Собственность и демократия

 Андрей Зубов

Об авторе: Андрей Зубов - доктор исторических наук.

Тэги: собственность, Россия, демократия

СТРУКТУРА собственности в огромной степени влияет на политическую организацию общества. Политологической аксиомой является принцип, что только общество, где более 2/3 домохозяев обладают приносящей доход, главным образом наследственной собственностью и притом не менее 1/3 домохозяев имеют от этой собственности основной источник своего, нормального для данной страны, дохода, только в таком обществе возможно стабильное существование демократических институтов.

Важна даже не абсолютная сумма дохода, демократии могут быть богатыми, как США или Швеция, или бедными, как Индия, важен именно источник дохода. Большинство общества не должно жить на зарплату. Люди должны иметь средства, не зависящие от милости другого лица, будь то государство или частный собственник. Только доход от собственного имущества делает человека вполне политически самостоятельным и потому полноценным субъектом демократического общества.

Поэтому, кстати, в принципе невозможна коммунистическая демократия - лица, не имеющие независимых источников дохода, неизбежно становятся в зависимость от тех, кто их содержит, а когда нет и конкуренции работодателей, как при коммунистическом режиме, где единственным работодателем являлось государство, то лишенный собственности наемный работник оказывается простым рабом бюрократии, контролирующей государственную власть. Опыт СССР вполне подтверждает это.

Но и в некоммунистических странах демократические права распространялись (если к ним относились серьезно) очень постепенно, на протяжении многих десятилетий. Различные цензы собственности отсекали от корпуса избирателей или существенно ограничивали в правах ту часть общества, которая не имела достаточного укоренения в собственности, приносящей доход. Делалось это не ради дискриминации рабочих и сельской бедноты, как любили писать в большевистских учебниках, но ради стабильности государства, построенного на принципах властного народного волеизъявления. Если властную волю гражданина можно купить бутылкой водки или незначительным увеличением зарплаты - то демократия, субъектом которой он является, обречена на потрясения и даже гибель.

В такой демократии выбирают себе начальника и хозяина, а это - порочный принцип. Не подчиненные выбирают себе начальников, но начальники подбирают себе помощников и работников, сообразуясь с интересами и целями дела, которое они возглавляют. Поэтому, кстати, самый быстрый путь развалить армию - ввести принцип выборности солдатами командного состава. Принцип этот был объявлен в марте 1917 года печально известным "приказом # 1" и армия России за считанные месяцы превратилась в неуправляемую толпу дезертиров, убийц и грабителей. Фронт рухнул, и неприятель занимал город за городом, почти не встречая сопротивления.

Демократия наемных работников обязательно и очень быстро вырождается или в диктатуру, или в олигархический режим немногих реальных собственников, или в охлократию наподобие некоторых периодов Римской республики, когда плебс города, жаждавший хлеба и зрелищ и не имевший за душой ни недвижимости, ни капиталов, повинуясь минутным настроениям, низлагал и возводил консулов и принцепсов. Но охлократия после периода гражданских войн и потрясений все равно находила успокоение в более или менее жестокой тирании Августа, Веспасиана или Трояна.

Совсем иное дело - демократия собственников. Здесь граждане избирают себе не начальника и работодателя, но наемника, обязанного охранять их жизнь и собственность и обеспечивать надежность наследственной трансляции имуществ. В выборе граждане такой демократии исходят не из сиюминутных желаний, но из намного более основательных побуждений. Им нужна стабильность на много поколений вперед, им нужен порядок, охрана личных и имущественных прав не только своих, но и всех своих контрагентов.

Вот почему только в ХХ веке наиболее развитые страны Запада стали переходить ко всеобщему и равному избирательному праву: большая часть их граждан начала удовлетворять требованиям "демократии собственников". Доходы с банковских вкладов и ценных бумаг, рента с недвижимости, доход от работы на собственной земле, в собственной конторе или мастерской сделали большую часть населения гражданами - собственниками приносящих доход имуществ, часть из которых они получили по наследству и которые, приумножив, желали передать своим детям. При такой социальной структуре собственности демократии Запада, Индии, Японии оказались стабильными.

В современной России собственностью, приносящей основной нормальный (более 1 тысячи долл. в месяц) доход, обладают 1,5-1,7 процента домохозяев. При этом собственность эта не наследственная, а приобретенная большей частью сомнительным путем за последние 10 лет. "Избранный в середине 90-х годов метод приватизации в форме залоговых аукционов де-факто предполагал наделением собственностью в крупных масштабах по выбору правительства... Именно тогда окончательно оформились сросшиеся с госаппаратом финансовые группы", - отмечал ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов ("НГ-Политэкономия", 23.11.99).

