Потрошители. Переговоры Сталина и Риббентропа о «судьбах Европы». 27-28 сентября 1939 года

• <abbr class="datetime">9 май, 2021 в 15:00</abbr>

«... Что касается Литвы, то Советское правительство вовсе не считает, что Советский Союз, отделяя часть литовской территории, способствует расчленению Литвы.»

И. фон Риббентроп прибыл в Москву 27 сентября 1939 г. около 18 час. Его первая беседа с И В. Сталиным и В. М. Молотовым началась в 22 час. и продолжалась три часа. На беседе присутствовали: с советской стороны — полпред СССР в Германии А. А. Шкварцев, с германской стороны — посол Германии в СССР Ф. Шуленбург.

Эта запись была обнаружена германской исследовательницей И. Фляйшхауэр при изучении личного архива посла Германии в СССР Ф Шуленбурга:

«Г-н министр сперва подробно изложил перед своими русскими собеседниками немецкую оценку англо-французского вопроса и событий войны. Как заявил г-н министр, в ходе войны на Западном фронте еще не произошло сколько-нибудь серьезных событий, и в Германии ее обычно называют «картофельной войной». С французской стороны ее ведут преимущественно языками, в чем особенно отличается агентство Гавас. Французские военные сводки неправильно изображают события.

На деле до сих пор ни один французский летчик, осмелившийся пересечь немецкую границу, не вернулся живым домой. Англичане ведут войну усилиями своего Министерства информации, заслужившего звание «министерства лжи». До сих пор в военных действиях не приняли участия ни один английский солдат, ни один английский самолет, не считая бомбежки Вильгельмсхофена, в которой приняли участие 16 английских бомбардировщиков.

Из них вернулись в Англию лишь 6 самолетов, 10 были сбиты. Англичане ограничиваются тем, что сбрасывают над Германией листовки, надеясь вбить клин между ф юрером и немецким народом. Это им никогда не удастся. Такая попытка в равной мере обречена на провал, как и стремление вбить клин между народами Советского Союза и Сталиным.

Что касается положения на Западе, то наша укрепленная линия представляет собой величайшее сооружение такого рода, которое когда-либо было построено. Эта укрепленная линия идет вдоль всей западной германской границы, включая границу с Бельгией и Голландией.

У нее глубина 50 км и насчитывает она десятки тысяч бункеров. Германия чувствует себя за этой линией в абсолютной безопасности, ибо во всем мире нет такого количества боеприпасов, которое требовалось бы, чтобы преодолеть немецкие укрепления. Перед линией находится 10-километровое минное поле, которое французы безуспешно пытались атаковать. После первых неудач они оставили подобные попытки.

Фюрер убежден, что война может окончиться лишь в нашу пользу. Если наши противники захотели бы получить мир, то они могли бы его иметь. Но ежели нет, то мы подготовились к длительной войне и в состоянии с математической точностью обеспечить победу.

Если Англия желает длительной войны, то она ее получит. Мы же имеем все основания полагать, что Англия не желает длительной войны (на этом месте Сталин живо поддержал подобную точку зрения и заметил, что, и по его мнению, Англия не желает длительной войны). Германия силами своей армии, своего подводного флота и своей авиации в состоянии нанести Англии страшные удары.

Тогда Англия была бы вынуждена заключить мир, выгодный для Германии, и вышла бы из борьбы сильно ослабленной. Англия прекрасно понимает эти опасности, и утверждение, будто она готова к трехлетней войне, нельзя принимать всерьез (и в этом месте Сталин дал явный знак своего согласия). Вслед за этим, сказал г-н министр, он должен перейти к трем пунктам, которые должны образовать конкретный предмет переговоров, для чего он прилетел в Москву. Эти пункты таковы:

1. Дальнейшее формирование германо-советских отношений.

2. Вопрос окончательного начертания границы.

