Легкомысленный купидон, окончание книги

Глава VII (заключительная)I - "Все хорошо, что хорошо кончается" "Легкомысленного Купидона",  книга Энтони Хоупа.
                               ***
     
Когда-то существовала дата , не имеющая ни малейшего значения для султана, и у него был визирь по имени Ашимулла. Этот министр был мудрым человеком, которому очень доверял его господин; но при дворе его держали в некотором подозрении и неприязни, потому что он родился или, если это сомнительно, был, по крайней мере, воспитан христианином и первоначально был пленником армии султана.

Но Ashimullah, по причинам, которые близко касалось его собственной голове, но не стоит беспокоиться кто-то, быстро нашел истинный путь; и, то, что исповедует готовый преобразование постулатов Ислам, стремительно поднялся на высокое место на службе султана, так что его продвижение не переставал пока он был установлен в кабинете Великого Визиря. Однако, помня о его позорном прошлом, султан привык требовать от него самого полного и самого тщательного соблюдения своих религиозных обязанностей. Такому соблюдению Ашимулла подчинился, утешая себя по примеру Неемана Сирина, ибо Ашимулла все еще был тайным христианином, и его приверженность исламу была лишь вежливой уступкой общественным чувствам. Но был один вопрос, который мучил его совесть , и это был не что иное, как вопрос о женах. У Ашимуллы была только одна жена, женщина необычайной красоты и выдающихся достоинств, и он всю жизнь не мог понять, как, в соответствии с религией, которую он держал в своем сердце, и с честью, которой он был обязан этой женщине, он мог взять другую жену. Такой поступок показался ему очень странным. это был смертный грех, ибо правила его религии самым ясным образом утверждали и устанавливали , а кроме того, опытным путем было доказано, что для любого мужчины достаточно одной жены. Поэтому, когда султан, узнав, что у Ашимуллы была только одна жена, и сочтя это весьма подозрительным и противоестественным, послал за ним и потребовал, чтобы он распорядился о своём учреждении в масштабах, более соответствующих его теперешнему высокому положению, Ашимулла был в печальном замешательстве. Повиноваться- значит грешить, а отказаться-может стоить ему жизни; ибо если его учитель заподозрит искренность его обращения, его крик будет коротким. В этом затруднительном положении Ашимулла искал оправдания.

“О Повелитель правоверных, Я бедный человек, а жёны-источник расходов, - сказал Ашимулла.

- Моя сокровищница открыта для самых верных моих слуг,” сказал султан.

“Множество женщин в доме порождает раздор,” настаивал Ашимулла.

“Тот, кто правит империей, должен уметь управлять своим собственным домом, - заметил султан.

“Мне не доставляет удовольствия общество женщин, - взмолился Ашимулла.

- Дело не в удовольствии, - торжественно произнес султан, и Ашимулле показалось, что он заметил признаки подозрения на величественном лице своего господина. Поэтому он пал ниц, крича , что подчиняется императорской воле и немедленно возьмет себе другую жену.

- Я не люблю неохотного повиновения, - сказал султан.

“Я возьму два!” крикнул Ашимулла.

“Возьми три, - сказал султан и с этими словами отпустил Ашимуллу, дав ему неделю на выполнение возложенного на него приказа.

“Конечно, я очень несчастный человек, - задумчиво произнес Ашимулла. - Ибо если я не повинуюсь, то буду предан смерти, а если повинуюсь, то очень боюсь, что буду проклят.” И он пошёл домой с таким печальным и растерянным видом, что все подумали, будто он попал в немилость к султану.

Ашимулла же, придя в свой дом, тотчас же отправился к жене и рассказал ей о повелении султана, прибавив, что для него это было тяжким горем, и не меньше из-за неё, чем из-за себя. “Ибо ты прекрасно знаешь, Звезда моего Сердца, - сказал он, - что я не желаю никакой другой жены, кроме тебя.”

“Я хорошо это знаю, Ашимулла, - ласково ответил Лаллакалла.

- Более того, я боюсь, что буду проклят, - прошептал Ашимулла.

“Не сомневаюсь, - сказал Лаллакалла.

Через три дня по всему городу разнеслась весть от имени Хасана, главного и доверенного слуги визиря, что Ашимулла, за огромные деньги раздобыв трех прекрасных рабынь , обвенчал их всех и таким образом увеличил число жен, дозволенных ему Законом Пророка. У первой были румяные щеки и золотистые волосы, у второй-оливковый цвет лица и черные, как ночь, локоны, у третьей-чудесная бледность и локоны, как полированное золото.

