230.000_Притча о сыне
«Умейте быть снисходительными к человеческим слабостям стариков»
Василий Александрович Сухомлинский
Она случайно уронила ложку
Звук был сильнее выстрела в тиши,
И испугавшись, вздрогнула немножко,
Сын нервно бросил:
– Мама – не спеши…
И тут взвелась змеёй её невестка,
Как будто наступила на иглу:
– Я ж говорю, что ей у нас не место,
На кухне вечно крошки на полу!
Ты знаешь, как она меня достала.
Я что, слугой ей быть должна?
Кричала нервно, громко, истерично
И начисто забыв о тормозах.
Опять испорчен завтрак, как обычно.
Застыли слёзы хрусталём в глазах.
Сынок молчал, молчала рядом внучка,
Тот ангелок, которого она
Так много лет в своих
Держала ручках.
Большая стала, нянька не нужна…
В невестку же как будто бес вселился,
Кричит, бьёт в гневе кулаком об стол:
– Чтоб завтра же к ней в зал переселился!
Сын молча встал из-за стола, ушёл…
Рыдания застыли в горле комом,
Она не «мама» - «бабка и «свекровь».
Дом стал чужим, жестоким, незнакомым.
Когда же в доме умерла любовь?
Очередная ночь была бессонной,
Подушка стала мокрою от слёз,
И голова гудела медным звоном:
– Зачем, сыночек, ты меня привёз?
А утром сын подсел к её постели,
Боясь взглянуть в молящие глаза,
С волнением справляясь еле-еле,
Чуть слышно, полушёпотом сказал:
– Ты мам пойми…, мне тоже очень трудно…
Я между вами, как меж двух огней…
А ТАМ ещё к тому же многолюдно,
Тебе с людьми там будет веселей.
– Да мне, сынок, веселья-то не надо.
Мне б рядом с вами, близкими людьми,
Мне б помереть, сынок, с тобою рядом…
– Да тяжело с тобою нам, ты пойми.
У нас и так семья, дела, работа.
И жизнь у нас ведь далеко не рай.
Жене вон тоже отдохнуть охота,
А тут тебе сготовь и постирай.
– Ну что, сынок, коль я обузой стала,
Вези меня в тот «престарелый дом»…
Глаза прикрыв платочком, зарыдала.
Сын сглотнул застрявший в горле ком.
А через день нехитрые пожитки
Лежали в узелочках на полу.
Зачем-то дом припомнился, калитка…
А дождь стекал слезами по стеклу.
«Ну вот и всё. Теперь им тут спокойней
И легче будет без обузы жить.
А я…Я видно, этого достойна…»
Но ноги не хотели уходить.
А ноги стали ватными от горя,
И сердцу места не было в груди.
А сын, чтоб расставание ускорить,
На дверь кивнул ей и приказал: – Иди.
Она за грудь держась не понарошку.
Как будто так ослабнет сердца боль:
– Давай сынок, присядем на дорожку,
Чтоб лёгким путь был нам с тобой.
Но что дадут короткие минуты,
Коль расставанья обозначен срок?
Опередив вдруг сына почему-то,
Шагнула мама первой за порог…
…Казённый дом. Тяжёлый спертый запах
Лекарств и с едой и хлоркой пополам.
Вон на диване, чей-то бывший папа,
В соседстве чьих-то тоже бывших мам.
Сын проводил с вещами до палаты,
Прощаясь, как-то сухо оброгил:
– Прости меня…А будет скучновато,
Вот телефон.
Возьми и позвони.
Но на прощанье всё же обнял маму.
Прижал к себе, как много лет назад,
Когда ещё была любимой самой.
Поцеловал и посмотрел в глаза.
А в тех глазах застыла боль разлуки,
Её теперь ничем не исцелить.
В своих руках морщинистые руки
Он задержал, не в силах отпустить.
У мамы по щеке слеза скатилась.
– Ты сам, сынок, хоть изредка звони.
К плечу родному робко прислонилась:
– Иди, сынок, Господь тебя храни.
И вслед перекрестила троекратно.
И. опустившись тяжко на кровать,
Вдруг осознала – ей теперь обратной
Дороги к сыну больше не видать…
Дни потянулись чередою мрачной,
Похожие, как братья-близнецы.
Что за конец такой ей был назначен?
За что здесь матери: За что отцы?
В тоске по сыну таяла, как свечка,
Молилась: – Господи, прости его,
Кровиночку мою, моё сердечко!
А больше мне не нужно ничего.
Возьми, Господь, мою скорее душу,
Коль не нужна я больше на земле.
…Хранила фото сына под подушкой,
Казалось, с ним ей было спать теплей.
А сын, вернувшись из поездки дальней,
Всё вспоминал про мамины глаза,
Всё вспоминал её тот взгляд печальный,
И как бежала по щеке слеза.
И запах мамин тот, неповторимый,
И пряди белый маминых волос,
И мамин голос ласковый, любимый…
– Зачем же маму я туда отвёз?
Как мог забыть, что маме трудно было.
Что ей пришлось снести и пережить,
Когда она одна меня растила,
Когда пришлось ей о себе забыть.
Какой я после этого мужчина,
Раз маму не сумел я защитить?
Ту, с кем был связан прочной пуповиной,
Кто в этой жизни сможет заменить?
Наутро, не сказав жене ни слова,
Поехал снова в «престарелый дом»
– Лишь только б мамочка была здорова,
И всё пойдёт отныне чередом.
Теперь с неё сдувать пылинки буду,
Не дам слезинке ни одной упасть,
Давать ей буду лучшую посуду,
Еды кусочек, лучший буду класть…
Вот, наконец, знакомая палатка,
На тумбочках – остывшая еда,
Пустующая мамина кроватка…
А мамы нет…Мелькнула мысль: «Беда».
И сжалось сердце в маленькую точку.
И под ногами закачался пол.
Рукой держась за стенку, по шажочку
По коридору медленно пош1л.
И чей-то голос вслед ему: – Послушай…
А по спине стекал холодный пот,
Но вдруг увидел, что навстречу с кружкой
По коридору мать его идёт!
И сразу с плеч упал гнетущий камень,
И слёзы счастья брызнули из глаз,
Он маму крепко обхватил руками,
А мамочка в рыданиях зашлась.
– Сынок!..– Я, мама, за тобой вернулся,
Домой поедем, вещи собирай.
И, как бывало в детстве, улыбнулся:
– Я так решил! А ты не возражай.
– Садись в машину, что ты в самом деле:
– Дай на прощанье им махну хоть раз…
А из окошек с зависть глядели
Им вслед десятки грустных старых глаз…
Комментарии