3. Проблема Прибалтики, которой, по всей видимости, в настоящее время занимается Советское правительство

По первому пункту, сказал г-н министр, фюрер поручил сказать Сталину и Молотову, что он всегда придерживался той точки зрения, что Германия должна выбирать между Западом и Востоком. Фюрер надеялся и думал, что будет возможно установить дружественные отношения с Англией. Однако Англия грубо отклонила далеко идущие предложения фюрера. Фюрер убедился в том, что отныне нет возможности достичь взаимопонимания с Англией. Это взаимопонимание сорвалось из-за империалистического упрямства английской правящей касты. Народ в Англии вообще ничего не решает.

Дошло до того, что Англия вмешалась в германские дела, которые ее не касались, и даже объявила войну Германии. Решение фюрера сделать выбор в пользу Советского Союза является непоколебимым Как реальный политик, он твердо убежден в том, что, несмотря на все существующие идеологические разногласия, возможны действительно длительные дружественные отношения между Германией и Советским Союзом. Реальные интересы обеих стран при точном их определении исключают возможность принципиальных трений. Существует фундамент для приносящего плоды реального, дружественного сотрудничества.

Удалась первая предпринятая в этом направлении попытка. Если будут реализованы достигнутые договоренности, то все будет абсолютно ясным и в больших делах. С окончанием польской войны Германия приобрела большую территорию для заселения. Тем самым нашли свое решение территориальные притязания Германии.

Последние события принесли богатые плоды для Советского Союза: после ревизии положения в Прибалтике Советский Союз получил выход к Балтийскому морю; установлена связь с близкими по крови белорусами и украинцами. В этой области нет никаких расхождений, которые могли бы привести к трениям между Германией и Советским Союзом.

Фюрер не фантазер, и он не стремится к безбрежным территориальным завоеваниям. Что касается Советского Союза, то тот настолько велик, что у него не может быть никаких стремлений вмешиваться в немецкие территориальные, дела. Тем самым заложен фундамент для пассивного баланса взаимных интересов. Что же касается активной стороны этого вопроса, то фюрер исходит из нижеследующих соображений.

Настоящий враг Германии — Англия В этом отношении интересы Советского Союза совпадают с немецкими, и в этом направлении представляется вполне возможным дальнейшее углубление новых советско-германских отношений. У нас полагают, что в английском комплексе существует параллелизм между немецкими и советскими интересами и в этой сфере не только полезно тесное сотрудничество Германии с Советским Союзом, но и возможны определенные договоренности.

Фюрера, заявил г-н министр, интересовало бы в ходе бесед услышать, что думает Советский Союз по этому вопросу. Он бы предложил подобную идею в качестве предмета для дискуссий. В том случае ежели Советское правительство разделяет такую точку зрения, то можно было бы сформулировать платформу для более тесного развития советско-германских отношений в том смысле, что, исходя из совместно проведенного урегулирования польского вопроса, Германия и Советский Союз теперь могут рассмотреть возможность сотрудничества в отношении Англии.

В подобном заявлении можно было бы подчеркнуть, что Германия и Советский Союз преисполнены волей к тому, чтобы никто не посмел затронуть занимаемые ими позиции, и при необходимости будут их совместно защищать. Дело шло бы тогда к сотрудничеству на долгие времена, ибо фюрер мыслит крупными историческими перспективами.

Сейчас задача состояла бы в том, чтобы достичь взаимопонимания о форме и методе предания гласности соответствующего совместного заявления. Министр привез с собой проект, который он хочет в качестве предложения вручить для рассмотрения господам Сталину и Молотову (здесь г-н министр попросил зачитать текст проекта на русском языке).

Г-н министр добавил, что смысл этого заключения не должен состоять в том, что Германия ожидает военной помощи от Советского Союза. Германия справится с Англией и Францией и сама. Тем не менее смысл подобного заявления состоит в том, чтобы продемонстрировать перед всем миром сотрудничество между Германией и Советским Союзом и их согласие в принципиальных вопросах внешней политики.

