Разговорчики в строю!

Конституционный суд решит, могут ли критиковать и даже хвалить власть ее служители Не ругать, не критиковать и даже не хвалить государство и его деятельность, а вообще держать рот на замке. Таков смысл законов «О госслужбе», «О противодействии коррупции» и «О полиции», запрещающие публичные выступления чиновникам с любыми оценочными суждениями действий власти. Но не все ее служители с этим согласны. Жалобы на нарушение свободы слова двоих из них рассматривал вчера Конституционный суд.

Участковый из Тольятти и налоговый инспектор из Москвы лишились работы, потому что свое неудовольствие ее условиями посмели высказать публично. Но что есть публичная критика — интервью СМИ, пикет на площади, выступление на партийном собрании или в парламенте? Какие оценочные суждения подпадают под запрет — ругательные, хвалебные или те и другие? Есть ли у госслужащих свобода слова и могут ли они искать защиты своих прав и прав других у общества? На эти вопросы предстоит ответить КС.

Самих жалобщиков в КС не было, и обе истории изложили их представители. Главного налогового инспектора МИФНС по ЦФО Любовь Кондратьеву уволили в 2008 году «за нарушение связанных с гражданской службой запретов», а именно за интервью телевидению. Она заявила, что начальство оплачивает сотрудникам командировки по заниженным ставкам.

«Кондратьева спокойно работала, пока не обнаружила, что ее и сослуживцев обсчитывают, — рассказал в КС адвокат Юрий Костанов. — Она обращалась в суд, а когда не смогла там ничего добиться, то выступила на телевидении. Этим воспользовались, чтобы ее уволить». Адвокат заявил, что таким образом было нарушено конституционное право Кондратьевой на свободу слова: «Госслужба осуществляется практически на феодальных началах. Вся деятельность органов власти находится под завесой тайны, и поэтому мы получаем то, что имеем».

Об участковом из Тольятти майоре Алексее Мумолине, уволенном в марте 2010 года, поведал его адвокат Рамиль Ахметгалиев. Тот был последователем милиционера из Новороссийска Дымовского, прославившегося видеообращениями к президенту с критикой начальства.

«Любой участковый, работающий «на земле», знает, как тяжело, просто невозможно выполнять ту работу, которая на них возложена», — говорит он в своих обращениях. Мумолин трудился один на три участка и считал, что это должно поощряться хотя бы в виде премии, но даже зарплату получал не всегда вовремя, зато регулярно — взыскания. Правда, и за видеообращения участковому хоть и выговаривали, но не выгоняли. Произошло это после того, как Мумолин вышел на площадь с плакатом: «Руководство АРУВД г. Тольятти хочет заморить нас голодом, лишая сотрудников денежных доплат!»

«Ограничение права высказываться и критиковать тоже должно быть ограничено, — сказал в КС адвокат Ахметгалиев.

— Предел должен быть обозначен четко и ясно. Где та грань, через которую нельзя переступать? А в том, что говорил Мумолин, не было угрозы госбезопасности. Наоборот, он старался предотвратить угрозу для граждан, ведь они вправе знать, что на трех участках работает только один участковый».

Позиция самих госорганов оказалась неоднозначной. Представитель президента Михаил Кротов заявил, что запрет на публичные высказывания связан с «поддержанием авторитета государства», и распространяться может «только официальная информация, в том числе касающаяся прав граждан». Такое же мнение высказала представитель Совета Федерации Елена Виноградова. Она заявила, что «законодательные ограничения — существенная часть госслужбы», и люди, на нее поступающие, знают, на что идут, и за это получают компенсации в виде льгот и гарантий.

Представитель МВД Гайк Марьян напомнил, что госслужащим не разрешается критиковать власть не только в России, но и во всем мире. Аналогичные нормы есть и в Модельном кодексе поведения госслужащих, утвержденном резолюцией ООН в 1996 году, и в одноименном акте комитета министров Совета Европы. Он также отметил, что на Кондратьеву и Мумолина не раз накладывались дисциплинарные взыскания. «Разве в какой-нибудь частной компании стали бы терпеть так долго, — сказал Марьян. — Да и после пикета его (Мумолина) уволили по совокупности с другими взысканиями».

Но иное мнение высказал представитель Госдумы Александр Харитонов: «Положение госслужащих недостаточно четко прописано в законах. Так было и в Российской империи, и в СССР, и так есть сейчас. Возьмем пример нашего участкового. Он давал присягу, его уволили. Но если бы он высказал свои претензии на профсоюзном или партийном собрании, например, «Единой России»? Это ведь тоже публичное выступление. Но очевидно, что у начальства тогда реакция могла быть совсем иной».

Развил эту мысль и представитель правительства Михаил Барщевский. Он отметил, что тот же закон запрещает высказываться и по поводу правильности или неправильности самих увольнений. «Если сотрудник Минюста на даче станет ругать МЧС за то, что сгорел его сарай, то это тоже формально критика власти, — сказал он. — Даже позитивные высказывания могут навредить. Сегодня тот самый случай, когда КС нужно разъяснить, что заложено в понятие «оценочных суждений»».

И над этим КС придется подумать серьезно. За критику выгоняют не только участковых — в 2009 году из-за резких высказываний о судебной системе свои полномочия сложил судья самого КС Анатолий Кононов.