Жизнь после войны сержанта Анкудинова.

14.06.2010

Год 1946.
Жизнь на "гражданке". 

. Этим "Хр-ом" начинаю описание своей жизни и деятельности на "гражданке". Постараюсь повествование вести по годам.

Жизнь моя,армейская, начавшаяся седьмого июля 1941 года, закончилась 26-го апреля 1946-го. Первая попытка начать учебу в инженерно-строительном ВУЗ-е закончилась для меня неудачей: опаздал к обусловленному сроку начала занятий. Подался искать "счастья" в другом ВУЗ-е - в Киевском университете. Дело в том, что я после окончания войны, пролежав в госпитале с последствиями полученных ранее двух контузий, решил покончить со своей мечтой летать и, по сему, продолжить свою службу в армейской авиации. "Дырка" на черепе, не давала мне стопроцентной уверенности, в том, что медицина не забракует меня в самое ближайшее время. А служба в армии не на летных должностях, меня не привлекала. Вот, пожалуй, главная причина моего стремления на "гражданку". Так же решил, что прежде всего желательно получить высшее образование по избранной специальности. Приоритетными для меня были инженерные ("технарские") специальности. Но и некоторые гуманитарные не исключались, если в данный момент не будет другого выбора.
Начало моей гражданской жизни не было легким. Демобилизован я был как студент Киевского инженерно-строительного института (может, я немного исказил его истинное название, но смысл сохранился в виде ключевого слова "строительный") и позтому должен был ехать именно в Киев, а не в другое какое-либо место. В институте мне было обещано поселение в общежитии, поэтому о жилье я не беспокоился. Но, в связи с изменением обстоятельств (непоступление в институт), я фактически оказался без жилья. Это очень осложнило мое положение. Правда, у меня было два адреса киевлян, служивших до демобилизации с моим отцом. Один из них, Карповцев Михаил Иванович был в части (Стационарные авиамастерские - 300-е САМ 16-й Воздушной армии) главным инженером, а в Киеве (после демобилизации) - первым зам. министра местной промышленности УССР. Второй, кажется, по фамлии Момот, занимал в той же части какую-то снабженческую должность, а в Киеве, пожалуй, занимался этим же. Я с ними не был энаком и стеснялся попроситься к ним на жилье на время, пока не устроюсь в каком-либо общежитии. Поэтому по прибытии в Киев, первые дни ночевал на вокзале. Неудобно, но терпимо. Ко всему мне надо было получить военный билет и паспорт, затем, встать на воинский учет и прописаться в Киеве. Я еще не знал и, даже, не догадывался, что значит прописаться в Киеве! Весь мой "житейский" опыт до призыва в армию был ограничен проживанием с родителями и пребыванием в школе. Собственно, никакого житейского опыта для самостоятельной жизни, да еще в большом городе, у меня не было. Начинал по-маленьку, по ходу, "набивая синяки и шишки", его (опыт) приобретать. А еще надо и что-то "кушать". Прикупить кое-что из одежонки. В общем везде и всюду проблемы, проблемы, проблемы... Черт бы их побрал! Армейская жизнь, особенно в авиации, да еще в летных должностях, сейчас представлялась чудесным (сказочным) раем! Иногда даже сожалел, что поспешил с демобилизацией!
Все эти заботы по оформлению документов были отложены до того времени, когда определюсь с поступлением на учебу. Тогда многие проблемы, связанные с переходом на "гражданку" должны будут, по-моему, значительно облегчиться.
Итак, на второй день приезда, постеснявшись своего опоздания в строительный институт, - такая вот щепетильность с моей стороны, - "потопал" в направлении Киевского университета. Нашел его. Прочитал объявление о наборе на месячные подготовительные курсы для поступления на специальность: "Международные отношения" Название интригующее . Поступление на эти курсы не вызвало никаких проблем. Посмотрели мои документы, что-то спросили, что-то записали и сообщили, что я принят. До начала занятий оставалось 2 - 3 дня. За это время я должен определиться с жильем и с работой. В то время для меня, абсолютно не разбирающегося в возникших после демобилизации житейских ситуациях (пацан, только закончивший школу, вырванный из привычного домашнего уклада и призванный в армию, где во многих случаях за тебя думали и принимли те или иные решения "отцы-командиры"), свалившиеся проблемы весьма удручали. Единственное, что я все же сообразил, это то, что лучшее решение моих проблем с жильем и работой - это их объединить. Тут я вспомнил об адресе Карповцева Михаила Ивановича, данного мне в свое время матерью. Решил обратиться к нему за помощью в трудоустройстве. Подумал, что он мне поможет советом опытного человка. Это надо же! В Киеве на всех заборах расклеены обявления о приеме на работу и, в большинстве случаев - с предоставлением места в общежитии. А я "потопал" к зам министра для решения своих проблем с трудоустройством!
 Нашел здание Совета Министров УССР. Это в районе Печерска, если память мне не изменяет. Просто так зайти в министерство мне не удалось. Пришлось познакомиться с процедурами посещения таких учреждений.
В конце-концов дозвонился из бюро пропусков до самого Карповцева. Представился. Звонок от него и в бюро пропусков быстро получил пропуск. Поднялся наверх, на какой-то этаж. Нашел необходимый кабинет



