Лев Толстой и православие

Здесь не о романах писателя, здесь о его понимании религии и его отношениях с руководством РПЦ.

Л.Н. Толстой (1828—1910) не соглашался с официальной православной церковью и создал свою особую религию, включающую по его мнению все ценное из всех религий и основанную на принципах любви и непротивления злу насилием. Люди должны объединяться на основе любви и поступать сообразно совести. Тогда и образуются условия для «подлинно христианской жизни».

Толстой был противником всякого конструирования наилучшего устройства жизни общества. Он называл это «суеверием устроительства». «Все войны, все казни, все революции, все ограбления трудящихся зиждутся только на этом суеверии», потому что «никогда не осуществляется то устройство, которое хотят установить люди, а совершается большей частью совершенно противоположное» и «всякое насилие... противодействует всякому благоустройству». «При решении дела насилием победа всегда остается не за лучшими людьми, а за более эгоистичными, хитрыми, бессовестными и жестокими». «И как это ни неприятно революционерам и социалистам, истинная христианская и самая плодотворная в мире деятельность состоит в отрицательных поступках – не делать того, что противно Богу и совести». Гуманная мысль Толстого  разрушала основу многих идеологических догм.

«Сила правительства держится на народе и оно знает зто,  и поэтому всегда будет бороться против просвещения. Пора нам понять зто»

Но в то же время толстовство обезоруживало людей перед наглостью насилия, перед террористами и революционерами. Поэтому Толстого иногда упрекают в невольном пособничестве развалу Российской Империи. 

Л.Н. Толстой пишет, что теологическая версия о связи религии и нравственности, религии и духовности несостоятельна.

По поступкам человека невозможно определить верующий он или нет. Более того, по его мнению «Если и есть различие между явно исповедующими православие и отрицающими его, то не в пользу первых. Явное признание и исповедание православия большею частью встречалось в людях тупых, жестоких и безнравственных… Ум же, честность и прямота, добродушие и нравственность большею частью встречались в людях, признающих себя неверующими». /Л.Н. Толстой. Полное собр. соч. М., 1937. Том 23, С.2./

Он считал поощрением безнравственности исповедь, где прощением уничтожаются опасения перед согрешением.

Не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасешься. По такому нехитрому маятнику проходит жизнь «раба Божия». Безнравственны выдумки о рае и аде, обесценивающие значение доброй и честной земной жизни, бескорыстной, а не построенной на эгоистическом и трусливом расчете обрести «спасение». По Толстому все исторически сложившиеся религии препятствуют нравственности. И это понятно: свободомыслящему по внутреннему убеждению человеку не нужно приспосабливаться, он честен в вере и неверии потому, что смеет быть самим собой, а не рабом, тем более божьим, потому что Бог обязательно бы воспрепятствовал такой гнусности.

Человек, который не имеет права быть самим собой, не может быть честен, а личность не может быть рабом. «Паства» (т.е. стадо пасомых) не состоит из личностей, потому что человек, являющийся личностью сам ответственен за свои поступки, а не перекладывает ответственность на Бога. Этого не достаточно, чтобы человек был нравственным, но это основа: человек сам ответственен за свой выбор. Толстой считал что насильственное крещение малых беспомощных детей ессть издевательство и  преступление. Вопрос о вере человек должен решать в сознательном возрасте.

Толстой говорит о Боге, но не вписывается ни в какую конфессию. Это человек независимой мысли и высочайшей морали.  

Его отлучили от церкви. Вот отрывок из рассказа Александра Куприна «Анафема»:

Анафемствование богохульника и отступника от веры Христовой, блядословно отвергающего святые тайны господни болярина Льва Толстого. Во имя отца, и сына, и святаго духа.

Хотя искусити духу господень по Симону волхву и по Ананию и сапфире, яко пёс возвращаяся на свои блевотины, да будут дни его мали и зли, и молитва его да будет в грех, и диавол да станет в десных его и да изыдет осуждён, в роде едином да погибнет имя его, и да истребится от земли память его: И да придёт проклятство и анафема не точию сугубо и трегубо, но многогубо: Да будут ему каиново трясение, гиезиево прокажение, иудино удавление, Симона волхва погибель, ариево тресновение Анании и Сапфирии внезапное издохновение: да будет отлучён и анафемствован и по смерти не прощён, и тело его да не рассыплется и земля его да не приимет, и да будет часть его в геене вечной. И мучен будет день и нощь...»

Далее в том же духе. Возможно, такое анафемствование проходило устно, но официально опубликованный текст был иной: О нём и последствиях завтра..