Про тряпичника. Галина Одинцова

Про тряпичника

начало рассказа

Как мы выживали в сибирском городке Анжеро-Судженске, я не понимаю!  Та жизнь сейчас кажется нереальной, неестественной. Даже напрягая память и прилагая все усилия, чтобы вспомнить подробности каких-то значимых событий, не могу вспомнить ничего хорошего. Нищета. Голод.  А отец это называл романтикой. И все верили ему. Он рассказывал об этих трудностях ярко, с удовольствием. Как красиво папа умел это делать! Только с открытым ртом можно было его слушать. Фантастика! А на самом деле, ни о каких развлечениях, радостях, мороженых - пирожных мы и не помышляли. Потому что ничего не знали о них.

Игрушек тоже не было. Отец сколотил из чурочек брату машинку, вот он её и катал весь день по полу, чего-то там фантазируя с ней и бормоча себе под нос диалоги, услышанные на улице. В тёплое время года улица была спасением. А в жуткие морозы и в комнате барака было морозно. Пахло снегом и ветром. Ветер гулял по комнате. Властвовал.  Мама мне шила куклы из тряпок. Набивала их серой ватой, рисовала химическим карандашом лицо. Карандаш смачивала слюной и усердно выводила черты лица. Выражение лиц у кукол было разным. Они выглядели смешно, с растопыренными в разные стороны руками, разинутыми глазами на пол-лица и, торчащими в разные стороны, нарисованными ресницами. Две точки - нос, и фигурные губки. Химический карандаш, обильно смоченный слюной, расползался по белому материалу от старой простыни. Сшитая кукла казалась чумазой, но была очень родной и любимой.

Куклы имели свой характер. И грустный, и весёлый. Все зависело от черт лица, нарисованных мамой.

Как-то я нарезала от подолов маминых платьев кусочки тканей, чтобы сшить куклам наряды. Отрезала наугад, сколько получится. Как только мама не вуалировала эти дыры! Между этим похлёстывая меня отцовским ремешком, плача и кляня нищету постылую. Почти все платья мамочка смогла искусно отремонтировать. А из одного, совсем испорченного, сшила мне платье. Шила мама замечательно. Не помню, понимала ли я, за что меня бьют этим кожаным ремешком. Ведь я ничего плохого не хотела. Любила рукодельничать. Как мама моя, большая умница,  рукодельница и фантазёрка.

Незамысловатые, простенькие игрушки можно было приобрести и у тряпичника. Невесть какие, но, всё-таки! Мы собирали всякий мусор: кости, тряпки, верёвки, бумагу, бутылки, пробки!  Этот хлам  копили, чтобы позже сдать тряпичнику и получить взамен шарики, свистульки, ленточки, пуговицы, даже пупсики бывали. Но за пупсика надо было отдать очень много килограммов ненужных вещей. Иногда маме удавалось и кусок ткани выменять на эти тряпки. Тогда она шила нам что-то новенькое. Улицы и подворотни  в городке были чисты. Тряпичник брал всё! В яму выливались только помои. И эта яма всегда отвратительно воняла хлоркой, как и уличные туалеты за бараком. Тряпичники собирали мусор, проще сказать. Всё это увозилось и сдавалось на переработку: на ткацкие фабрики, на бумажные, для производства бумаги, клея или других нужных вещей. Даже пробки от бутылок промывались и снова напяливались на бутылки с водкой. Отец рассказывал.