Хр-232

Приемная. Налево - дверь к министру, направо - к Карповцеву. В приемной - одна секретарша. Направился к ней. И обомлел! И она, увидев меня, тоже "обомлела". С обеих сторон радостные восклицания: "Аня!", "Женя!". Оказывается, мы с ней хорошо знакомы со времени моего "лежания" в Киевском госпитале. Это были наши шефы (нашего, 5-го черепного, отделения), а Аня еще и "крутила" любовь с моим госпитальным приятелем Васей.Наши бурные словоизлияния были прерваны неожиданным появлением Карповцева. Не дождавшись моего появления в его кабинете, вышел посмотреть, что меня задержало в приемной. Его тоже удивила моя неожиданная встреча с Аней. Но, у зам министра не так много свободного времени, поэтому, посоветовав нам продолжить свою беседу в другое время, пригласил меня в свой кабинет. Там тоже вначале разговор пошел "не по делу". Первыми словами его были слова о том, что вот он, наконец, и встретился со старшим сыном Петра Никитовича (моего отца). Напомнив мне, как мой отец тяжело переживал, получая "похоронки" на мои мнимые смерти на фронте. Упомянул он и об одной реакции моего отца на высказывания одного из его сослуживцев (насколько мне помнится - его замполита). Тот, имея , по-видимому, в виду хорошие связи отца с большими "чинами" в авиационных верхах, полагал, что ему не составило бы особого труда "забрать" меня из пехоты и пристроить в более безопасном месте. На что отец ответил, что его сын (т.е. - я), должен служить там, куда его Родина послала. Это высказывание отца, пожалуй такого же смысла, я и до этого слышал от одного из отцовых сослуживцев, когда приезжал в Лебедин на его похороны. Еще тогда я испытал гордость за своего отца, за то, что он не поставил свои личные интересы выше государственных. Правда были и такие людишки, которые осуждали отца за этот поступок, даже имели наглость заявлять, что мой отец ненавидел своих детей. "Детей" я упомянул потому, что и мой средний брат пошел туда, куда его призвал военкомат бывшего в немецкой оккупации города Лебедина (к призывникам, находившимся до призыва на оккупированных территориях, было особое отношение наших властей - их, практически, всех направляли в пехоту). Вот брат и "загремел" в пехоту, хотя и не проживал в оккупации. Отец , имея связи с военкоматом, никак не вмешался, чтобы изменить возникшую ситуацию И у него, по слухам, дошедшим до меня, возникли трения со своим замполитом у которого в это же время призывался и его сын. 
Это - небольшое отвлечение. Однако, продолжу. На вопрос Карповцева, что побудило меня обратиться к нему: не одно же желание просто "повидаться"? Ответил, что пришел, как к другу моих родителей, с просьбой помочь мне с устройством на работу. Вижу, что такая просьба немало удивила его.
 Надо было бы вначале объяснить ему, что я поступил на учебу и мне необходима такая работа, чтобы не мешая учебе, обеспечивала бы меня средствами к существованию. Но не догадался сделать этого. И, вот как из-за этого развивались дапьнейщие события. Мне последовательно предлагались различные должности, начиная от слесаря-лекальщика (правда, я не очень представлял, что это за специальность) и далее - с повышением статусности последующих должностей, вплоть до заместителя начальника цеха на строящемся заводе мотоциклов (на оборудовании германского завода BMV, полученного в счет репараций). Я, естественно, также последовательно отказывался от этих предложений. Ну, во первых, понимал, что для занятия этих должностей необходимы и соответствующая квалифиация и соответствующий деловой опыт, ну, а во-вторых - я уже выбрал свой путь, поступив на подготовительные курсы в Киевский унмверситет и работа мне была нужна только для поддержания моего физического состояния на период учебы. Чувствую, что после каждого моего отказа Карповцев все больше недоволен моими ответами. Чувствую это, но ничего не могу понять. После предложения должности замначальника цеха его, наконец, взорвало. 
"Извини, но большего я тебе ничего не могу предложить! Не ожидал, что у Петра Никитича такой старший сын! Что же тебе все-таки надо!?" Естественно, я в полной растеряностии, сгораю от стыда. Готов был провалиться сквозь землю. Но, все же сумел что-то пробормотать в ответ. Мне, мол, всего-то надо, чтобы он, как старший товарищ, помог мне найти такую простенькую работу, чтобы я мог как-то просуществовать во время учебы. Объяснил. ему, что поступил на учебу, что стипендию на подготовительных курсах не платят, а жить на что-то надо. 
"Да, что ж ты мне сразу не объяснил толком, за чем пришел? Я, ведь, очень плохо о тебе подумал!"
 Ну, обстановка разрядилась! На следующий вопрос Карповцева, зачем надо было обращаться к нему с такой просьбой, когда все заборы Киева обклеены объявлениями, предлагающими массу всяких перечней рабочих мест? Ответил, что хотел его навестить по совету своей матери, ну и за одно - получить совет, как мне лучше выбрать необходимую работу, по-скольку у меня еще такого опыта нет. Короче говоря - взаимопонимание, наконец, было установлено.
Карповцев снимает трубку телефона, кому-то что-то говорит, я не очень прислушиваюсь к разговору, но чувствую - речь обо мне. Кладет трубку. На листе блокнота что-то пишет.