“Таким образом, - добавил Хасан, - поскольку у госпожи Лаллакаллы каштановые волосы, его высочество визирь, как и полагается, наслаждается всеми видами красоты.”

Когда все это дошло до слуха султана, он был очень доволен быстрым повиновением Ашимуллы и послал ему большую сумму денег и свою собственную миниатюру, великолепно оправленную в бриллианты. Более того, он высоко оценил вкус, который проявил Ашимулла в своем выборе, и очень сожалел, что не смог увидеть прелести жен визиря. Нет, его беспокойство о них было так велико, что он решил послать одного из своих султанов с визитом в гарем Ашимуллы, чтобы тот, хотя и казался воздавая честь Ашимулле, она могла бы рассказать ему о красоте жен Ашимуллы.

“Надо готовиться к визиту султанши, - с улыбкой заметила Лаллакалла.

Когда султанша вернулась из своего визита, султан пришёл к ней без промедления, и она сказала:“О Самое Прозрачное Величество, воистину прекрасны жены Асимуллы! Потому что, когда они шли передо мной одна за другой, я не знала, кого из них назвать самой красивой, потому что каштановые волосы, золотистые, чёрные и рыжие -все они прекрасны. Я бы что твоё Величество могла видеть их!”

- Если бы я мог!” - сказал султан, поглаживая бороду.

- И всё же, о Султан, поскольку все люди смертны и никому не дано быть совершенно счастливым в этом мире, знай, что в счастье визиря Ашимуллы есть сплав. Ибо у всех этих прелестных дам такой сильный и страстный характер и такая взаимная ненависть, что Ашимулла вынужден держать их порознь, каждую в своей комнате, и ни в коем случае нельзя допустить, чтобы они хоть на мгновение сошлись вместе. Даже моё присутствие не удержало бы их, а потому Я видела каждую по отдельности.”  --“Я не против немного вспыльчивости,” заметил султан, снова поглаживая бороду. - Это соус к красоте, он сохраняет человеку жизнь.”

- Они свирепы только по отношению друг к другу,”-сказала султанша. Ибо все говорили с величайшей любовью к Ашимулле и с самым почтительным уважением.”

“Не понимаю, за что они так любят Ашимуллу, - нахмурился султан.

В ту ночь султан ни разу не сомкнул глаз, потому что не мог думать ни о чём, кроме дивной и разнообразной красоты жен визиря; и между соперничающими прелестями чёрного, коричневого, румяного и золотого его величество так разрывался и метался, что, когда он поднялся, брови его были встревожены, а щеки бледны. И, не в силах больше терпеть мучения, которые он претерпел, он снова послал султаншу посетить дом Ашимуллы, приказав ей самым внимательным образом рассмотреть, какая из дам была на самом деле самой красивой. Но султанша... Вернувшись, она заявила, что не может поставить ни одну из жён Ашимуллы выше любой другой в какой-либо точке красоты. “Потому что все они, - сказала она, - и каждая по-своему, гурии для красоты.”

- И этот человек был когда-то христианским псом! - пробормотал султан. Затем его лоб внезапно разгладился, и он заметил:- Об этом узнает сам Ашимулла, и, действительно, настало время, чтобы я дал новый знак моей благосклонности моему доверенному слуге Ашимулле.”

Поэтому он послал за Ашимуллой и говорил с ним с безграничной милостью.

“Ашимулла, мой верный слуга, - сказал он, - я намерен оказать тебе великую и знаковую милость, желая признать не только твои заслуги перед моим троном, но и, в особенности , твою готовность и готовность повиноваться в том, что касается твоих жён. Поэтому я решил возвысить тебя и твой дом в глазах всех Верующих и всего мира, взяв себе жену из твоего дома.”

Услышав это, Ашимулла сильно побледнел, хотя, по правде говоря, то, что султан предлагал сделать, всегда считалось величайшим почетом.

“А так как такой добрый и верный слуга, - продолжал султан, - желает предложить своему Государю только самое лучшее , что у него есть, скажи мне, о Ашимулла, какая из твоих жён прекраснее, чтобы я мог взять её и возвысить, как предложил.”

Ашимулла был теперь в большом волнении, и он заикался в своём замешательстве:
- Мои жены действительно красивы, но ... О Могущественнейшее и Грознейшее Величие, у них, у всех и каждой, самые дьявольские нравы.”

- Я, конечно, уже научился справляться с женским темпераментом, - сказал султан, подняв брови. - Пойдем, Ашимулла; скажи мне, кто прекраснее.”

Тогда Ашимулла, будучи в полном уме и хватаясь за любую соломинку, чтобы хоть немного задержаться, заявил, что совершенно невозможно сказать, что одна из его жён красивее другой, потому что все они прекрасны.