Остальные российские домохозяева - наемные работники или в сфере реального обслуживания крупных собственников (15-18 %) или в иных сферах, в том числе и в бюджетной. Те, кто обслуживает крупных собственников, достаточно зажиточны, но и они всего лишь наемники, не имеющие независимых источников дохода, которые можно передать по наследству. Это - экономически, а потому и политически всецело зависимые люди. То же огромное большинство граждан России, которое с трудом перебивается с хлеба на квас, живет по советской старинке, ожидая повышения скудных пенсий и зарплат. Передача им в виде ваучеров доли общенародной собственности, которая должна была принести стабильный имущественный доход, обернулась сплошным надувательством. Миллионы россиян получили от своей доли в общенациональном имуществе в лучшем случае пару бутылок водки. Мы - общество несостоявшихся собственников. Даже большинство из тех, кто попытался создать свое частное дело или в торговле, или в фермерстве, или в промышленном производстве, быстро разорились и превратились в наемников тех полутора процентов, которые в результате бюрократической приватизации получили действительно приносящую доход собственность "в особо крупных размерах".

При такой структуре распределения приносящей доход собственности о стабильной демократии в России надо забыть. Шокирующие и зарубежных наблюдателей, да и самих русских людей политические ценностные переориентации электората на 180 градусов за пару месяцев от ОВР к "Единству", от Примакова к Путину, а до того - от сохранения СССР (референдум марта 1991 г.) к согласию на распад Союза в декабре; фактическое отсутствие партийной системы и местного самоуправления - все это следствия отсутствия имущественного укоренения гражданского общества в современной России. Но без таких основ, как стабильные ценностные ориентации населения, сложившаяся партийная система и эффективное местное самоуправление, демократическая государственность невозможна. Этим основам демократии не научишь паупера и люмпена. Только обладающий собственностью гражданин и захочет, и сможет обнаружить свой действительный, а не мнимый, как сейчас, интерес в политическом процессе, стать приверженцем определенной политической программы или лиц, эту программу осуществляющих (второе более присуще восточной личностно ориентированной политике), и воспользоваться возможностями, предоставленными восьмой главой нынешней Конституции РФ "О местном самоуправлении". Сделать так, чтобы не менее одной трети домохозяев обладали приносящими основной нормальный доход состояниями, - важнейшая задача для сегодняшней России, если мы не желаем быстро прийти к тирании коммуноидного типа, или сползти к олигархическому правлению, или пасть в хаос анархии.

Поставленную задачу можно решить двумя путями: или перераспределением ныне крайне сконцентрированной собственности методами некоторой новой ваучерной приватизации, или реституировав собственности владельцев дореволюционных имуществ и капиталов и компенсировав гражданам России их труд, затраченный в 1918-1991 годах.

Второй путь представляется и политически более реальным, и юридически корректным, и нравственно единственно приемлемым. По нему пошли в той или иной степени все страны, порвавшие с коммунистическим прошлым, кроме 12 несчастных республик бывшего СССР. Действительно, если мы уполномочим государственную власть вновь делить теперь уже частную собственность на более равные куски, то величайшие злоупотребления неизбежны. И власть все равно не утратит при такой дележке своего качества главного работодателя, а те, кто ныне обладает несметными капиталами, решат и это перераспределение в свою пользу. Механизмы взаимодействия денег с властью сейчас всем хорошо известны на собственной шкуре.

Юридически такое перераспределение будет некорректным потому, что права государства на приватизированную уже собственность отсутствуют и ее восстанавливать можно только издавая конфискационные законы, противоречащие как самому духу права, так и современным представлениям о порядке отчуждения частных имуществ.

Нравственный же аспект, исключительно тесно связанный с правовым, заключается в том, что и частная, и государственная собственность в сегодняшней России в действительности выросла из имущественных конфискаций 1917-1918 годов. Как недавно отметил Алексей Салмин, нынешняя собственность в России вполне подпадает под формулу "вор у вора дубинку украл", когда первым вором является коммунистическое государство, укравшее собственность у законных владельцев, а вторым - нынешний собственник, всеми правдами и неправдами эту когда-то краденную собственность приватизировавший ("НГ-сценарии", 12.04.2000).

Действительно, в марте 1917 года в Российской Империи не было ничейных заводов, домов, капиталов, имуществ.