Отдает записку мне, говоря, что здесь адрес завода и что я, придя туда, сам договорюсь о характере желаемой работы. Записка эта - директору завода. Попрощавшись с Михаилом Ивановичем и с Аней, отправился по данному адресу.

Хр-233

Завод находится на Подоле (район Киева). Называется: "Завод высоко-качественных столовых приборов". Работает и продолжает строиться. Идут подготовительные работы по монтажу оборудования, поступившего из Германии по репарации - завод в комплекте и, даже, с некоторым количеством и готовой и полу-готовой продукции (разные кастрюли и кастрюльки, ножи и вилки... Нержавейка и, даже, серебро, о чем я узнал чуть позже).
Встретили меня на заводе так, как будто я был важной персоной. А как иначе! Ведь, по звонку самОго замминистра! Директор, взяв меня "под ручку", провел в свой кабинет. Посадил перед собой и завел разговор. Тогда-то я не понял, откуда мне, пацану 22-х с половиной-летнему, такое повышенное внимание! Шли первые мои дни пребывания на "гражданке" и я еще не "обжился" в ней. Поэтому воспринял этот ритуал встречи как принятый в повседневной жизни. 
Прежде всего, директор поинтересовался, кем приходится мне Карповцев. Ответил, что сослуживец отца. И директор тут же, сходу - какую бы я хотел получить должность на заводе? Чувствую, что здесь повторится такого же содержания разговор, как и у Карповцева. Хочу внести ясность в цели моего прибытия на завод, и не могу - директор, не давая мне никакой возможности сделать это, сразу после своего вопроса, начал перечислять предлагаемые мне должности. Начал с должности зам. начальника цеха с последующим переходом в начальники. Я только и смог, что в знак несогласия покрутить головой, потому, что сразу же после этого предложения, он предложил мне должность зав. складом готовой продукции (об этом подробнее несколько позже). Снова, с моей стороны отказ. Тут он замолчал на некоторое время, видно не понял, что же я хочу. Я этой паузой поспешил воспользоваться, чтобы все же объяснить цель моего появления на заводе. Объяснил. Директор, судя по его реакции на мои слова, был несколько озадачен - как же, встретили меня по звонку из министерства! А тут такая проза - пришедший просит устроить его на самую простую работу.
 Выслушав меня, пообещал исполнить мою просьбу, но очень попросил перед этим дней пятнадцать поработать в заводском отделе кадров, привести в порядок бумажную документацию. Пришлось согласиться. Какому-то своему работнику поручил устроить меня в заводское общежитие и, после этого, показать дорогу в отдел кадров. 
