Царь убийца Николай Второй.

Быстротекущее время подвело нас к очередной годовщине Кровавого воскресенья (9 января 1905 года по старому стилю), произведённого последним русским царём Николаем Романовым, носившим такое же прозвание — Кровавый. Прозвище было дано этому "помазаннику божьему", несомненно, по справедливости. Когда весь мир узнал о расстреле Николаем II петербургских рабочих, один из известных политиков того времени, руководитель французских социалистов Жан Жорес, воскликнул: "Теперь все видят, что царь — несомненный убийца!"

----------------------<cut>----------------------

Все, да не все. Уже в нашу эпоху Русская православная церковь возвела убийцу в ранг "святого". А правящий теперь в России буржуазный режим постоянно выдаёт нам благостные картинки "праведной жизни" последнего из Романовых, да хнычет об "одном из самых мрачных событий русской истории" — приведении в исполнение в отношении бывшего царя и его семейства смертного приговора Уральского Совета. Хотя в том приговоре стон народный, сопровождавший всё царствование Кровавого, нашёл своё воплощение, отозвался заслуженным возмездием. Над этим царём свершилось пророчество, выражённое в строках Пушкина:

Самовластительный злодей!
Тебя, твой трон я ненавижу,
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию вижу.

Истории известны примеры, когда в ходе революций сносили головы монархам как олицетворению душившего народы абсолютизма, хотя сами они и не имели каких-то особо гнусных личных качеств (Карл I, Людовик ХYI). Не то Николай Романов или царь Николашка, как с ненавистью и презрением называли его многие в России. Это был сам по себе выдающийся негодяй. И церковь, выражаясь церковным же языком, совершила святотатство, причислив к лику святых виновника мучений и смерти миллионов. Показала ещё раз тем самым свою извечную реакционную сущность, извечную роль подпорки и охранителя любых угнетателей и любой тирании. Любовные отношения РПЦ с нынешним кремлёвским режимом — лишнее тому подтверждение.

"Святость" или мерзость человека делами определяется. Дела царя определялись стремлением придавить и омертвить всё, что угрожало безраздельному господству прогнившего самодержавия. А это требовало убийства "любезных подданных", чем он и занялся с самого начала своего царствования. Начал Ходынкой.

В рамках торжеств по случаю коронации Николая II в Москве власти назначили на 18 мая 1896 года на Ходынском поле народное гулянье с раздачей "царского угощения" — бумажный кулёк с сайкой, куском колбасы, пряником, десятком леденцов и пятком орехов. На поле, ничем не огороженном, изобилующем рвами и ямами, собралось полмиллиона человек. Никто из власть предержащих и не подумал принять какие-то меры предосторожности. Страшная давка, сопровождавшаяся вспышками паники, вызвала настоящее столпотворение. "...Живые волны чувствующих, страдающих существ перекатывались, раздавливая тех, кто нечаянно попал в яму, кто ослабел, изнемог и падал. Трупы, словно жертвы кораблекрушения, взмывали то там, то здесь на поверхности этого моря искажённых лиц, бессильно всплескивающих рук, сжатых кулаков, среди стонов, проклятий и криков умирающих", — писал очевидец трагедии. Порядка 4800 погибших, 3000 тяжело раненых — таким получилось "царское угощение" народу. А что царь? Отплясывал вечером того же дня кадриль на балу у французского посла. Когда тела погибших ещё не были преданы земле. А ещё выразил благодарность непосредственному организатору Ходынки, великому князю Сергею Александровичу, "за образцовую подготовку и проведение торжеств". Надругательство над народом. Такое не забывается.

Начало положено, а дальше "рулетка смерти" крутит по нарастающей. 9 января 1905 г. — Кровавое воскресенье. В тот день священник Гапон повёл фабрично-заводских рабочих в Петербурге к Зимнему, чтобы "коленопреклоненно" обратиться к "царю-батюшке" для облегчения своей невыносимой жизни. Реакция царя — "мятежной толпой заявлять мне о своих нуждах преступно". И он позволяет своим генералам (в столицу стянули свыше 40 тысяч солдат и жандармов) учинить побоище над "коленопреклоненными". Первые выстрелы прозвучали в полдень у Нарвских ворот. В два часа дня солдаты открывают огонь по главной колонне рабочих у царского дворца. Стреляют по толпе, идущей с иконами и портретами царя, конные рубят женщин и детей шашками, жандармы ведут огонь по верхушкам деревьев Александровского сада, куда забрались мальчишки; расстрелянные дети падают с ветвей, как воробьи. (Церковники, вспомните цитату из пушкинского "Бориса Годунова" — "Нельзя молиться за царя-Ирода, богородица не велит"! А вы не только молитесь, но и в сонм святых его определили). К вечеру того страшного дня счёт убитых и раненых безоружных людей шёл уже на тысячи. Россия сначала содрогнулась, а затем сжала в гневе кулаки. Начало первой русской революции "царём-батюшкой" было обеспечено.

Потом последовало введение Николаем "скорострельной юстиции" в порядке борьбы с революцией — требование исполнения смертных приговоров в течение 48 часов. Отправка им "карательных поездов" в охваченные волнениями районы, вывод на политическую сцену для уничтожения революционеров и организации погромов черносотенцев из самого отребья капиталистического общества, пользовавшихся особым покровительством царя. Не говоря уже о тысячах, умиравших с голоду от периодических недородов, охватывавших российскую деревню. Когда венценосец выражал недовольство любыми мерами по помощи голодающим, как " развращающими народ". Развращающими умирающих.

И вся эта кровавая дикость деспотизма, вся эта вопиющая нищета народа на фоне безумной роскоши царской камарильи и любезного его сердцу класса помещиков и капиталистов. "Вокруг усадеб власть имущих вымирают селения; они же тем временем заняты постройкой для себя новых вилл и дворцов под Питером и Москвой, на побережье Чёрного моря", — пишет писатель М.Касвинов, автор книги о последнем российском самодержце. Вам это ничего не напоминает? Правильно, сегодняшнюю вакханалию грабежа российского народа, предпринятую "демократической" кликой новой буржуазии. И это закономерная параллель. Всякий образ правления, движимый корыстным интересом угнетения трудящегося большинства, превращает управляющих в разбойничью шайку. Таковой являлась романовская бюрократия, таковой является и нынешнее "компетентное правительство" Путина-Медведева.

А для Николая Романова после Кровавого воскресенья последовала целая серия подобных дел. "Столыпинские галстуки" — виселицы для недовольных, Ленский расстрел доведённых до отчаяния рабочих — "так было-так будет", бойня Первой империалистической войны, учинённая "его величеством", чтобы подавить вновь поднимавшуюся волну революции. Он убивал и убивал миллионами свой "добрый народ". Прежде чем шагнул в разверзшуюся под его ногами в феврале 1917-го пропасть, когда в огромной империи не нашлось ни одной силы, пожелавшей встать на его защиту. Убивал и убивал. Надо ли удивляться, что народ воздал ему тем же самым?

Его судьба — предостережение нынешним, вцепившимся в награбленное российским буржуям и их кремлевской "головке". Тем, кто готовит трудовому народу новые Кровавые воскресенья. И надеется уйти от неизбежного возмездия. Они для того и объявили святым одного из самых отвратительных персонажей российской истории. Но только от своей участи быть сметёнными и преданными проклятию им, как и Романовым, не уйти.