По второму пункту, касающемуся окончательного начертания линии границы, фюрер из донесений посла графа фон дер Шуленбурга знает о советских предложениях. По этому вопросу следует заметить следующее. Польша полностью разгромлена немецкими вооруженными силами. Действия немецких вооруженных сил принесли плоды не только для Германии, ной для Советского Союза.

Именно поэтому Германия ожидает, что Советский Союз пойдет нам навстречу в удовлетворении некоторых наших пожеланий. Фюрер полностью придерживается договоренностей, достигнутых в Москве 23 августа 1939 года. Однако он дал г-ну министру поручение (побудило Советское правительство) [слова в круглых скобках вписаны от руки] обсудить следующий вопрос. Советский Союз огромная страна, располагающая невероятными возможностями. В то же время Германия сравнительно небольшая страна, которой не хватает в первую очередь леса и нефти. Поэтому мы попросили бы пойти навстречу нам именно в этих вопросах.

В секретном дополнительном протоколе указана известная разграничительная линия. Существовали некоторые неясности, касающиеся ее северной части Идя навстречу пожеланию Советского правительства, немецкая сторона немедленно заявила о своем согласии устранить эти неясности, добавив указание реки Писсы, что в результате не принесло особой пользы для Германии.

Именно поэтому немецкое правительство надеется, что Советское правительство сделает уступки в районе нефтерождений на юге, в верхнем течении реки Сан. Того же самого ожидало бы и немецкое правительство у Августова и Белостока, так как там находятся обширные леса, очень важные для нашего хозяйства.

Ясное решение этих вопросов было бы очень полезно для дальнейшего развития германо-советских отношений. Мы просили бы учесть, что мы внесли значительный вклад в решение польского вопроса, причем исключительно быстро (Сталин согласился, что дело действительно было сделано очень быстро).

Во время московских переговоров 23 августа 1939 года остался открытым план создания независимой Польши. С тех пор, кажется, и Советскому правительству стала ближе идея четкого раздела Польши. Германское правительство поняло эту точку зрения н решилось осуществить точное разграничение. Германское правительство полагает, что самостоятельная Польша была бы источником постоянных беспокойств. Германские и советские намерения и в этом вопросе идут в одинаковом направлении.

Как продолжал г-н министр, он очень был рад услышать от немецких военных, что установленная обеими сторонами военная программа была осуществлена в духе доброго и дружественного взаимодействия. Для немецкого военного руководства было нелегко оторвать действующие войска от противника и заставить их двигаться в обратном направлении. В районе действия 8-й немецкой армии это привело к тому, что поляки даже вообразили, что они обратили немецкие войска в бегство. Несмотря на все эти трудности и если не считать незначительные недоразумения, дело обошлось быстро и беспрепятственно.

По пункту третьему — «Прибалтика»— г-н министр заявил следующее.

Из донесений посла графа фон дер Шуленбурга явствует, что Советское правительство отныне занялось и этим вопросом, с чем, безусловно, связаны переговоры, которые в настоящее время ведутся с эстонским правительством. Немецкий посланник в Эстонии сообщил, что Советский Союз предложил Эстонии военную конвенцию на пять лет (Сталин поправил: на десять лет), а за это потребовал создания на территории Эстонии баз для советских военных кораблей и самолетов и тесного сотрудничества.

Это, очевидно, следует понимать как первый шаг для реализации прибалтийского вопроса. Германия в настоящее время находится в состоянии войны и приветствовала бы постепенное решение прибалтийского вопроса Ясно, что мы не заинтересованы в делах Эстонии и Латвии.

Однако мы были бы благодарны, если Советское правительство сообщило нам, как и когда оно собирается решить весь комплекс этих вопросов с тем, чтобы немецкое правительство, согласно принятым договоренностям, могло бы сформулировать свою позицию. Как явствует из сообщений графа фон дер Шуленбурга, Советское правительство ожидает с нашей стороны ясного согласия с его намерениями (Сталин заметил: мы ожидаем доброжелательного отношения).

В последнем донесении графа фон дер Шуленбурга шла речь о предложении, касающемся Литвы.

