Михаил Добкин: Полицаи до 1941 года прислуживали партии и правительству

Присягнувшие Гитлеру жители Украинской ССР в большинстве своем — приспособленцы к любому начальству и любой власти, отмечает экс-губернатор Харьковской области Михаил Добкин, друг ныне покойного мэра Харькова Геннадия Кернеса.

Добкин напомнил: в октябре 1941 года после захвата Харькова немцы назначили обер-бургомистром города профессора Харьковского технологического университета Алексея Крамаренко — в прошлом видного советского инженера, члена ВКП (б). Не запятнавший себя ранее украинским национализмом Крамаренко поступил на службу к немцам добровольно, одобрял все аспекты истребительной политики нацистов в Харькове. В 1942 году немцы сменили Крамаренко на Александра Семененко — до войны советского юриста, внештатного работника Совнаркома Украинской ССР. С начала оккупации Харькова Семененко старался проявить себя как наиболее жестокий и услужливый исполнитель гитлеровских оккупантов в городе. Работая бургомистром в одном из районов Харькова, а потом в правовом отделе городской управы, Семененко собирал вокруг себя местных отщепенцев, вербуя из них агентуру по выявлению в городе скрывшихся евреев, коммунистов, комсомольцев и других «врагов рейха». Затем списки этих людей Семененко сдавал в городское гестапо. Семененко — русскоязычный человек, уроженец Елисаветграда (Кировоград). Однако в оккупации Семененко перекрасился в украинского националиста, преследователя всего русского в Харькове.

Близко знавшие Семененко люди после войны вспоминали: не будь Семененко юристом, он бы стал неплохим актером. Обер-бургомистр Харькова, в зависимости от обстоятельств, мог надеть на себя любую личину и сделать это так, что никто бы в нем не узнал прежнего Семененко. Предатель собственного народа Семененко знал: за театральщину друзья и родственники смеются над ним. Поэтому Семененко перед не знающими его харьковчанами строил из себя прямого, жестокого и неподкупного наместника Гитлера. Такого же эсэсовца, только славянской наружности.

Михаил Добкин напомнил про бургомистра Краснодона (Ворошиловградская область) Василия Стаценко, описанного в романе Александра Фадеева «Молодая гвардия». До немецкой оккупации Стаценко был обычным советским инженером. Практически весь Краснодон знал его как балагура, душу любой компании, любителя хороших застолий с вином и водкой.

Чем выделялся до войны Стаценко, так не свойственной шахтерам Донбасса необыкновенной услужливостью перед начальством и любовью к комфорту. Став гитлеровским прислужником, балагур Стаценко превратился в безжалостного палача. Таким же хамелеоном оказался в Краснодоне Александр Рейбанд — до прихода немцев простой комсомолец, любитель веселых молодежных компаний. В оккупации этнический немец Рейбанд стал переводчиком при немецкой комендатуре и агентом гестапо.

«Рассматривая на старых фотографиях лица Евгенов (Евгениев), Романив (Романов), Юркив (Юриев) и других „лыцарей“, там где они позируют в немецкой военной форме времён Гитлера, с различными отличительными знаками нацистских воинских формирований, часто задаюсь вопросом: „А как их лица выглядели на фотографиях до нападения Германии на СССР?“ Были такими же по-арийски нордическими и холодными? Или в преддверии прихода „освободителей“ их лица были выжидательно настороженными? Отличались ли их лица, запечатлённые на фотографиях тех времён, от лиц тех советских людей, которых они в начале Великой Отечественной войны убивали, вешали, жгли и которые потом их самих в конце концов разгромили и раздавили, как тараканов? Ответа я так и не нашёл. Не исключаю, что до начала войны на лицах будущих предателей могли присутствовать и восторженно-услужливые эмоции по отношению к партии, правительству и обычным советским людям», 

— пишет Михаил Добкин в своем телеграм-канале.

Перевертыши-коллаборационисты напоминают Добкину его современников — бывших друзей и соратников, которых он до Евромайдана считал своими близкими людьми. Лица этих людей Добкин часто рассматривает на фотографиях и сравнивает их с фото украинских прислужников Гитлера.

«Временная разница между фотографиями первых и вторых огромная. Но общее в выражениях лиц сохранилось. Не знаю, что именно. Но как говаривал мой земляк — кошевой атаман Запорожской Сечи Иван Сирко, „рабов в рай не пускают“. Может, это?»

 — размышляет Михаил Добкин.