Жизнь крестьян в социалистических колхозах. Часть 2.

В. Слёзкин : "Колхозники в то время жили бедно. В домах — избах — вся мебель была самодельной, грубой. Стоял стол, рядом лавка, несколько табуреток. Одежду вешали на вбитые в стену гвозди.  Обувь стояла кучкой около порога. Бревенчатые стены были не оклеены. Шкафы для одежды были у интеллигенции — учителей, председателя колхоза ...
 
Потребности на лучшую обстановку жилища не были  развиты.  Но  не было и возможности покупать что-то, даже если и хотели : не было денег. Сдадут телка — покупают какую-то одежонку себе и детям. Продадут молоко — покупают продукты. Жили ведь за счёт личного подворья.
 
Все развлечения были, весь досуг — хорошенько выпить. Из культурных учреждений в деревнях — и это в лучшем случае — были библиотека и нечто вроде клуба с голыми стенами и заплёванным шелухой от семечек полом. В райцентр было не добраться : грязь, дороги нет, особенно в весеннюю распутицу или осенью — нас тракторами таскали до шоссейной дороги ..."
 
 
Ф. Сычков "В праздничный день", 1928 г.
 
Семья Харитошкиной Любови Трофимовны, которой в начале 1930-х годов было 7-10 лет, жила в Ясной Поляне :
 
"В семье у нас было четверо детей, мать с отцом, дедушка с бабушкой. Жили в маленьком домике-избе. Мебели никакой не было, даже ла-вок, кроме одной деревянной кровати для деда с бабушкой. Было как бы две комнаты : в одной — в горнице  —  жил  дед с бабушкой, и нас туда не пускали, а мы жили на кухне, где печка стояла. Спали на полу на матах, которые мать плела из камыша,  в морозы — на печке. Летом спали в сенях, в сарае.
 
На станках плели домотканное сукно, им укрывались как одеялом. Укрывались также тулупами, какими-то шубами ... Носили лапти ... Во всей де-евне было, наверное, три бани. Топили их по очереди, кто истопит, вымоется, потом бегает по соседям : «Там водичка осталась горячая в чугуне». Летом бегали на речку. Потом, правда, построили общую колхозную баню".
 
Виктор Колмыков в своей книге "Жизнь леса" так описывает жизнь своей семьи в колхозе :
 
"... мне пришлось прожить с 1954 по 1957 год в деревенской избёнке в селе Мордовская Поляна ... Зимней ночью пять-шесть женщин, вмес-те с ними моя мать, уходили в поле, чтобы принести вязанку соломы для скота. Я не стесняюсь об этом вспоминать : людей вынуждали так делать. Плата в колхозе была символической : работали за палочки-трудодни. Корма для частной скотины не выделяли. По сути, таскали то, что летом сами заготовили.
 
 
Ф. Сычков. Этюд "Дом отца в Кочелаеве", 1900-е гг. В этом доме художник провёл детство. В. Колмыков в таком же доме жил спустя 50 лет.
 
Я, в то время пяти-шестилетний, оставался один ... страшился за-глядывать в тёмные углы, откуда слышался шорох мышей. На печи сушилась конопля, она тихонько потрескивала, и я постоянно вздрагивал. Обстановку избы составляли две деревянные кровати, стол. Вдоль стен тянулись лавки. Накрыт был домик соломой. Вместо трубы торчало опрокинутое ведро без дна. Весь карниз утыкан дырками  —  воробьиными  гнёздами. «Хоромы» имели два оконца на улицу, одно — во двор.
 
На лавке у окошка у меня было любимое место. Залезая с ногами, я строгал из поленьев игрушки. Поглядывал на улицу, ожидая, когда мать вернется с зубовского базара ...  На базар она носила в мешке наперевес продавать крахмал. Вечерами терла картошку в большое корыто, раня руки. Белый скрипучий крахмал, лепешки свежеспахтанного масла, излишек яиц приносили кое-какие копейки в домашний бюджет.
 
Ближе к весне в единственной комнатке появлялись теленок, облизы-вавший беленую печь до кирпичей, поросята, умильно спавшие, спрятавшиеся в рукава старой расстеленной одежды, откуда торчали их хвостики, которые я любил дергать ... Хлева для скота не было. Его заменял дощатый, щелястый сарай, прилепленный одним боком к сеням. Как ни утепляла его мать, приставляя к стенам палки и набивая пространство между ними соломой, корова в сильные морозы все равно дрожала.
 
В один из вечеров я проснулся оттого, что кто-то лизнул меня шершавым языком за ухо. Открыл глаза и увидел нашу Буренку ! В страшный холод завели в избу и её."
 
