускного пункта чехословацких пограничников. На стенах – списки фамилий и черные кресты. Неудачные попытки побега, закончившиеся смертью.

Но чемпионом по улетанию остается, видимо, лейтенант Беленко, дунувший во время планового учебно-тренировочного полета на своем «МиГе» прямиком в Японию.

Мгновенно возник слоган: «В Японию — МиГом!». Командиры авиаполка, эскадрильи и замполит ознакомились с методикой допроса в органах госбезопасности. Старый лозунг «Комсомолец — на самолет!» обрел новый оптимистический смысл.

Те, кто не умел летать, - поплыли.

В декабре 1974 года "невыездной" ученый-океанолог Станислав Курилов прыгнул за борт круизного лайнера и за два дня и три ночи, преодолев около 100 км, вплавь добрался до Филиппин.



Уроженец томской области Пётр Патрушев, будучи профессиональным пловцом, сумел без всякого специального снаряжения в 1962 году переплыть участок Чёрного моря от приграничного курортного города Батуми до Турции. История его побега из СССР вошла в секретные учебники многих разведок мира. Власти Советского Союза заочно приговорили Патрушева к смертной казни. Мемуары Петра Патрушева так и называются – "Приговорён к расстрелу"​.



Такая прекрасная была страна. Такой концлагерь. Из которого уплывали рискуя жизнью.

Тот, кто не умел хорошо плавать, - пополз.

Чемпионом по уползанию с Родины можно считать парнишку, который в начале семидесятых прополз чуть не километр по дренажной трубе и выполз из советской Карелии в независимую Финляндию. Он полз по уму. Он хронометрировал проход пограничного наряда и издали чертил подобные треугольники, определяя длину своей трассы. Он разделся догола, обмазался солидолом для тепла и скользкости, выпил водки для бодрости и согрева, привязал резиновый мешок с одеждой к ноге и пополз, сняв с советской стороны трубы заранее спиленную решетку. В ледяной родниковой воде, текущей в трубе ручейком, он добрался до того конца и стал пилить ту решетку ножовкой.

— Какие страдания, причиненные коммунизмом, подвигли вас на этот подвиг? — вопросили потрясенные западные журналисты.

— Да нет, я не против коммунизма, — смущенно ответил юный герой. — Просто жутко хотелось сходить когда-нибудь на яхте в кругосветку, а в СССР кто же меня пустит…

Все морские побережья, с которых можно было проложить водный путь за бугор, вечером освещались прожекторами. Радостные погранцы выуживали из пены наивные обнаженные парочки, и лучи бликовали на незагорелых местах. Отчасти это зрелище заменяло гуляющим отдыхающим запрещенный тогда стриптиз — но насколько больше азарта было в том советском стриптизе, сколько смеха и приветственных возгласов!

Что же делали падлы? Они таки уплывали вон. Но не ночью, а днем — как бы нечаянно. Черноморский рецепт был таков: берутся два надувных матраса, и один привязывается под другой. Под них привязывается непромокаемый мешок с канистрой пресной воды, шоколадом и одеждой; рекомендуется взять также документы и русско-английский разговорник. А нож привязать бечевкой поближе, чтоб был под рукой. Это барахло в сложенном виде, завернутым в купальное полотенце грузится в прогулочную лодочку, берущуюся напрокат на пляже. Отгребаешь подальше, спускаешь матрасы — и тихо дрейфуешь в сторону. Тут главное — выбрать день с правильным ветром, чтоб надолго задул в сторону Турции.
Расчет был верен и прост, требовались лишь выносливость и мужество. Если катер погранцов тебя вылавливает уже черт-те где — ты обрезаешь и протыкаешь нижний матрас, топишь нож и благодарно плачешь в руки спасителей. Но пока хватятся, пока разберутся, пока заметят, пока организуют поиск — тут иногда можно в Австралию сплыть, не то что в Турцию. Уплывали!

Чемпионом по убеганию можно считать простого украинского туриста, которого занесла нелегкая в Северную Корею эпохи железного маршала и любимого отца, дорогого товарища Ким Ир Сена. Достопримечательностей в социалистической Корее много, но все они социалистические. В качестве таковой туристов ознакомили с демаркационной линией, до сих пор заменяющей полноправную госграницу.