Мой сопровождающий полюбопытствовал, кем я прихожусь директору, почему с его стороны, как ему показалось, такое внимание к моей персоне. Ответил, рассказав о причинах моего появления на заводе. Услышав от меня, что мне вначале предлагались довольно высокие (по моим представлениям) должности, а при упоминании о предлагавшейся, в том числе, и должности зав. складом готовой продукции, выразился об этом довольно эмоционально. Сказав, что я правильно сделал, что не согласился на эту должность (завскладом), рассказал мне , что на этом складе вместе с прибывшим по репарации заводским оборудованием, были и различные изделия, производившиеся на этом заводе в Германии. В их числе (т. наз. "высококачественная посуда" - кастрюли, столовые приборы) были, как полностью готовые, так и полуфабрикаты. В сравнительно большом количестве были изделия из серебра - тут сопровождающий, походя, выразил свое удивление в том, что при демонтаже завода и по пути следования, сохранились почти не разворованные такие ценные вещи. Но, уже на заводе, прибывшее оборудование и изделия, заприходованные и помещенные в заводской склад, были тут частично разворованы и теперь на складе числится большая недостача. Если бы я согласился на должность заведующего складом, то по его мнению, начальство спихнуло бы на меня (по моей неопытности) все имущество, числящееся на складе и, в дальнейшем, всю бы недостачу списало на меня. 
Получив место в общежитии и посетив заводскую столовую, отправился в отдел кадров. Там как-то очень быстро и без особых формальностей бып принят на работу. Все это произошло в каком-то стремительном темпе - написал заявление, заполнил какие-то бумажки. Не имея никакого опыта по пребыванию на "гражданке", ни во что не вникал, ничем не интересовался. После армии все было для меня внове и не все было понятно. В армию уходил после окончания школы, не имея, по сути, никакого житейского опыта, пребывая под родительской опекой. В армии ты вообще был лишен какой-либо самостоятельности, тобой помыкали и за тебя думали твои командиры и начальники. А тут, на гражданке, все свои проблемы, практически, пришлось самому. Крутился, как умел. 
В отделе кадров, по просьбе директора,занялся приведением в порядок всякой бумажной документации.Пришлось потрудиться - документация велась кое-как. С большим трудом, но привел ее в относительный порядок. Очень много "бумажек" пришлось переписывать заново. Дня через три после начала этой работы начались и занятия на университетских курсах. Вначале трудновато было совмещать эти дела. Работу заканчивал в 17.00, а занятия начинались в 18.00. Кое-как успевал на них. Курсы посещали человек 30 - 35. Молодежь, только что закончившая школу и я, пришедший из армии. Ну, это и понятно. Таких, как я (по возрасту) в это время еще не демобилизовывали. мне, просто, крупно повезло - демобилизовали досрочно.


