Чужая кровь

Чужая кровь. Ирина Кмит

     Пыльная дорога сливается с выжженной, пожухлой под безжалостными лучами солнца травой в уходящей за горизонт украинской степи. По дороге идет Лиза. Ей навстречу двигается телега 
с одноруким возницей, на выгоревшей рубахе которого тускло поблескивает медаль. Несколько усталых, по самые глаза замотанных платками женщин молча сидят на телеге, свесив с нее босые ноги. Поравнявшись с Лизой, телега останавливается. Лиза что-то спрашивает у женщин, те отвечают. Кто-то из них пожимает плечами, кто-то — машет указующим жестом куда-то вдоль дороги. Лиза кивает и идет дальше. Возница и женщины смотрят ей вслед. Одна из женщин медленно крестится.

Лиза стоит у небольшого перелеска, на поляне, изрытой длинными неровными, поросшими травой ямами. Стоит молча и неподвижно. Затем опускается на землю и начинает кричать, биться головой и царапать землю ногтями. Потом она затихает и лежит, обнимая землю простертыми руками. Из глаз ее льются слезы.

1949 год. В придорожной чайной, насквозь пронизанной лучами беспощадного послеполуденного солнца, малолюдно. Мутный чай выплескивается из захватанного граненого стакана, которым стукнула о прилавок крепкая рука буфетчицы. Лиза кладет несколько монеток, берет стакан и несет его через всю чайную к стоящему в углу столику. Равнодушная буфетчица кидает монетки в коробку под прилавком, проводит тряпкой по стойке, стирая лужицу выплеснувшегося из стакана чая, и скрывается за несвежей занавеской где-то в недрах малоопрятной, источающей сомнительные запахи подсобки. 
Лиза ставит стакан перед маленькой, худенькой, коротко и неаккуратно стриженной белобрысой девочкой лет шести-семи, держащей в одной руке вилку с котлетой, а в другой кусок хлеба, и садится с ней рядом. 
За одним из столиков — компания. Женщина с ярко накрашенными губами и двое работяг с крепкими, докрасна загорелыми шеями пьют вино из все тех же плохо промытых граненых стаканов, закусывая котлетами.

Женщина то и дело взвизгивает и громко хохочет, вскидывая кверху некрасивое, грубо скроенное лицо с пятном ядовито-алой помады.
Лиза заботливо смотрит на доедающую котлету девочку, затем пробует чай, морщится и достает из сумочки кошелек. Изучив его содержимое и вздохнув, она встает и идет к прилавку, у которого уже томится в ожидании один из работяг.
— Гала! — с сильно выраженным мягким южным «г», нетерпеливо кричит работяга и стучит по прилавку ладонью. — Де ты, Гала?..
— Та иду, иду! Подожди трошки, — доносится из подсобки. — Ишь, разорался!..
Работяга, опершись на прилавок, с любопытством смотрит на подошедшую Лизу, переводит взгляд на сидящую за столиком девочку, затем снова на Лизу.
— Вот я дывлюся, сами вы черненька будете, а дочка биленька. В батьку?
Лиза не успевает ответить. Появившаяся буфетчица отвлекает внимание работяги.
— Ну шо тебе? — недовольно буркает ему буфетчица.
— Красненького еще бутылочку. 
И вафель вон тех пачку.
Буфетчица шваркает на прилавок требуемое, берет деньги, и работяга отходит.
— Компоту стакан, — протягивает буфетчице мелочь Лиза и возвращается к девочке со стаканом компота.
— На, пей, сладкий, — ласково говорит девочке Лиза. — А потом можно и ягодки скушать, вон они на дне, видишь? Пей.
Девочка пьет компот и залезает пальцами в стакан, пытаясь достать оставшиеся на дне ягоды.
Лиза обтирает носовым платком вилку и, подцепив ею ягоды, отдает их девочке.

На остановке автобуса, напротив чайной, в скудной тени пыльной, выжженной солнцем акации — несколько баб в повязанных по самые глаза платках, с перекинутыми через плечо кошелками и Лиза с девочкой — две худенькие фигурки побольше и поменьше ростом, одна со жгуче-черной головой, другая — с невероятно светлыми, почти белыми волосами.