Согласно московским договоренностям, Литва относится к немецкой сфере интересов. Согласно предложению Сталина, эта немецкая сфера интересов должна быть обменена на территорию восточнее Вислы вплоть до Буга.

Здесь господин министр напомнил о ходе московских переговоров и о том, что в связи с советскими пожеланиями, касающимися Прибалтики, тогда оказался необходимым запрос у фюрера. Тогда в том, что касалось определения северных границ взаимных интересов, фюрер согласился с советскими пожеланиями. Ведь фюрер не проводит политику на один день, он занят большой перспективой и признает, что Советский Союз действительно нуждается в незамерзающих гаванях.

Именно поэтому мы отодвинули границу нашей сферы интересов. Мы заинтересованы в том, чтобы эта линия была сохранена. В том же случае если мы, согласно советским пожеланиям, пойдем на компромисс, то необходимо зафиксировать, что советские предложения не содержат достаточного эквивалента за отказ Германии от Литвы или ее части. При обсуждении возможного компромиссного решения необходимо найти путь, согласно которому Германия сможет увеличить свои восточно-прусские районы за счет Литвы.

Вслед за этим г-н министр провел на карте линию, которую он считает приемлемой и возможной. По его представлению, эта линия должна проходить от самой южной оконечности Литвы до Балтийского моря, а именно через всю Литву восточнее Ковно (он останется на советской стороне), дальше восточнее Гродно, включая Белосток.

Затем следует найти приемлемое соединение с линией Буга. Он просит русскую сторону при дальнейшей дискуссии рассматривать это как объект для обсуждения. Однако он также просит иметь в виду, что предложение Сталина не является для нас достаточным эквивалентом за отказ в отношении Литвы.

После того как г-н министр закончил свои соображения, Сталин обратился к Молотову с вопросом, кто из них обоих должен отвечать. Г-н Молотов заметил, что хочет оставить это за г-ном Сталиным, потому что тот безусловно сделает это лучше. Вслед за этим Сталин заявил следующее.

Основным элементом советской внешней политики всегда было убеждение в возможности сотрудничества между Германией и Советским Союзом. Еще в начальный период, когда большевики пришли к власти, мир упрекал большевиков в том, что они являются платными агентами Германии. Рапалльский договор также был заключен большевиками.

В нем содержались все предпосылки для расширения и углубления взаимовыгодных отношений. Когда национал-социалистическое правительство пришло к власти в Германии, отношения ухудшились, так как немецкое правительство видело необходимость отдать приоритет внутриполитическим соображениям. По прошествии некоторого времени этот вопрос исчерпал себя, и немецкое правительство проявило добрую волю к улучшению отношений с Советским Союзом.

Советское правительство немедленно заявило о своей готовности к этому. Если вообще можно говорить о вине за ухудшение отношений, то необходимо констатировать, что Советское правительство в своей исторической концепции никогда не исключало возможности добрых отношений с Германией. Именно поэтому Советское правительство и сейчас с чистой совестью приступило к возобновлению сотрудничества с Германией. Это сотрудничество представляет собой такую силу, что перед ней должны отступить все другие комбинации. (Ранее в тексте: «все другие конвенции»).

Если германское правительство разделяет эту точку зрения и будет действовать согласно высказанным соображениям господина министра иностранных дел, то тем самым созданы все предпосылки для хорошего и дружественного сотрудничества. Что касается декларации, то ее содержание необходимо обдумать и обсудить. Поэтому он, Сталин, даст свой ответ завтра.

Что же касается отношений Советского правительства к английскому комплексу вопросов, то он хотел бы заметить, что Советское правительство никогда не имело симпатий к Англии. Необходимо лишь заглянуть в труды Ленина и его учеников, чтобы понять, что большевики всегда больше всего ругали и ненавидели Англию, притом еще в те времена, когда о сотрудничестве с Германией и речи не было.