Большевики воцарились не на пустом месте. И если мы будем полагать конфискации, осуществленные после захвата коммунистами власти, законными, то из воссоздателей России превратимся в банальных соучастников их грабежа. Мы как само собой разумеющееся воспринимаем обсуждение Думой и президентом вопроса о том, давать землю в частное пользование или не давать. А между тем законно землю эту у крестьян и помещиков никто не отбирал. Ее национализировала 26 октября 1917 г. внезаконная большевистская власть и потом насильственно обобществила. Перед революцией три четверти обрабатываемых земель находилось в крестьянском, частью в личном, частью в общинном еще владении, остальное принадлежало крупным землевладельцам и на них или велось хозяйствование с помощью наемных работников, или они сдавались в аренду. Понятно, что нынешние коммунисты землю, которую их политические деды обманом и насилием забрали у землевладельцев, отдавать не желают. Но можно ли согласиться юридически на обсуждение вопроса о целесообразности возвращения награбленного имущества бывшему владельцу? Подобным же образом следует рассмотреть все имущественные отношения, бывшие на момент выхода России за пределы правового пространства в 1917 году.

Чехи, словенцы, прибалты были не богаче и не щедрее нас, когда приняли законы о реституциях. Но они помнят о священном праве собственности и понимают, что никакая новая собственность не гарантирована от безнаказанных конфискаций, если не вернуть награбленное потомкам законных владельцев. Да и частью осознанное, а чаще интуитивное ощущение, что без доходной собственности нет демократии, заставляет проводить многолетний сложный, часто болезненный процесс восстановления собственнических прав в странах Восточной Европы от Бранденбурга до Эстонии. К нынешнему дню накоплен огромный опыт проведения реституций собственности, и нам не придется быть в этом трудном деле первопроходцами.

Какова же оптимальная последовательность шагов в направлении к созданию широкого слоя владельцев приносящих доход имуществ?

В первую очередь необходимо объявить беззаконными действия большевистской власти по конфискации земель, имуществ, капиталов и банковских вкладов, осуществленные указами СНК начиная с 26 октября 1917 г. Формы реституции собственности могут быть различны - от возвращения физической собственности, в первую очередь земли, а также домов и иных объектов недвижимости, до восстановления финансовых обязательств государства перед потомками собственников и обладателей капиталов и наделения их ценными бумагами тех предприятий, владельцами или совладельцами которых являлись их предки.

Во-вторых, учитывая, что значительная часть сохранившихся недвижимых имуществ за годы советской власти существенно модернизирована, в каждом случае реституции должна произойти реальная оценка доли капитала на момент отчуждения собственности во всей стоимости и компенсироваться ценными бумагами или иным образом именно эта доля, плюс моральные издержки за конфискацию и незаконное удержание собственности, права основателя собственности и др. Возможно, как в Латвии и Эстонии, следует предусмотреть десятилетний период между формальным подтверждением прав собственности и полным правом распоряжения ею, для выявления всех встречных претензий к реституированной собственности. Огромное значение здесь имеет восстановление полного земельного кадастра Российской империи.

В-третьих, имущество, созданное за годы большевистского режима, принимая во внимание, что оно большей частью создано подневольным или недоплаченным трудом, следует приватизировать исходя из принципа реального возмещения затрат труда, потраченного на его создание и функционирование. Следует, видимо, разделить имущества, созданные в советский период, на те, где главным источником прибыли являются природные ресурсы - нефтегазовые пласты, прииски драгоценных металлов, рудные месторождения, леса, гидроресурсы и т.п., и те имущества, где основной доход приносит человеческий ум и труд - заводы, транспорт, предприятия общественного обслуживания и т.п. Первые имущества следует, за вычетом платежей за землю наследникам ее владельцев, считать в основном общенародной собственностью и доход от них рассматривать как национальное достояние, но некоторую часть, эквивалентную вложенному труду, рассматривать как собственность работавших и работающих на ней. Вторые имущества являются в первую очередь собственностью создавших их людей, и лишь в некоторой части, общенациональной собственностью.

Собственность, считающаяся собственностью работников предприятия, должна распределяться в виде реальных долей дохода предприятия. При этом паевые обязательства (акции) выдаются не только ныне работающим, но и ранее работавшим на предприятии людям или их наследникам с учетом реального трудового вклада работника. Те имущества, которые действительно были созданы в процессе приватизации 1992-1999 годов новыми собственниками предприятий, остаются в их собственности.