“Но опиши мне их по одному,” приказал султан.

Так Ashimullah описал своих жён, по одной - султану, используя самое возвышенное красноречие, и использует все сравнение, метафора, образ, фигура, и тропа, что язык содержит в себе, в тщетной попытке чтобы выразить адекватно непревзойденной красоты этих дам; еще он был очень осторожен, чтобы никого не выше любой другой и для распространения сказал, сравнений, метафор, изображений, фигур и тропов, с абсолютной беспристрастностью и равенство между ними.

- Клянусь Аллахом, это очень трудно!” - сказал султан, раздраженно дергая себя за бороду. - Я подумаю над вашими описаниями и через несколько дней снова пошлю за вами, Ашимулла.”

Поэтому Ашимулла пошёл домой и рассказал Лаллакалле всё, что произошло между ним и султаном, и как султан предложил взять одну из его жён, но не мог решить, какую женщину предпочесть.

- Но, увы! мне всё равно, кого он выберет, - в отчаянии воскликнул Ашимулла.

- Мне тоже всё равно,” воскликнула Лаллакалла. - Но будь уверена, дорогая Ашимулла, что у султана есть какая-то цель в этой задержке. Давайте подождём и посмотрим, что он сделает. Может быть, нам ещё не нужно отчаиваться.”

Но Ашимулла не желал утешаться и кричал, что лучше бы ему никогда не отказываться от своей религии, а умереть сразу, как святой мученик.

“Слишком поздно думать об этом, - сказал он. Лаллакалла.

Теперь, если бы султан не был самым прискорбным образом сбит с толку и поразительно ослеплён противоречивыми чарами жен Ашимуллы, он, несомненно, не стал бы ни развлекаться, ни осуществлять проект столь нечестивый и нерелигиозный, как тот, в который его привели теперь любопытство и страсть. Но так как он не мог ни есть, ни пить, ни отдыхать до тех пор, пока не успокоится в этом вопросе, он решил, несмотря на все благочестие, закон и приличия, взглянуть на лица жен Ашимуллы своими собственными глазами и определить для себя, кому принадлежит эта женщина. корона красоты принадлежала ему, и кто бы ее ни носил-коричневая или черная, золотистая или румяная, - он мог с полным правом претендовать на нее. Но об этом решении он не решился сообщить никому, кроме своей верной и покорной жены, которую он послал прежде посетить дом Ашимуллы. Она, пораженная, старательно пыталась отговорить его, но , видя, что ему не отвертеться, в конце концов согласилась поддержать его замысел и дать ему возможность осуществить свое намерение. - Хотя, боюсь, ничего хорошего из этого не выйдет, - вздохнула она.

- Интересно, кто из них на самом деле прекраснее? - пробормотал султан. И он послал сказать Ашимулле, что султанша посетит его жён вечером того же дня.

“Всё будет готово для неё, - сказала Лаллакалла, получив послание от мужа.

Но после полудня султан послал людей на базар, и эти люди поймали Хасана, слугу Ашимуллы, когда он приходил делать свои ежедневные покупки, и отнесли его к султану, с которым он был заперт на целый час. Когда он вышел, Хасан вернулся домой, печально качая головой, но с удовольствием похлопывая по кошельку; отсюда видно, что он страдал от конфликта чувств, ему было не по себе, но кошелек потяжелел. И когда вечером явилась султанша, сопровождаемая только одним высоким, грозным и чернильно-чёрным слугой, Хасан провёл её в приёмную гарема, сказав, что Лаллакалла, первая жена его господина, немедленно явится к ней. Затем он вышел и, тайно приведя большого чёрного раба, поставил его в прихожей комнаты, где находилась султанша, и спрятал его там за высокой ширмой. И Хасан проделал дыру в ширме, чтобы рослый раб мог видеть, что происходит в передней, но сам не был замечен. Тогда Хасан, всё ещё качая головой и похлопывая по кошельку, пошел позвать Лаллакаллу. Но ... большой чёрный раб тихо лежал за ширмой.

Вскоре Лаллакалла прошла и вошла в комнату, где находилась султанша. Через несколько минут вошёл Ашимулла, неся в одной руке несколько шёлковых халатов, а в другой-большую коробку или сундук. Ашимулла осторожно огляделся, но никого не увидел; большой чёрный раб затаил дыхание, но положил руку на ятаган, который носил. Асимулла ждал. Потом вышла Лаллакалла.