Г-н Сталин сказал, что г-н министр в осторожной форме намекнул, что под сотрудничеством Германия не подразумевает некую (слово вписано от руки) военную помощь и не намерена втягивать Советский Союз в войну. Это очень тактично и хорошо сказано. Факт, что Германия в настоящее время не нуждается в чужой помощи и, возможно, в будущем в чужой помощи нуждаться не будет.

Однако если, вопреки ожиданиям, Германия попадет в тяжелое положение, то она может быть уверена, что советский народ придет Германии на помощь и не допустит, чтобы Германию задушили. Советский Союз заинтересован в сильной Германии и не допустит, чтобы Германию повергли на землю.

По вопросу об окончательном начертании границы Сталин заявил следующее.

Во время своей последней беседы с графом фон дер Шуленбургом он высказал свои мысли по этому вопросу. Он должен их повторить и сегодня. Решение польского вопроса открывает следующие возможности. Первоначальное намерение состояло в том, чтобы оставить самостоятельную, но урезанную Польшу.

Оба правительства отказались от этой идеи, понимая что самостоятельная урезанная Польша всегда будет представлять постоянный очаг беспокойства в Европе. Поляки сделают все, чтобы стравить Германию и Советский Союз друг с другом Понимая этот факт, обе стороны отказались от идеи создания самостоятельного польского государства. Теперь возможны следующие два варианта.

Первый вариант состоит в том, чтобы осуществить раздел Польши, и тогда окончательная граница между Германией и Советским Союзом будет проходить, согласно протоколу от 23 августа 1939 года, по рекам Писса, Нарев, Буг, Висла и Сан. Это решение связано с большими неудобствами. Оно имело бы следствием, что оба государства из-за различия своих систем каждое бы принимало различные решения на попадающих в их распоряжение польских территориях.

Германия, очевидно, создала бы вдоль Вислы протекторат или что-либо ему подобное, в то время как Советское правительство пошло бы по пути создания автономной польской советской социалистической республики. Неизбежным следствием было бы, что поляки, согласно их традиционному стремлению к воссоединению и к восстановлению самостоятельного польского государства, попытались бы сеягь вражду между Германией и Советским Союзом. Стали бы перекрещиваться различные влияния, которые бы были пригодны только для того, чтобы поставить под угрозу дружественное сотрудничество Германии и Советского Союза.

Из этих соображений, он, Сталин, пришел к убеждению, что было бы лучше оставить в одних руках, именно в руках немецких, территории, этнографически принадлежащие Польше. Там Германия могла бы действовать по собственному желанию.

Это было бы очень полезно с позиции длительных, добрых немецко-советских отношений и исключило бы вышеупомянутые недостатки. На этом основании он предлагает Германии, чтобы она взяла 4 миллиона поляков, живущих в Люблинском воеводстве и в северной части Варшавского воеводства, граничащей с Бугом.

Он не может согласиться с соображениями г-на министра, что Советское правительство предлагает недостаточную компенсацию. На отходящей к Германии территории восточнее Вислы живет не менее 4 миллионов поляков, в то время как население Литвы — меньше 2 миллионов. Германия сделает хороший гешефт, потому что люди — это самое важное, что можно было бы получить.

Что же касается немецких пожеланий относительно территории по верхнему течению Сана, то в этом отношении какие-либо встречные шаги со стороны Советского правительства исключены. Эта территория уже обещана украинцам. Украинцы — чертовские националисты, и они никогда не откажутся от этой территории. Сталин сказал: «Моя рука никогда не шевельнется потребовать от украинцев такую жертву».

Но для того, чтобы все-таки продемонстрировать желание пойти нам навстречу, он делает следующее предложение. Добыча нефти в районах Дрягобыча и Борислава в настоящее время составляет примерно 300 тыс. тонн и под умелым руководством советских инженеров будет, возможно, поднята до 500 тыс. тонн в год.

Советское правительство готово половину этой добычи продавать Германии, а вместо другой половины поставлять сырую нефть из других месторождений Советского Союза. В качестве расплаты Советское правительство готово взять каменный уголь, которого сейчас в Германии с избытком, а также стальные трубы для нефтяных месторождений. Все это в пределах возможного, но территориальные уступки исключаются.

