Сравним, у кого больше: как скромный советский еврей научил весь мир считать ВВП

• <abbr class="datetime">30 май, 2021 в 18:00</abbr>

Саймон Смит получает Нобелевскую премию от короля Густава Адольфа в Стокгольме, Швеция, декабрь 1971 года

Вряд ли сотрудник Национального бюро экономических исследований США Саймон Смит в начале 1930-х рассчитывал, что предложенный им инструмент анализа под названием валовый внутренний продукт (ВВП) станет главным индикатором экономической и даже политической мощи государств. И не просто индикатором, а догмой и фетишем, на который едва ли не молятся министры и президенты. Впрочем, десятью годами ранее молодому статистику Южбюро ВЦСПС в городе Харькове Семену Абрамовичу Кузнецу – так в действительности звали Смита – и в голову бы не пришло, что через полвека его назовут одним из крупнейших экономистов западного мира, а его заслуги будут отмечены Нобелевской премией.

В представлении обывателя валовый внутренний продукт – это почти синоним слова «экономика». Мы говорим про размер или рост экономики, а подразумеваем размер и рост ВВП. Смотрим, как Китай догоняет Америку, но имеем в виду состязание ВВП этих стран. При этом далеко не каждый понимает, что именно кроется за данным показателем и как он считается. Тем более что сам ВВП многолик, словно индусский бог Шива, – есть реальный ВВП, номинальный, есть лукавый ВВП по паритету покупательной способности (ППС). Причем значения этих индикаторов для одной и той же страны могут отличаться в разы.

У концепции ВВП много критиков, которые уверяют, что она не дает справедливой оценки экономического развития государства. Сам Смит-Кузнец предостерегал от того, чтобы использовать придуманный им показатель для определения благосостояния населения. Проблема в том, что если убрать его, то полотно экономики распадется на множество лоскутов: производство, торговля, услуги и прочее. При всех недостатках концепции ВВП иного способа собрать эти лоскуты вместе пока не нашли.

Еврейский детектив

Теория ВВП оказалась сложна и неоднозначна, как биография ее создателя. Да, в жизнеописании известного экономиста достаточно белых пятен, а о своих ранних годах он предпочитал не рассказывать даже детям. Итак, Шимен (Семен) Кузнец родился в Российской империи в 1901 году в состоятельной еврейской семье. А в каком городе? Сам гуру статистики всю жизнь называл своей малой родиной Харьков, однако в 1985 году его вдова Эдит Хандлер-Кузнец заявила, что ее покойный муж родился в городе Пинске Минской губернии. Но расстояние между двумя пунктами около тысячи километров, если ехать по шоссе.

Сведения о семье тоже довольно противоречивы: одни биографы говорят, что родители занимались меховым бизнесом, и, видимо, в крупных масштабах, так как Абраму Кузнецу приходилось вести дела аж в Америке. Другие указывают, что мехами торговала родня по линии матери, а глава семейства служил в банке, но в 1909-м внезапно бросил жену и детей и уехал за океан.

Третьи же утверждают, что отъезд произошел не внезапно и не вдруг: Абрам Кузнец занимал пост главбуха в местном отделении респектабельного Азовско-Донского банка, а мысль совершить атлантический трип возникла после того, как он перевел на свой счет в Дрездене несколько десятков тысяч рублей из капиталов банка. В доказательство приводят переписку потомков Семена Смита, где они говорят о скитаниях семьи по России, а также заметку из газеты «Русское слово» от 4 февраля 1910 года (по старому стилю). Ее герой – главный бухгалтер Кузнец, обвиняемый в крупной растрате – в общей сложности ревизоры насчитали «не менее 100 000 рублей», плюс перед самым побегом он занял на дорожку еще 15 тыс. рублей «у нескольких состоятельных пинчан». Если все так, то история получается весьма неприглядная и становится ясно, почему великий экономист предпочитал обходить стороной эту часть биографии и вымарать из нее город Пинск.

Еще накануне отъезда отца семья Кузнецов перебралась в Киев, а затем в Ровно, где жили родственники матери. Там Семен и его старший брат Соломон поступили в реальное училище, но спокойно отучиться у них не вышло: началась Мировая война, и в 1915 году вышел указ о выселении евреев из прифронтовых территорий. Дело в том, что многие еврейские семьи были выходцами из Германии и русское правительство опасалось их сотрудничества с немцами. Пришлось снова отправиться в путь и осесть в Харькове, где будущий нобелевский лауреат окончил реальное училище (сам он говорил о гимназии) и успел чуть больше двух лет (с 1918 по 1921-й) проучиться в Харьковском коммерческом институте. Наставниками Кузнеца были известные экономисты Алексей Анцыферов, Петр Фомин, Владимир Левитский, математик Владимир Даватц. К слову, уже живя в Америке, Кузнец-Смит тепло отзывался о своих русских учителях и активно продвигал русскую экономическую мысль, популяризируя работы Кондратьева, Слуцкого, Первушина, Вайнштейна.

