Пьяные деньги. Как пиво и водка помогали строить коммунизм

Категория "Статьи о СССР" 
в сообществе "Политика, экономика, общество (без банов)" 
 

Фото: Getty Images, из личных архивов

Любовь к горячительным напиткам зародилась очень давно, и зарабатывали на этой любви как предшественники, так и преемники большевиков. У последних, без сомнения, это получалось лучше

"Деньги не пахнут", — говорил римский император Веспасиан своему сыну Титу. Неизвестно, были ли знакомы с этим мнением большевики, но что оно значит — показали на практике. Только император не чувствовал запаха общественных уборных, а партийные лидеры СССР не замечали запаха перегара.

От революционной трезвости к пьяным бюджетам

В 1917 году на территории Российской империи уже два с половиной года действовал "сухой закон". Его ввели в самом начале Первой мировой войны. После свержения императора и с приходом к власти большевиков антиалкогольная политика не изменилась. В ноябре 1917-го Петроградский Военно-революционный комитет запретил до особого распоряжения производство всяких алкогольных напитков, а в декабре 1919 года советское правительство приняло постановление "О воспрещении на территории страны изготовления и продажи спирта, крепких напитков и не относящихся к напиткам спиртосодержащих веществ". За его нарушение предусматривалось не менее 5 лет тюремного заключения с конфискацией имущества. Алкоголизм объявили пережитком буржуазного прошлого, а трезвость — одной из ближайших целей светлого будущего. Но вскоре политика партии кардинально изменилась.

После окончательного захвата власти перед большевиками встала задача восстановить всё, что было разрушено во время борьбы за неё. В 1921 году Ленин с соратниками отложили построение коммунизма, объявив Новую экономическую политику. Ненавистную крестьянам продразвёрстку заменили продналогом, торговлю и товарно-денежные отношения возродили, небольшие предприятия передали в частную собственность, развили кооперацию. Это дало второе дыхание экономике, но для реализации масштабных проектов большевикам не хватало главного — денег. Решить данную проблему пытались за счёт продажи за границу всего что только можно: от зерна до предметов искусства, оставшихся от старой власти. Но полученных средств по-прежнему было мало. Тут-то партийные лидеры вспомнили об алкогольной золотой жиле.

"Нужно отбросить ложный стыд и прямо, открыто пойти на максимальное увеличение производства водки на предмет обеспечения действительной и серьёзной обороны страны"

К возобновлению производства и продажи алкогольных напитков при одновременном введении государственной спиртоводочной монополии большевики двигались постепенно. Всё-таки спаивание населения шло вразрез с идеологическими принципами партии, которая в своей программе в 1919 году одной из ближайших задач назвала "борьбу с социальными болезнями", среди которых был и алкоголизм. Но в конце концов финансовая необходимость победила революционную патетику.

Ещё в мае 1921 года Ленин гордо заявлял, что советская власть ни за что не пойдёт на возобновление продажи алкоголя, поскольку та повёдет страну "назад к капитализму, а не вперёд к коммунизму". Спустя четыре месяца вождь мирового пролетариата передумал, подписав декрет, разрешающий продажу населению вин крепостью 14 градусов. Первую брешь в антиалкогольной государственной броне пробили.

В 1922 году правительство "ввиду исключительных условий работы на горных предприятиях и в целях поднятия интенсивности труда" разрешило выдачу спирта шахтёрам. В следующем году в открытую продажу поступили настойки и наливки крепостью 20 градусов, а в 1924-м под Новый год допустимую крепость спиртных напитков повысили ещё на 10 градусов. Появившуюся в продаже 30-градусную водку советские люди прозвали "рыковкой" по фамилии председателя Совнаркома Алексея Рыкова, подписавшего декрет, позволивший её выпуск. Одновременно с этим наращивала обороты и пивоваренная промышленность.

Последний гвоздь в гроб "сухого закона" забили 8 августа 1925 года с принятием ЦИК и СНК СССР постановления "О введении в действие положения о производстве спирта и спиртных напитков и торговле ими". С 1 октября в продажу выпустили 40-градусную водку, коньяки и ликёры крепостью до 60 градусов. Честным советским труженикам официально разрешили пить. И чем больше — тем лучше, так как каждый выпитый бокал пива или стакан водки приносил копейку в бюджет.