Что касается немецких пожеланий в районе севернее Буга и в Литве, Сталин также упрямо отказывался. Он заявил, что Советское правительство готово передать Германии выступ между Восточной Пруссией и Литвой с городом Сувалки до линии непосредственно севернее Августова, но не более того. На замечание г-на министра о том, что мы срочно нуждаемся в лесах в районе Августова, Молотов и Сталин заявили, что при проведении ими предложенной линии мы получим северную часть этих лесов.

Что касается Литвы, то Советское правительство вовсе не считает, что Советский Союз (вписано от руки. Было: «Литва»), отделяя часть литовской территории, способствует расчленению Литвы.

Несмотря иа категорические заявления г-на министра, Сталин и Молотов настаивали на своей точке зрения, согласно которой они не собираются делать никаких уступок, касающихся бывшей польской территории севернее Буга и Литвы, за исключением района Сувалки.

Эта часть беседы закончилась заявлением господина министра, что он немедленно по телеграфу проинформирует фюрера о ходе этой беседы, а сам же в течение «ночи продумает ситуацию и внесет компромиссное предложение во время следующей беседы с господами Сталиным и Молотовым.

По вопросу о Прибалтике Сталин заявил, что Советское правительство потребовало от правительства Эстонии предоставления баз для своих военных кораблей в эстонских гаванях и на островах Даго и Эзель, а также баз для своих военно-воздушных сил. Для охраны этих баз Советское правительство дислоцирует в Эстонии одну пехотную дивизию, одну кавалерийскую бригаду, одну танковую бригаду и одну бригаду ВВС. Все эти мероприятия будут проводиться под прикрытием договора о взаимной помощи между Советским Союзом и Эстонией. Эстония уже дала на это свое согласие.

На вопрос г-на министра, предполагает ли тем самым Советское правительство осуществить медленное проникновение в Эстонию, а возможно, и в Латвию, г-н Сталин ответил положительно, добавив, что тем не менее временно будут оставлены нынешняя правительственная система в Эстонии, министерства и так далее. Что касается Латвии, Сталин заявил, что Советское правительство предполагает сделать ей аналогичные предложения. Если же Латвия будет противодействовать предложению пакта о взаимопомощи на таких же условиях, как и Эстония, то Советская Армия в самый краткий срок «расправится» с Латвией.

Что касается Литвы, то Сталин заявил, что Советский Союз включит в свой состав Литву в том случае, если будет достигнуто соответствующее соглашение с Германией об «обмене» территорией. В первой части беседы Сталин менее ясно высказал свое намерение, касающееся захвата Литвы.

В конце зашел разговор о Турции. Сталин заявил, что турки не знают, чего они хотят. Наверное, они хотели бы одновременно договориться и с Англией, и с Францией, а также с Германией и Советским Союзом. Г-н Сталин согласился с мнением г-на министра, что лучшим выходом является абсолютный нейтралитет Турции.

Он заметил далее, что если пакт о взаимопомощи между Советским Союзом и Турцией с турецкой стороны будет содержать оговорки, касающиеся Англии и Франции, а на советской стороне — оговорки о Германии, то этот пакт вообще не будет иметь никаких внешних последствий, «если только не говорить про Болгарию» (заметил Сталин с улыбкой). В остальном, сказал он, если Турция будет упорствовать в своем странном поведении, то, возможно, возникнет необходимость проучить турков.

Беседа закончилась договоренностью, что переговоры продолжатся 28/IX в четырнадцать часов.

Перевод с немецкого.

Москва, 28 сентября 1939 года.

Подписал Хильгер»

Документы внешней политики СССР. Том 22. Кн. 2. 1 сентября — 31 декабря 1939 г. — М.: Международные отношения, 1992. стр.606-611

Источник: http://argumentua.com/stati/potroshiteli-peregovory-stalina-i-ribbentropa-o-sudbakh-evropy-27-28-sentyabrya-1939-goda