С поддельными документами

Окончить институт в Харькове не удалось – в стране только отгремела Гражданская война, и новая власть занялась реорганизацией, а по сути, перетряской учебного заведения. Так что студент-недоучка устроился работать в местный отдел Всесоюзного центрального совета профсоюзов (ВЦСПС), вел статистику зарплат трудящихся и даже написал работу «Денежная заработная плата рабочих и служащих фабрично-заводской промышленности г. Харькова в 1920 году».

С большевиками отношения у Кузнеца не сложились: по воспоминаниям дочери экономиста, в 1922 году его арестовали (причины неизвестны), но вскоре отпустили. Видимо, решив далее не испытывать судьбу, Семен вместе со старшим братом Соломоном сумел перебраться в Данциг. Оттуда по поддельным документам братья отправились в Соединенные Штаты к отцу. Еще через четыре года, в 1926-м, из советской России выбрался и их младший брат Григорий. Наверное, «отцу ВВП» здорово повезло, ибо многие из уважаемых им экономистов, оставшихся в СССР, закончили плохо. К примеру, Николай Кондратьев и Альберт Вайнштейн были арестованы по делу Трудовой крестьянской партии. Первого расстреляли, второй отделался ссылкой.

Благодаря деньгам отца Семен Кузнец, ставший уже Саймоном Смитом, продолжил образование в престижном Колумбийском университете в Нью-Йорке. Примечательно, что магистерскую диссертацию он защитил по работе, написанной еще в Харькове. Она называлась «Экономическая система д-ра Шумпетера, излагаемая и критикуемая».

Научным руководителем Кузнеца-Смита в Колумбии был первый директор Национального бюро экономических исследований (НБЭИ) США Уэсли Митчелл. Он-то и убедил своего ученика в 1927 году начать сотрудничество с этой организацией. Бюро занималось сбором и классификацией фактических данных об экономических процессах. А мистер Смит вскоре возглавил программу по исследованию национального дохода.

Давай померимся

Нам трудно это представить, но до 1934 года размеры экономик не имели статистического измерения. Хотя попытки привести хозяйственную деятельность государства к единому показателю, конечно, предпринимались. Взять хотя бы одного из основателей классической политэкономии британца Уильяма Петти и его «Способ исчисления и сравнения цен товаров на естественной основе».

В середине XVII века Петти вычислил размеры национального богатства Англии – оно составило примерно 250 млн фунтов стерлингов (интересно, что количество денег, согласно расчетам, равнялось 3% общего богатства).

Однако большинство предлагаемых методик имели кучу изъянов, и это понятно, ведь трудно свести к общему знаменателю металлургию, военные заводы, частные пекарни, кафе, работу государственных учреждений, медицину, полицию… А еще надо учесть налоги, субсидии, льготы, социальные выплаты и многое другое.

В 1934 году Кузнец впервые представил оценку национального дохода США за 1929–1932 годы. Он сделал вроде бы очевидное: скалькулировал стоимость всех произведенных в стране товаров и услуг, номинировав их в долларах. Разумеется, с набором допущений и условностей: к примеру, товары и услуги, производимые государством и предоставляемые американцам бесплатно, оценивались по себестоимости. В действительности пришлось решить уйму сложнейших проблем – от отработки теоретической модели до компенсации нехватки источников (ведь интернета, суперкомпьютеров и электронных баз данных в то время не было) и расчета погрешностей.

Концепция ВВП много не учитывает, но иного универсального индикатора пока не придумали (на фото: сенатор США и сотрудник министерства труда изучают данные национального дохода, 1938 год)

Это сегодня работа по подсчету национального дохода считается крупнейшим вкладом мистера Смита в экономическую науку. А во времена Великой депрессии ВВП играл роль малозаметного, рядового показателя. Одного из многих. Позже сторонники кейнсианской экономической школы сделали его одним из важнейших индикаторов эффективности хозяйственной деятельности. Плюс, как отмечает шеф-аналитик Tele-Trade Павел Пушкарев, правительства постепенно решили придать ему большую значимость, «очевидно, чтобы было проще мериться экономическими достижениями со странами-соседями». Действительно, глобальная иерархия стран во многом строится на размерах их валового внутреннего продукта. «Индикатор привычный и удобный для правительственных чиновников, поскольку он позволяет уютно маскировать неприглядные структурные перекосы или застойные явления за мишурой агрегированного вала», – отмечает Пушкарев. А, скажем, долгосрочные инвесторы, напротив, все реже управляют инвестициями, ориентируясь именно на этот «слишком общий валовой показатель».

Зачем вам столько?