В то же время отмену "сухого закона" большевики официально назвали вынужденной мерой, оправдывая такой шаг благородной целью — борьбой с самогоноварением, достигшим в то время угрожающих размеров.

Войну с самогонщиками вели давно и безуспешно. Ещё в 1918 году издали первый декрет против незаконного производства горячительных напитков, а с началом НЭПа борьба с самогонщиками усилилась. Из центра на места шли распоряжения о "проведении антисамогонной кампании в ударном порядке" с организацией массовых облав для обнаружения и разрушения "гнёзд винокурения". Судебным органам дали указание ускорить рассмотрение дел самогонщиков. Перед рождественскими и пасхальными праздниками объявлялись специальные двухнедельники и четырёхнедельники по борьбе с самогонщиной.

Правда, такие усилия отнюдь не были борьбой за здоровье рабочих и крестьян. Большевики руководствовались чисто меркантильными интересами — уничтожали конкурентов. Но установить однопартийную диктатуру оказалось легче, чем побороть самогоноварение. Если в городах за неимением серьёзных конкурентов алкоголь казённого производства после доступа в открытую продажу быстро завоевал популярность, то в сёлах "домашний продукт" сдавать позиции не собирался. Причин этому было несколько. Первая — дешевизна самогона (в два, а то и в три раза по сравнению с "рыковкой"). Вторая — самогон был не только продуктом потребления, но и товаром, который можно было продать или использовать как платёжное средство. Третья причина — экономически протестная. Ввиду большой разницы в цене на промышленные и сельскохозяйственные товары (ножницы цен) излишки хлеба крестьянам было выгоднее не продавать государству, а перегонять на самогон.

В результате, несмотря на все усилия, самогоноварение побороть не удалось. По официальным данным, в 1928 году на территории СCCР 34,6% всех крестьянских хозяйств гнали самогон для себя, а 6,5 % производили его на продажу.

Тем не менее наличие даже такого серьёзного конкурента приносило баснословную прибыль государственной монополии на продажу алкоголя. В результате лишь за 5 лет поступления от продажи алкоголя возросли в 6 раз и составили 12% всей доходной части бюджета. Обратной стороной медали стало массовое спаивание населения, в первую очередь в городах.

Пьяные будни

Наиболее склонной к пьянству оказалась пролетарская среда. Сказывались тяжёлый труд и плохие жилищные условия. В рабочих районах ещё с 1923 года усиленно разворачивалась сеть винной и пивной торговли. Скоро алкогольный рацион пополнила водка разной крепости. Спиртные напитки продавали даже в столовых на заводах и фабриках.

Большей частью пили в дни получек, а также во  время праздников и дней отдыха. Поводов для веселья хватало: выходными днями по-прежнему оставались все крупные религиозные праздники, активно стали отмечать и новые, революционные — 1 Мая, 7 ноября и т. д. В результате в Украине употребление водки с 1924-го до 1928 года выросло почти в 60 раз — с 1,5 млн литров до 89,5 млн. Словом, на одного жителя УССР приходилось около 3 литров казёнки. Практически вся она выпивалась в городах (у жителей сёл в почёте оставался самогон, который государственная статистика не учитывала). Пили преимущественно мужчины.

Одновременно с ростом темпов производства увеличивались расходы населения на алкоголь, которые, по самым минимальным подсчётам, возросли в 4,5 раза. В 1927 году Госстат УССР подсчитал, что среднестатистическая рабочая семья на покупку алкоголя за год тратила 37,32 руб., в то время как на приобретение средств гигиены не более 15,72 руб.

Затраты на алкоголь прямо пропорционально зависели от длительности рабочего дня: чем больше человек работал, тем больше он пил. Так, в столичном Харькове в середине 1920-х среди рабочих, занятых 9 часов в день, 33% тратили больше половины зарплаты на алкоголь, а среди тех, чей рабочий день длился 10–12 часов, таких было 67%.