Хр - 234

Судя по тому, как проводились занятия, можно было подумать, что проводились они, скорее всего, ради проформы. Просто, надо было продержать кандидатов на поступление на факультет международных отношений, с какими-то целями, совсем не связанными с "освежением" знаний. Думаю, что для многих слушателей эти цели были, в общем-то известны. Негласно считалось, что будущим выпускникам по этой специальности "светит" работа за границей, а туда, конечно, без специальной проверки не пошлют. Вот, мол, и создали эти курсы, чтобы можно было (за эти 30 дней) провести соответствующую проверку и заранее отсеять неблагонадежных. Конечно, эта информация циркулировала в виде слухов, распространявшихся "по секрету" курсантами, родители которых, судя по многознчительным намекам, были какими-то партийными "шишками. Я, конечно, был уверен, что мне отчисление по этим мотивам не грозит и эти слухи меня никак не волновали. А вот, слухи другого содержания, циркулировавшие наряду с вышеупомянутыми, меня "напрягали". Но об этом немного позже. 
Вернусь к своим заводским делам. Закончив свою работу с "бумажками" в отделе кадров, обратился к начальству с просьбой назначить меня на рабочее место, как об этом договаривались. Начальство все же пытались еще раз отговорить меня от моих намерений. Дало понять, что если я соглашусь на постоянную работу на их заводе, мне подберут хорошую должность с перспективами дальнейшего роста; я получу квартиру в заводском доме, который уже строится; так же пообещало в самое ближайшее время направить меня на учебу в какой-то их ведомственный институт с двухгодичным сроком обучения и выдачей диплома о высшем (инженерном) образовании. Кстати, в те времена встречалось немало объявлений о наборах в учебные заведения с двухгодичным сроком обучения (в нормальных ВУЗ-ах, включая и университеты, в те времена срок обучеия составлял 4 года - кроме медицинских, там было 5 лет), с выдачей дипломов о высшем образовании. По-видимому, был большой дефицит инженерных кадров для послевоенного восстановлеия промышленного потенциала страны. Выслушав все это, я продолжал настаивать на своих требованиях. Попросили все же подумать о их предложениях. А пока назначили меня на должность электросварщика. Думаю, вы удивились. Ведь электросварщик - это такая профессия, которой надо серьезно учиться. Я тоже удивился такому назначению. Но все оказалось не таким уж сложным и довольно простым делом. Точечная электросварка на станке АТН-8 (вроде, так назывался). Два медных стержневых электрода, сближающихся своими заостренными концами навстречу друг другу с помощью ножной педали. Между этими электродами размещается свариваемое изделие. Нажал на педаль - и соединяемые детали, оказавшиеся между сдвинувшимися электродами, через которые пропускается значительный ток, свариваются. Так что. через час (не больше) после показа мастером цеха станка и краткой инструкции по работе на нем и инструкции по ТБ, я приступил к работе. К изготовленным из жести кастрюлям и крышкам надо было приваривать ручки. На второй день я уже настолько освоил процедуру сварки, что меня из дублеров перевели на самостоятельную работу. Часто работы было столько, что я не укладывался в свое рабочее время и из-за этого опаздывал на занятия. Это не значило, что я не выполнял план в рабочее время. Просто мне поступало большое количество заготовок и мне моя совесть как-то не позволяла оставлять недоделки. Меня, даже, хвалили за перевыполнение сменных заданий. Помнится, раза 3 или 4 я выполнил дневной план чуть ли не на 400% (конечно, не за 8 часов).
 Я тогда был абсолютным прфаном во всем, что относилось к производству и производственным отношениям. Всякие там сверхурочные, расценки и др. в этом же духе, меня абсолютно не интересовали. Не было еще никакого опыта жизни на "гражданке". Кроме работы и занятий на курсах, немаловажными проблемами были проблемы бытового характера, проблемы с питанием и проблемы с деньгами. О них - по порядку. Бытовые. Проживание в заводском общежитии. Железная койка. Матрац, набитый соломой, страшно грязный и такая же грязная подушка, набитая соломой.Что-то наподобие одеяла. Ни наволочки, ни простыней. в одной комнате, не считая меня, еще с десяток пацанов 16 -17-ти летних, малограмотных и приблатненных, недавно вернувшихся из Германии, куда были во время войны вывезены немцами на работы.
 На заводе, по-моему, они выполняли неквалифицированную работу. Запомнились только их вечерние (после работы) "занятия". Общежитие располагалось на втором этаже одного из заводских зданий, находившихся на заводской территории, но одной стороной выходившее за пределы ограды, на улицу. Окна общежития располагались на стороне улицы. 
Каждый вечер под окнами собиралась кучка женщин - шла бойкая торговля продукцией нашего завода. Парни на шпагате спускали вниз эмалированные кастрюли, а женщины, при помощи этого же шпагата, передавали им деньги.