Почему Есенину в последние годы жить было не только не на что и негде, но и не с кем

ЕСЕНИН РЯДОМ С СОФЬЕЙ ТОЛСТОЙ. А ТАКЖЕ СЕСТРАМИ КАТЕЙ И ШУРОЙ

Основной лейтмотив последних есенинских лет: «Скучно!». На секунду развеять скуку, - такая задача ставилась поэтом перед окружающими и последней женой - внучкой Льва Толстого Софьей Андреевной. 

Если Райх, Дункан, Изряднова, да и Бениславская (на первых порах) имели дело с вменяемым, умным, практичным, набирающим популярность творцом, то Софье достался пьянствующий истерик с депрессивными маниями. Это не мое личное мнение. Дама не нуждалась в предупреждениях, как подруг, так и мамы родной. 

Мама прямо плачет в письмах: «Неужели ты не нашла лучшей цели в жизни, высшего смысла её, как только стать женой пьяницы, хотя бы и модного поэта?»

Но, стоит вглядеться в жизнь Софьи Андреевны до Есенина, возникает к маме недоуменный вопрос: «Вы что свою дочку плохо знаете?»

С младых ногтей Софья Толстая (1900-1957) эпатировала семью. В 17 лет завела роман с 47-летним мужем тетки Марии Толстой. Тетка ушла из жизни еще в 1906, но родные все равно не понимали. 

Вышла замуж Софья за пасынка другой тетки (Татьяны) Сергея Сухотина. Участник убийства Распутина Сухотин вскоре после свадьбы тяжело заболел, перенес инсульт. Жена его бросила, успев родить дочку. В 1925 Сухотина вывезли во Франции лечиться (умирать), а Софья ударилась в отношения с писателем Борисом Пильняком.

Про Пильняка Есенин знал, на его глазах этот роман и закончился. А вот знал ли про Сухотина? Про дочку, которую искусно скрывали? Как бы отреагировал на появление у невесты ребенка человек, не способный простить первой жене вранье о девственности ("...ДЕТЕЙ ПО СВЕТУ РАСТЕРЯЛ, СВОЮ ЖЕНУ ЛЕГКО ОТДАЛ ДРУГОМУ")?

То есть, к моменту встречи с Есениным Софья видала такие виды, что удивление мамы логично свести к всплеску ручками: «Шо, опять?» 

Как написала Софье не без тайных женских подковырок ее подруга Мария Шкапская:

«Я до сих пор не знала о Вашем замужестве. Что ж, деточка, в женщине всегда есть жажда мученичества. Знаю, что будет Вам трудно, но ведь Вы и не принадлежите к числу тех, кто выбирает себе легкие дороги в жизни»

Знакомство Толстой и Есенина случилось в марте 1925, во время празднования именин Галины Бениславской (ПОЧЕМУ СПУТНИЦА ЕСЕНИНА ПОКОНЧИЛА С СОБОЙ НА ЕГО МОГИЛЕ?). Толстая пришла в сопровождении ухажера Пильняка. На этом праздничке развязались старые узелки, завязались новые. В результате Галя рассталась с Есениным. Софья бросила Пильняка, и через полгода с Есениным расписалась. Счастлив оказался никто.

Мысль о женитьбе на Толстой засела в Есенине гвоздиком, но приобрела игровой характер, - больше для общество поэпатировать, чем семейное счастье обрести. Ряд мемуаристов оставил свидетельства, как жених пробовал на вкус словосочетание «Есенин и Толстая» да руки довольный потирал. Хорошо звучит: две знаменитые фамилии, как раз для громких пересудов. 

Анна Берзинь, хорошо знавшая Есенина с плохой стороны, пыталась Толстую от брака отговорить, апеллируя к наглядному примеру находящегося за столом рядом пьяного жениха: «Вы же видите, он совсем невменяемый. Разве ему время жениться, его в больницу надо положить. Лечить его надо». Когда Есенин в ответ на участие невесты разразился площадной бранью, Берзинь привела еще один очевидный довод: «Разве можно за него замуж идти, когда он невесту материт?»

Почему Толстая была уверена, что Есенин при ней бросит пить, бог весть. Спишем на наивность.

Хорошо, но вот Есенин жалуется гостям, что у нее ноги волосатые и отказывается от свадьбы: «Пусть Пильняк, я не хочу!». Софья молча проглатывает. Это на что спишем? На мазохизм?

Уйдя от Бениславской, Есенин переехал к Толстой. По существу, он оказался в той же коммуналке, только недоброжелательной. Квартира состояла из четырех комнат. Одну занимала жена двоюродного брата Софьи с двумя детьми. Другую двоюродная тетка. В третьей жила домработница Марфа. Эту «воронью слободку» власти планировали уплотнить, для чего Толстым понадобилось срочно прописывать на жилплощадь Есенина.    