Пристрастие к алкоголю воспитывалось с раннего возраста. В том же Харькове, согласно проведённому в 1929 году опросу, 85% детей в возрасте от 8 до 14 лет пробовали алкоголь, при этом 81% он нравился.

Рост масштабов потребления алкоголя, кроме увеличения поступлений в бюджет, вызвал и ряд побочных эффектов. На производстве росло число прогулов после смачных попоек (в 1927-м среднестатистический рабочий прогулял целый месяц — 31 день). В 1927 году правительство ввиду массовости подобных случаев отменило выплату больничных рабочим, получившим травмы в пьяном виде. В сводках органов безопасности появлялось всё больше материалов о растущем в стране пьянстве и сопровождавших его случаях хулиганства, разбоев и т. д. Согласно данным Наркомата юстиции, 35,5% хулиганских поступков совершили в пьяном виде.

Куда серьёзнее для большевиков была проблема распространения пьянства среди низового советского аппарата и милиции, что подрывало авторитет новой власти. В обзорах политико-экономического состояния СССР для партийного руководства неоднократно отмечалось поголовное пьянство среди членов волисполкомов, сельских милиционеров и других представителей местной власти. Государство платило своим служащим мизерную зарплату, которую задерживало месяцами, и очень часто сельсоветы, а порой и работники вышестоящих органов сами занимались самогоноварением для получения средств.

Высшее руководство пыталось решить проблему административными методами — за пьянство делали выговоры, временно исключали из партии и даже распускали целиком местные ячейки. Но решительной победы и тут не достигли, поскольку, как сетовал Донецкий губком, "слишком крепки круги самогона в массе и недостаточно устойчивы члены партии".Пьянство поразило и лицо партии — рядовых коммунистов, которые на личном примере показывали, как нужно бороться с зелёным змием. Эта борьба зачастую заканчивалась разгромным поражением, вследствие чего партийцев в нетрезвом виде часто можно было увидеть на улице и на рабочем месте, что явно не способствовало формированию позитивного имиджа партии. Обследование Черниговской губернии в 1925 году показало, что пьют в среднем 75% сельских коммунистов. Крепко промочить горло не брезговали и руководители самого высокого ранга.

Перед большевиками возникла серьёзная дилемма: с одной стороны, "пьяные деньги" были одной из основных доходных статей бюджета, с другой — побочные эффекты спаивания населения сложно замалчивать, учитывая наличие в программных документах партии задачу побороть алкоголизм.

За трезвый быт

Выход нашли в развёртывании трезвеннического движения и показной административной борьбе с пьянством, что должно было сгладить противоречия между идеологическими установками и практическими шагами власти. По факту большевики пытались сделать менее болезненными симптомы алкогольной болезни, одновременно усиливая "инфекцию" ежегодным увеличением объёмов производства различных алкогольных напитков.

В 1927 году XV съезд ВКП(б) одним из условий индустриализации страны обозначил "энергичную борьбу за решительное переустройство быта, борьбу за культуру, против пьянства". Руководствуясь такой установкой, местные власти начали вводить запреты на продажу крепких напитков. В 1928 году в УССР запретили торговлю алкоголем рядом со школами, детдомами и больницами, а спустя год ввели запрет на открытие в промышленных городах и фабрично-заводских новых точек продажи водки и водочных изделий. По всей стране построили сеть наркодиспансеров, куда на лечение отправляли особо заядлых алкоголиков. В марте 1929-го в Москве создали первый вытрезвитель. Спустя год, в июне 1930 года, его аналог появился и в Харькове. За первые полгода в первом украинском вытрезвителе побывало 4300 местных пьяниц.

Параллельно резко активизировалось трезвенническое движение. 16 февраля 1928 года в Москве создали Общество по борьбе с алкоголизмом (ОБСА), а в июне того же года вышел в свет первый номер всесоюзного журнала "Трезвость и культура". В Украине рупором трезвеннического движения стал журнал "Путь к здоровью".