Не может считаться общественно-полезным трудом и потому не подлежит реституции ни в какой форме деятельность в советских репрессивных органах в 1917-1991 годах (ВЧК, КГБ, ОГПУ и др.) и в органах коммунистической партии (Коминтерн, политбюро, секретариат и аппарат ЦК КПСС и любые должности "открепленного" характера в КПСС, ВЛКСМ и пионерской организации).

Долг государства, если оно полагает себя действительно Российским государством, флаг и герб которого оно избрало своими национальными символами, - сделать так, чтобы никакой полезный труд, свершенный в России как до 1917 года, так и в период коммунистической диктатуры и в 1992-2000 гг., не пропал, а лица, его свершившие, или их наследники имели бы его материальные последствия в своем распоряжении. Проведение реституций труда и собственности должно быть приоритетной целью государства.

Именно процесс реституции труда и собственности приведет к созданию широкого класса мелких и средних собственников приносящих доход имуществ вместо уродливой концентрации практически всей собственности в руках горстки нуворишей, получивших эту собственность незаконно и распоряжающихся ею во вред России. Доход от использования природных богатств и ресурсов позволит насытить бюджетную сферу средствами, ныне бессчетно переводимыми за границу или укрываемыми от налогов внутри страны. Реституции вернут в Россию множество западных инвесторов, владевших собственностью здесь до 1917 г., а также тех русских людей, предки которых были вынуждены покинуть Россию в годы революции и Гражданской войны, потеряв в России все свои имущества.

Часто высказывается опасение, что прошло слишком много времени и потому реституция дореволюционной собственности, желательная нравственно, практически неосуществима. Это не так. В республиках Балтии период всенародной собственности лишь на двадцать лет меньше, чем в России, однако все потомки граждан довоенной Латвии и Эстонии прекрасно вспомнили, что кому принадлежало, и разыскали в архивах соответствующие документы. Опыт этих балтийских стран для нас особенно важен, поскольку у нас во многом общая судьба. Значительная часть реституированной там собственности, особенно земельной - это собственность, владение которой утверждено еще до 1917 г. Российским гражданским законом. Над Прибалтикой пронеслась та же революция, две мировые и гражданская война, полвека она находилась под большевистской оккупацией, и тем не менее документы в архивах сохранились и права собственности большей частью подтверждались достаточно просто. Российские губернские архивы сохранились очень хорошо, а у многих лиц, особенно эмигрировавших, и на руках остались некоторые имущественные документы. Так что технически задача реституции собственности вполне осуществима.

Но захотят ли этого сами россияне? Не устали ли они от всех экспериментов с собственностью за последние десять лет? Уверен, что захотят. И в Прибалтике не за один год привыкли к мысли, что можно получить назад собственность отцов и дедов. Но к 1993-1995 гг. интенсивный процесс восстановления собственнических прав пошел вовсю. Ныне он близок к завершению.

Граждане России больше эстонцев и латышей привыкли быть люмпенами, живущими на подачки власти. Но от этой пагубной привычки они быстро отучатся, когда действительно откроется возможность восстановления наследственных имущественных прав. Тем более, что собственностью станут не только дореволюционные имущества, но и результаты труда, затраченного в годы коммунистической диктатуры, которые от всех нас совсем недалеки.

Реституция собственности откроет и еще один важный психологический путь упрочения демократии. Потомки собственников, живущие в дальнем зарубежье, обретут намного больше стимулов к возвращению на историческую родину, если они получат здесь имущества своих предков. Именно так случилось в Прибалтике, да и во всей Восточной Европе. Ныне, как известно, даже президенты трех балтийских республик - реэмигранты. Возвращение же воспитанных в западной хозяйственной, политической и правовой культуре соотечественников благотворно сказывается на общественном климате страны, сознание граждан которой травмировано тоталитарным прошлым. Инъекция здоровой ткани способствует быстрейшему исцелению. В Латвии и депутаты Сайма, и высшие бюрократы, и университетская профессура, и бизнесмены оглядываются на своих коллег, недавних канадцев, немцев или шведов. При них, а тем более под ними, как-то неловко, да и практически небезопасно брать взятки, заниматься явным кумовством, разворовывать общественные фонды, судить лицеприятно.

Наш опыт ничем принципиально не отличается от опыта других посткоммунистических сообществ. На лжи грабежей советского и постсоветского времени ни демократической государственности, ни права, ни морали нам не возродить. Только восстановление собственнических наследственных прав на имущество, капитал и труд помогут восстановить нравственное здоровье русского общества, создать широкий класс зажиточных собственников, а тем самым и заложить действительно прочные основания для демократической государственности в России.