Люди молчали. Не было ни восстаний, ни каких-либо открытых протестов — в памяти народа сидели пушечные залпы полков Тухачевского при подавлении крестьянского восстания в соседних тамбовских районах, высылки целых семей на север в Котлас, расстрельные приговоры односельчанам ...
 
Но уже набрала силу тенденция, которая постепенно стала разрушать сельское хозяйство — народ побежал из деревень ... Так крестьяне выразили своё отношение к той жизни, которая была им уготована властью. Это был своеобразный бунт. Тихий, неявный, бескровный, но бунт. И этот бунт подавить было невозможно.
 
 
А. Жидков "Мать", 1972 г.
 
В. Слёзкин : "Наверное, правительство начало понимать, что долго люди так жить не будут : с 1966 года колхозникам стали платить деньги. Хоть и небольшие, но всё-таки ... Появилось радио, телевидение, хоть и изредка, но были поездки в город — люди постепенно стали узнавать, как живут в других местах.
 
В Вадово-Селищах была средняя школа, после окончания которой молодёжь стала поступать в вузы. Причём те, кто уехал раньше в Саранск и добился уже чего-то там, стали помогать молодым односельчанам. Например, сын нашего колхозника С. стал проректором университета (а его брат — известным хирургом), он неоднократно помогал  школьникам–детям наших колхозников посту-пить в университет. Многие  поступали  и  в  техникумы.  
 
Потом  с нашего  куста стали уезжать в Подмосковье, Москву, Рязань. Многие уехали в Сотницу Рязанской области, где были знаменитые сахарные заводы и где платили деньги. В основном ехали за пределы Мордовии. С Анаевской и Ачадовской зон молодежь ехала в Ленинград, а наши — в Москву.
 
Крестьянин-колхозник, на своей шкуре испытавший все «радости» колхозной жизни, старался отправить детей подальше из деревни.
 
Бывало, в разговоре по душам кто-нибудь восклицал : «Василий Иванович, я всю жизнь мучаюсь в грязи, зачем это моим детям ? Ты уж не мешай, не задерживай, пусть едут …» Я подумаю-подумаю, а потом, может и без большого желания, но документы подпишу — пусть действительно едут, мне же тут тоже не вечно сидеть. Конечно, я старался побеседовать, уговорить остаться, но если человек не хотел оставаться, то тут уж я ничего сделать не мог. Это с теми, кому нужна была справка о работе, а выпускники школ просто уезжали без всякого спроса. Их ничего не держало. Материальная сторона жизни заставила их уехать из колхоза. И я понял : держать их бесполезно — нет условий.
 
 
Слёзкин В. И., 1992 г.
 
Теперь, когда и в наш колхоз, и практически во все деревни района ведут отличные асфальтированные дороги — ездят по ним мало. За 40 лет население сел нашего колхоза сократилось в 10 раз : с 653 членов колхоза в 1960 году до 60 в 2000 году ... И так или примерно так — везде.
 
В колхозе я проработал 10 лет. Когда встал вопрос о моём уходе, колхозники теперь уже были против, даже присылали делегацию в райком, но им сказали, что это не  их дело — куда партия пошлёт, там Слёзкин и будет работать. Я был переведён в райцентр начальником ПМК (передвижной механизированной колонны), которая занималась на землях колхозов мелиорацией и осушением земель.
 
Я жил и работал так, как считал правильным, как меня воспитывали, как я верил, но теперь, с высоты моего почти 80-летнего возраста и более чем 60-летнего трудового жизненного опыта я могу сказать : во-первых, наши правители, сидевшие в Центральном Комитете Коммунистической партии, совершили ошибку во время коллективизации : нельзя было силой, властью заставлять человека изменить свой образ жизни, таким путём нельзя было достичь резуль-тата тогда, нельзя его достичь и сегодня.
 
Во-вторых, сельское хозяйство в правительстве всегда считали второстепенной отраслью. Этой отрасли — и особенно людям, занятым в ней — уделялось слишком мало внимания. Людей приучали жить и действовать по приказу. И выработавшаяся у них послушность одновременно с безответственностью и некомпетентностью властей, которые отдавали эти приказы, привели к тому, что молодёжь перестала воспринимать ценности старшего поколения жителей деревни. Это новое поколение не видит для себя места в деревне. Нас ждут нерадостные времена. Если только не будут сделаны правильные выводы, и на деревню и молодежь не будет обращено внимание центрального и местного правительств."
 
Останется ли сын этого комбайнера работать на земле?
Фото С. Шевченко, 2000 г.
 Примечание П.Шибеко:
Содержание данной статьи не совсем понятно, без прочтения 1-й части, расположенной в моем блоге.