Усилиями ОБСА и его республиканских отделений по всему Союзу развернулась широкая антиалкогольная кампания, проходившая шумно, но недолго. За первые полгода в 103 городах организовали рабочие демонстрации против пьянства и алкоголизма, в 58 — провели конференции по борьбе с алкоголизмом, в 5 — начали преподавание антиалкогольных курсов в школе. По всему СССР за 1928–1929 годы организовали около 200 детских демонстраций с лозунгами "Вылить всю водку!", "Требуем трезвых родителей!", "Отец, брось пить. Отдай деньги маме". Совместно с Госиздатом ОБСА организовало беспроигрышную книжную лотерею, которая проходила под девизом "Книга вместо водки!"

Несмотря на усилия, трезвенническое движение не стало массовым, численность членов ОБСА к 1929 году достигла лишь 250 тыс. человек. Главным образом это были рабочие с большим производственным стажем, молодёжи в обществе насчитывалось немного. Ценности "продвинутых" рабочих были далеки для абсолютного большинства мужчин, которые продолжали пить и считали это правильным. Да и с точки зрения властей радикализм лидеров трезвеннического движения вскоре стал серьёзной помехой на пути к "большому скачку" в индустриализации и построении социализма.Ячейки ОБСА на предприятиях выпускали листовки с фотографиями и карикатурами пьяниц и прогульщиков, устраивали производственные суды, выставки бракованных изделий, выпускаемых пьяницами. В духе соцсоревнований объявлялись конкурсы на звание "непьющее предприятие", "непьющий цех" или "лучший трезвый рабочий".

Отбросив ложный стыд

В 1929 году Госплан СССР по настоянию ОБСА разработал план дезалкоголизации экономики, который утвердили на V Всесоюзном съезде Советов как составную часть первой пятилетки. За это время планировалось уменьшить потребление водки в городах на 70%, а в сельской местности — примерно на 10%. Но вскоре руководство партии передумало и признало такие радикальные меры нецелесообразными. Уже в ноябре 1929-го пленум ЦК ВКП(б) вместо намеченного сокращения утвердил на следующий год прежние объёмы производства водки, что стало толчком к свёртыванию антиалкогольной кампании. Был взят курс на увеличение алкогольного производства в целях дальнейшего развития экономики.

В сентябре 1930 года Сталин предписывал главе советского правительства Молотову: "Нужно отбросить ложный стыд и прямо, открыто пойти на максимальное увеличение производства водки на предмет обеспечения действительной и серьёзной обороны страны. Имей в виду, что серьёзное развитие гражданской авиации тоже потребует уйму денег, для чего опять же придётся апеллировать к водке". Ясное дело, что спорить с вождём никто не собирался, а тех, кто пытался встать на защиту трезвеннического движения, обвиняли в "антиправительственной демагогии" и пособничестве правой оппозиции.

Руководство Компартии решило больше не заморачиваться борьбой с пьянством и выдвинуло новый тезис, что с построением социализма, ростом благосостояния и культурного уровня граждан алкогольная проблема исчезнет сама собой.

С 1930 года антиалкогольная тематика начала пропадать со страниц центральной и местной прессы. Журнал "Трезвость и культура" переименовали в "Культуру и быт". ОБСА сначала перепрофилировали с антиалкогольной работы на общую "борьбу за новый быт", а в 1932-м и вовсе ликвидировали.

Государство между тем продолжало наращивать выпуск и продажу крепких напитков. В результате в СССР в 1939 году произвели миллиард литров водки, а количество специализированных винно-водочных торговых точек в два раза превысило численность магазинов, специализировавшихся на продаже овощей, мяса, рыбы, молока. Постоянное увеличение производства и продажи спиртных напитков и одновременно свёртывание борьбы с пьянством вели к дальнейшей алкоголизации общества. Однако обвинять одних большевиков в распространении алкоголизма в современном обществе несправедливо. Тем более что на закате советской власти Компартия безуспешно попыталась ввести "сухой закон". В наших краях любовь к горячительным напиткам зародилась очень давно, и зарабатывали на этой любви как предшественники, так и преемники большевиков. У последних, без сомнения, это получалось лучше.