“Да, по правде говоря, эта шатенка очень красива”,-подумал большой раб. - Кажется невероятным, что другие могут быть такими милыми. Более того, она выглядит достаточно любезной. И всё же я должен увидеть остальных. Что будет дальше?” И он приготовился ждать следующей, не заботясь о том, будет ли она румяной, золотой или чёрной, чтобы она пришла быстро.

Но, к изумлению рабыни, Лаллакалла сорвала с себя шелковую мантию и крикнула мужу: “Дай мне синюю мантию да, и золотые волосы”, и, надев синюю мантию, она взяла из руки Ашимуллы что-то, что он взял из квадратного ящика, и надела себе на голову. Затем Ашимулла дал ей коробочку поменьше, и, достав краски, кисти и зеркало, она сделала себе цвет лица. Так она превратилась в золотоволосую даму с румяными щеками и в этом обличье предстала перед султаном.

“Собака!” - подумал раб. - Значит, он взял ещё только двух жен!”

Вскоре вышла Лаллакалла, и всё повторилось, как прежде, за исключением того, что она покрасила лицо в оливковый цвет и надела парик из угольно-чёрных волос.

“Клянусь Пророком, - подумал раб, - он взял ещё одну жену!”

Лаллакалла снова вышла из дома султанши и на этот раз поспешно надела красное платье, посыпала щеки белой пудрой и уложила на голову великолепнейшую копну рыжих волос. Одевшись таким образом, она снова вошла в комнату, где находилась султанша.

“Клянусь Аллахом, собака не брала себе никакой другой жены!”-подумал раб и, заглянув в глазок, увидел, как Ашимулла торопливо удирает, унося с собой шкатулку и одежду. Затем пришёл Хасан и повёл раба обратно тем же путём, каким они пришли к тому месту, где он ждал султаншу.

“Эта жена Ашимуллы- удивительная женщина”, - сказал себе султан, лежа в ту ночь без сна. “Вот, она сама по себе-множество!”

Рано утром следующего дня Ашимуллу вызвали во дворец и сразу же провели к султану.

“О Ашимулла, я всё обдумал, - сказал султан, - и хочу, чтобы ты послал мне свою рыжеволосую жену. Ибо хотя выбор и труден, но я думаю, что она должна быть прекраснее всех.”

Ашимулла, не зная, что сказать, пал ниц и поклялся повиноваться; затем, удалившись, он побежал домой так быстро, как только мог, и разыскал Лаллакаллу. Он поговорил с ней некоторое время, потом вернулся во дворец, плача и ломая руки.

“Что тебя беспокоит, Ашимулла?” спросил султан.

- Увы! О Свет божий Мир, чума обрушилась на мой дом, и моя жена с рыжими волосами лежит мёртвая.”

“Мы должны покориться воле Небес, - сказал султан. - И всё же Я не буду вспоминать об одолжении, которое уготовил тебе. Пошли мне жену с угольно-чёрными волосами, Ашимулла.”

- Увы! О Всемогущий, на меня обрушиваются несчастья. Эта безжалостная жена сбежала от меня вместе с торговцем рыбой, - простонал Ашимулла.

“Ты хорошо отделался от неё, и я тоже, - заметил султан. - И всё же Я не отступлюсь от своего благого намерения и, чтобы не сделать тебе чести, приму жену с золотыми волосами.”

- Увы! и увы! Высокое и Могущественное Величие, Небеса обрушили на меня свой гнев. Когда она гребла сегодня утром, лодка перевернулась, и она, моя золотоволосая красавица, утонула!” А Ашимулла опустил голову на землю и жалобно зарыдал.

- От правды ты страдаешь. Но не отчаивайся, я утешу тебя, мой добрый Ашимулла, - сказал султан. - Не плачь больше. Пошли мне жену с каштановыми волосами, и всё будет хорошо. Клянусь Аллахом! Я человек, который прислушивается к голосу разума и не требует больше, чем позволяет Судьба! Человек может дать только то, что у него есть. Я буду очень доволен её каштановыми волосами, Ашимулла.”

Тогда Ашимулла приполз к ногам султана и сказал:- Владыка Мира, велика честь, которую ты оказываешь самому ничтожному из своих слуг. Но вот, если я пошлю жену мою с каштановыми волосами, то у меня вообще не будет жены; ибо другие ушли, и дом мой будет совершенно опустошён.”