Споры о корректности методик расчета валового внутреннего продукта ученые-экономисты во всем мире ведут уже много десятилетий. Начнем с того, что самих ВВП несколько. Номинальный ВВП – это стоимость всех конечных товаров и услуг государства (региона, планеты) в текущих рыночных ценах. Хорошо, а как быть с тем, что цены постоянно меняются, и, как правило, в сторону роста? Мы два года подряд производим одинаковое количество товаров и услуг, но из-за подорожания они будут стоить, скажем, на 5% больше, чем год назад. Здорово: стоим на месте, а рост ВВП +5%! При высокой инфляции можно даже падать и все равно расти. Чтобы избежать подобных парадоксов, в формулу расчетов вводится так называемый дефлятор – индекс, показывающий изменение цен. Это называется реальный ВВП. Понятно, что оба индикатора могут заметно отличаться друг от друга.

Но этого мало. Чтобы сравнивать разные экономики, стоимость их валового продукта необходимо пересчитать в одной валюте – пусть это будет доллар США. И тут еще один фокус: оказывается, на один доллар в разных странах можно купить разное количество одних и тех же продуктов. Экономисты почесали затылки: хорошо, значит, «справедливый» валютный курс нужно рассчитывать не по рыночной цене, а исходя из стоимости условного набора товаров и услуг – это назвали паритетом покупательной способности (ППС). Только курсы национальных валют по ППС могут в разы отличаться от реальных рыночных, следовательно, и значение ВВП может отличаться в разы. По данным Международного валютного фонда (МВФ), в 2020 году ВВП Китая по номиналу составил $14,72 трлн, а по ППС – $24,14 трлн. У Индии разница между номинальным ВВП и ВВП по ППС – в три раза: $2,71 трлн и $8,4 трлн.

«В абсолютном выражении крупнейшей экономикой мира являются США, а с учетом ППС – Китай, просто потому что в Китае на один доллар можно купить гораздо больше товаров, – рассуждает главный редактор финансового супермаркета Banki.ru Владислав Коваленко. – Но разделите ВВП по ППС на количество людей, и вот на первом месте будет уже Катар. О чем нам это скажет? Что катарская экономика самая эффективная в мире?»

Сравнивать страны по темпам роста номинальных ВВП тоже занятие неблагодарное, ибо на результат может влиять курс их валют. Пример: в 2015 году долларовый ВВП России в текущих ценах упал на 34%, но если считать в рублях в постоянных ценах, экономика потеряла лишь 8%. При этом рубль ослабел к доллару на 58% – вот и секрет катастрофического обвала валютного ВВП.

Динамика ВВП в постоянных ценах – величина более показательная. Она по крайней мере показывает, что происходит в стране с производством товаров и услуг. Но и тут приходится мириться с неточностями. Ведь качество товаров сопоставлять все труднее. Особенно это касается высокотехнологической продукции, где технические характеристики повышаются куда быстрее, чем цена.

Попробуйте придумать лучше

Критики концепции ВВП пеняют также на то, что данный показатель не учитывает структуру конкретной экономики. Возьмем Россию: колебания экспортных цен на нефть, металлы или удобрения (на которые мы повлиять не можем) оказывают решающее влияние на цифры отечественного ВВП; к сожалению, это мало что говорит о реальной ситуации в национальном хозяйстве.

Прекрасная иллюстрация – кризисный 2020 год. Падение ВВП оценивается в 3–4%, за счет отскока нефтяных цен в 2021-м Минэкономразвития прогнозирует рост около 3%. Но что это говорит о потерях ресторанного или отельного бизнеса, обвалившейся туристической сферы или реализации товаров в рознице?

А вот любопытный пример из нашего недавнего прошлого, когда не окупившийся проект обеспечил стране половину годового экономического роста. «В четвертом квартале 2018 года не отбитые капитальные вложения в СПГ-проекты на Ямале уже успели дать прибавку к ВВП, – вспоминает Петр Пушкарев. – Благодаря этому по итогам года мы получили рост в 2,3% вместо ожидаемых правительством и независимыми экспертами 1,3–1,5%».

Еще стоит добавить, что концепция ВВП не учитывает государственные расходы, неравенство в распределении доходов, трудоемкость и ресурсоемкость экономик, вред, наносимый окружающей среде, и т. д. Претензий масса. Американский экономист Людвиг фон Мизес даже поиронизировал как-то, сравнив попытки оценивать богатство страны исключительно в деньгах с попытками исследовать тайны Вселенной, оперируя лишь размерами пирамиды Хеопса. С другой стороны, практика показывает, что критиковать ВВП легче, чем его заменить. По крайней мере, за минувшие 70 лет какого-то иного универсального индикатора не появилось. Да и, как отмечал профессор экономики Мичиганского университета Джастин Вулферс, страны со стабильно высоким на протяжении многих лет ВВП показывают неплохую динамику в большинстве важных областей. Иными словами, есть смысл смотреть на ВВП и даже им мериться.

Источник: «Профиль»