Картина, с которой началась Третьяковская галерея

Незадолго до своего двадцать первого дня рождения московский купец Павел Михайлович Третьяков очутился в Петербурге. Совершая «культурное паломничество» по музеям столицы, молодой человек оказался в плену очарования шедевров мирового искусства. В том числе — живописного. Именно тогда будущий основатель прославленной галереи своего имени «загорелся» идеей коллекционировать картины отечественных мастеров.

«Женский портрет»

С той памятной поездки прошло приблизительно четыре года. Благосостояние торговца и промышленника Третьякова постепенно шло в гору. Наступал благоприятный момент для того, чтобы приступить к воплощению в жизнь мечты о собственном живописном собрании.

«Портрет женщины со шляпой в руке»

Здесь нужно сделать небольшое отступление, дабы прояснить тонкий момент: специалисты частенько называют картину «Искушение», написанную Николаем Карловичем Шильдером, «одной из двух работ, ставших первыми в коллекции Третьякова». Уточним: в 1856 году Павел Михайлович мог лишь «забронировать» за собою право обладания упомянутым полотном. Ибо — как утверждают современные эксперты —сама эта работа была закончена лишь в следующем, 1857 году. А в собрание купца попала и вовсе в 1858-м. Что однозначно делает «зачинательницей» «Третьяковки» именно то полотно, о котором мы расскажем ниже.

«Пленённая царица Сююмбике, покидающая Казань», 1870

«Игра в шары»

Итак, они сошлись. Вода и камень, лёд и пламень, начинающий делец и маститый художник. На момент судьбоносной встречи с Третьяковым живописец Василий Григорьевич Худяков был успешным мастером кисти, академиком, обладателем серебряной медали Императорской академии и хозяином собственной мастерской. В которой, собственно, и состоялись предварительные переговоры о купле-продаже полотна под названием «Стычка с финляндскими контрабандистами». Они же — финальные.

Василий Худяков, «Стычка с финляндскими контрабандистами», 1853, холст, масло,
Государственная Третьяковская галерея, Москва

Третьяков купил картину не торгуясь. Хотя впоследствии (как отмечали современники) создал себе репутацию непростого переговорщика и весьма «прижимистого» покупателя. Впрочем, такие высказывания скорее характерны для состоявшихся и успешных живописцев, с которыми Павел Михайлович вёл дела без особого пиетета. Зато молодым дарованиям (талант которых господин Третьяков каким-то шестым чувством ухитрялся распознавать безошибочно и моментально) герой нашего рассказа мог «спонсировать» даже тысячерублёвую поездку для учёбы/ повышения квалификации в Париж, Мюнхен или Милан.

Дабы по возвращении оных на Родину пополнить собственное собрание произведений изобразительного искусства новыми прекрасными полотнами. За авторством облагодетельствованных художников, разумеется.

Так вот. Решивший «набить себе цену» Василий Григорьевич Худяков для важности покручивая ус, заявил, что картина не продаётся. Ибо мастер прикипел к ней душою и не желает расставаться. А если вдруг соберётся- то только за 450 рублей.

«Итальянская женщина»

Третьяков согласился сразу и без торга. Уж очень ему пришлась по душе живая энергетика полотна. Её насыщенная эмоциональность и динамизм. Художник умело превращал даже очень «средние» композиции (которыми мастер будет всё более ощутимо «грешить» по мере приближения к закату карьеры) в настоящие шедевры. Полотна Василия Григорьевича полнились остроумными находками по части работы со светом и тенью. Вкупе с изящными, очень своевременными и уместными обращениями к тёплым цветам и выразительным контрастам (превосходно подчёркивающими доминанты), они превращали его масляные холсты в превосходные образчики неоромантизма. По крайней мере — настолько, насколько вообще этот термин применим к искусству живописи... Благо богатейший талант рисовальщика позволял Худякову реализовывать самые смелые нарративные задумки, спасая картины и от лишнего пафоса, и от приевшийся публике середины XIX века академичности.

«Фиговое дерево»

Так вот. Всё то лестное, что мы только что высказали о творчестве Василия Григорьевича, в полной мере относится к его «Стычке с финляндскими контрабандистами». Неудивительно, что эта работа сходу завладела воображением юного Третьякова, став первой картиной его легендарной в будущем галереи.

«Дворик»

Ну а сумма, полученная Худяковым из рук московского купца, весьма способствовала его поездке в Италию. Там, в Риме и Неаполе, стиль работ художника обрёл ту уникальность, а техника — ту блестящую отточенность, за которые маэстро вскорости был удостоен звания профессора и преподавательского места в столичной Академии искусств.

Вот так они вместе и вошли в отечественную Историю. Меценат и художник, прославившие русскую живопись. Каждый — на свой лад.

К слову: последним желанием, которое перед уходом успел высказать Павел Михайлович Третьяков своим родным, была просьба сберечь галерею.

«Пастух и крестьянка»