Султан улыбнулся Ашимулле. Потом наклонился, взял его за руки и поднял . И он заговорил с ним тоном самого нежного и дружеского упрека.:

“Воистину, Ашимулла, - сказал он, - ты обманываешь меня в своих мыслях, полагая , что я оставлю твой дом опустошённым или что я получу, не отдав. Это не обычай великих князей, и не мой обычай. Но там, где мы берём, мы отдаём вчетверо больше того, что нам дано. Будьте бодры и не печальтесь больше ни о покойных женах, ни о шатенке, которую я с великодушным удовольствием принимаю от вас. Я пошлю тебе четырёх жен, и ты будешь таким же, каким был до несчастья и до того, как отдал мне свою шатенку. И если цвет их волос не радует тебя (ибо кажется , что ты любопытен в этих вопросах, о Ашимулла), Я думаю, что у вас есть средства исправить то, что неправильно, и одеть голову каждого в тот цвет, который вы любите больше всего”, - и, говоря это, султан очень полно и многозначительно посмотрел в лицо Ашимулле.

Но Ashimullah повернулся и ушёл, полный страха; ибо он понял, что султан открыл его секрет и то, что его предали Хасан его слуга, и он опасается за свою жизнь, из-за взятку, которую он сыграл при Султане, помимо того, что сильно теснили думать, что теперь действительно, бежать было некуда, но он должен иметь четырех жён. Более того, хотя это не могло стоять в стороне от вопроса о его спасении, он очень сожалел о потере Лаллакаллы, которого султан отнял у него. И когда он рассказал Лаллакалле обо всём, что произошло, он сказал: Она плакала, но велела ему быть весёлым и, утешив его, удалилась в свои покои и была очень занята там весь день.

Вечером из дворца принесли носилки, а вместе с ними письмо от султана, в котором он приказывал, чтобы Лаллакалла пришла, и приказывал На следующий день Ашимулла ожидал четырёх своих жён. Поэтому Ашимулла, разведшись с Лаллакаллой в соответствии с формальностями закона, посадил её на носилки, и она, будучи доставлена во дворец, вскоре была навещена султаном, который был полон любопытства увидеть её. Но, войдя, он громко вскрикнул от удивления. Ибо вот, волосы на голове Лаллакаллы были рыжими. Но потом он улыбнулся и сказал ей:“Сними парик, дочь моя.”
“Я повинуюсь, - сказала она, - но умоляю вас отвернуться, пока я повинуюсь.”
Султан отвел взгляд, а когда снова повернулся, её волосы были золотистыми.
- Сними и это, - сказал султан, отворачиваясь. А когда он снова взглянул на нее, ее волосы были угольно-чёрными.
“Сними и это,” сказал султан.
“Повинуюсь, - сказала Лаллакалла, и султан отвернулся.
- А теперь, - сказал он, - я посмотрю на твои собственные каштановые волосы. Но он снова вскрикнул от удивления и ужаса. Потому что на голове Лаллакаллы не было каштановых волос, но её голова была обнажена и выбрита так же чисто, как шарик из слоновой кости на посохе, который носил султан.

“Боже упаси, - сказал он. Лаллакалла кротко сказала“Чтобы я пришла к Свету Вселенной с волосами того цвета, который он ненавидит; ибо он выбрал каждый цвет раньше, чем мой бедный цвет. Поэтому я оставила каштановые волосы Ашимулле, потому что он любит их, и принесла моему господину цвета, которые любит мой господин.” И с этими словами она положила к ногам султана три парика из чёрных, золотых и рыжих волос и сама встала перед ним с бритой головой.

Тогда султан, увидев, что Лаллакалла Выглядела очень нелепо с её выбритой головой, разразился смехом. И он подошёл, и взял её за руку, и сказал ей:
- Вот женщина, которая любит своего мужа больше, чем свою красоту, и быть его женой, а не моей! Тогда возвращайся к Ашимулле и снова стань его женой.”

“Милорд, - сказала она, - позвольте мне взять с собой и других жен Асимуллы, - и она указала на головы волос, лежавшие на земле.
- Возьми их, - сказал он, смеясь. - А так как у Ашимуллы уже четыре жены, но он не даст мне жены, то и я не дам Ашимулле жён. Но у него будут те же четыре жены, что и раньше, и весь город услышит о красоте и добродетели жён Ашимуллы.”

И Лаллакалла вернулась домой в великой радости, и надела свои собственные волосы, которые она смастерила в парик, и вошла к Ашимулле. И они жили счастливо вместе, и в их доме не было никаких различий, кроме цвета волос Лаллакаллы изо дня в день. Но султан поднял колонну из многоцветного мрамора, черного и золотого, коричневого и красного, и начертал на ней: “Добродетели жен визиря Ашимуллы.” И с тех пор никто не беспокоил Ашимуллу по поводу его жён.

Хасан, однако, был самым справедливым образом предан смерти.