— А там что?

— А там уже наши враги. Реакционная южная клика. Видите, в какой близости от них мы находимся?

— Действительно близко!

И простой житель УССР с безумной прытью понесся по линии перехода из одного мира в другой. Он уклонялся в стороны, футбольными финтами огибал часовых и прыгал через барьерчики. Наверняка он поставил мировой рекорд по бегу с пограничными барьерами. Достоверно известно, что вся северокорейская пограничная смена была направлена на исправление в деревню. Рис сажать.

Энциклопедия побегов из Союза нерушимого и свободного дала бы массу бесценного материала романистам будущих времен. Какие подкопы, какие остапы бендеры, о чем вы говорите!

За что «органы» всегда недолюбливали оккупированную Сталиным Балтию? Да, за всё! За то, что до конца так и не покорились. За то, что хранили свою историю. И в том числе за близость к Западу. Оттуда можно было сдрапать внаглую. Купить два подвесных лодочных мотора, выклеить в сарае из стекловолокна глиссирующую лодчонку, испытать на озере — и рвануть прямиком в Финляндию. Залив можно пересечь за сорок пять минут. И если твоя скорость превосходит скорость пограничного катера — шлите телеграммы. Пока поднимут вертолет и наведут на квадрат — ты уже будешь курить в финских кустах.

Удирали зимой на снегоходах и даже автомобилях. В холодную зиму Балтика промерзает, и, если ветер выметет наст, — полным газом на широких шинах можно было смыться только так. Со свистом, на прямой передаче. Особенно ценилась нелетная погода, затрудняющая без того гадостную жизнь вертолетчиков.

Но для такого зимнего побега рекомендовалось заранее выехать на острова, потому что вдоль материковой береговой черты ледокол регулярно проламывал полынью — вот на этот самый случай. Фарватер мог замерзнуть, это моряцкие заботы — а погранцы бдели о своем.

И анекдотической легендой стала история одного ленинградского инженера-электронщика, который спокойно и без хлопот перешел финскую границу так, пешком. Он был, видите ли, умный. Он сидел в кустах и определял сектора возможного наблюдения. Потом пошел, прикидывая низинки, где не возьмет фотоэлемент и прочая сигнализация. Смотрел под ноги и над головой. Карабкался, прыгал и полз. И прошел.

Пройдя, он выбросил корзинку с грибами: при поимке он косил бы под заблудившегося.

Ушел и ушел, ничего особенного. Но он сдался в советское посольство в Хельсинки! Он рыдал от ужаса и просился домой: я за-за-заблудился! Его долго трясли, доставили в Питер, еще трясли. Где ты проходил?! Не-не-не помню!.. Поржали. Вставили фитиля пограничникам и отпустили дурака.

Через месяц "дурак" ушел проверенным маршрутом — с деньгами, валютой, со всеми концами. Теперь он знал, что уйти — можно.

Некоторые горячие головы стали решаться на захват заложников и угон самолета. По статистике, за 19 лет (с 1969-го по 1988-й) произошло 18 подобных инцидентов. Редко когда обходилось без жертв.

8 марта 1988 года, многодетная семья Овечкиных — мать и десять из одиннадцати ее детей - которая в 1980-х прославилась своим семейным джазовым самодеятельным ансамблем «Семь Симеонов», решили сбежать из СССР, захватили рейсовый самолет Иркутск — Курган — Ленинград и потребовали лететь в Англию.



Но вместо Хитроу Ту-154 приземлился на военном аэродроме Вещево неподалеку от Выборга. Переговоры закончились перестрелкой, в результате которой самолет полностью сгорел, 11 человек погибли, 35 получили ранения.

Жёсткие ограничения, касающиеся возможности выезда из СССР, просуществовали почти до самого его распада. Первым серьёзным шагом по либерализации миграционного законодательства стал Закон «О въезде и выезде», принятый в 1990 году.

Героическая история великой страны и никак иначе! Грандиозная попытка к бегству в конце концов дала грандиозный и сокрушительный эффект. Теперь мы — есть, а СССР — нет. Не для всех, правда. Кто-то навсегда застрял в соаетской империи и собирается вновь повторить. Но это уже отдельная история отдельной цивилизации. Больше для психиатров...