Сергей же, как и везде, внес с собой улицу. 

Теща оставила яркое описание бытия поэта в толстовских условных хоромах.

«...он почти все время был пьян, день превращал в ночь и наоборот, постоянно у нас жили и гостили какие-то невозможные типы, временами просто хулиганы пьяные, грязные. Наша Марфа с ног сбивалась, кормя и поя эту компанию. Все это спало на наших кроватях и белье, ело, пило и пользовалось деньгами Есенина, который на них ничего не жалел. Зато у Сони нет ни башмаков, ни ботиков, ничего нового, все старое, прежнее, совсем сносившееся. Он все хотел заказать обручальные кольца и подарить ей часы, но так и не собрался. Ежемесячно получая более 1000 руб., он все тратил на гульбу и остался всем должен: за квартиру 3 месяца мне (еще с лета) около 500 рублей, и т. д.»

С обручальными кольцами получилось так: прогуливаясь на бульваре, Есенин решил погадать у цыганки. Попугай вытащил кольцо. Эта медяшка стала для Софьи обручальной и в стихи Сергея вошла («В первый раз такого хулигана обманул проклятый попугай»).

23 июня 1925 года Софья подала на развод с Сухотиным. Интересно, знал ли Есенин о ее браке? А о том, что сам не разведен формально с Дункан?

24 июля Есенин устроил мальчишник, закончившийся исполнением панихидной песни про мою головушку и рыданиями в плечо случайного знакомого: «Ничего не выйдет из этой чертовой свадьбы»

Как праздник закончился рассказал в своих воспоминаниях С. Борисов:

«И я никогда не забуду расставания. На крылечке дома сидел Сергей Есенин, его ближайшие друзья Касаткин и Наседкин и, обнявшись, горько плакали.
За дверью калитки стояла Софья Андреевна в пальто и ожидала… Через несколько часов нужно было ехать на вокзал».

Пара отправлялась в Баку. Оторвавшись от привычной среды Есенин показался образумившимся, вел себя тихо, элегично. Софья еще не знала, - чем дольше гладь, тем мощней буря. 

Бакинские скандалы Есенина развивались по московскому сценарию: напился, сцепился с милицией, оказался за решеткой. На обратном пути поэт вляпался в еще одно уголовное дело, затеяв в поезде драку с дипломатическим курьером. 

18 сентября расписались. Потекла семейная жизнь, от которой Есенину хотелось бежать. В это время он готовил к публикации трехтомное собрание сочинений, Софья – неплохой редактор – вовсю помогала. Не склеивалось, ибо Есенин усматривал в этой помощи музейные стремления. Софья подбирала все варианты стихов, все бумажки хранила, вызывая у поэта раздражение. 

Женщина выработала свой ресурс, с ней тоже стало скучно. Атмосфера дома с музейным наполнением Есенина угнетала. Он жаловался, что его преследует толстовская борода, ибо портреты знаменитого старца висели на всех стенах четырех комнат. 

В конце ноября Есенин лег в клинику Ганнушкина. В больничных стенах он, кстати, не столько лечился, сколько спасался от мира и улицы. Негде жить – ложись в больницу. Потому и лечение эффекта не давало. Какой может быть эффект, если Есенин то и дело сбегал из больниц выпить-покуражиться? 

Вот и к Ганнушкину Сергей попал стремясь уйти от уголовного преследования за скандал с дипломатическим курьером и покинуть квартиру надоевшей жены.

От Ганнушкина сбежал в Ленинград, к петле «Англетера». 

Расставание с Софьей зафиксировала сестра Есенина Александра. Это была их последняя встреча.

«23 декабря под вечер мы сидели втроем у Софьи Андреевны: она, Наседкин и я. Часов в семь вечера пришел Сергей с Ильей (двоюродный брат Есенина, - прим. авт.). Сергей был злой. Ни с кем не здороваясь и не раздеваясь, он сразу же прошел в другую комнату, где были его вещи, и стал торопливо все складывать как попало в чемодан. Уложенные вещи Илья, с помощью извозчиков, вынес из квартиры. Сказав всем сквозь зубы «до свидания», Сергей вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Мы с Софьей Андреевной сразу же выбежали на балкон. Был теплый, тихий вечер. Большими хлопьями, лениво кружась, падал пушистый снег. Сквозь него было видно, как у парадного подъезда Илья и два извозчика устанавливали на санки чемоданы. Снизу отчетливо доносились голоса отъезжающих… После того как были размещены на санках чемоданы, Сергей сел на вторые санки. У меня вдруг к горлу подступили спазмы. Не знаю, как теперь мне объяснить тогдашнее мое состояние, но я почему-то вдруг крикнула:

— Сергей, прощай!

Подняв голову, он вдруг улыбнулся мне своей светлой, милой улыбкой, помахал рукой, и санки скрылись за углом дома».