Отсидевшие за маньяка Ткача: признание в милиции выбивали пытками

23 марта «Сегодня» начала публикацию о невинно осужденных людях, которые под милицейскими пытками сознались в чудовищных злодеяниях, которые не совершали. Речь идет об убийствах девочек, сопряженных с изнасилованиями, которые на самом деле совершил изобличенный в 2005 году маньяк Сергей Ткач, убивший 32 человека. Как мы уже писали, всего «отсидевших за маньяка» — шестеро, еще один, Владимир Светличный, которому даже не успели предъявить обвинение в убийстве собственной дочери, повесился в камере СИЗО. Нет уже в живых и Валерия Коршуна: он без вины отсидел 15 лет (!), вышел и вскоре умер. До сих пор отбывает наказание без вины Максим Дмитренко...

В прошлой публикации мы подробно рассказали о судьбе двух Николаев: Демчука и Марусенко. Теперь поведаем о том, что довелось пережить Виталию Каире и Якову Поповичу. Скупо скажем также (ибо пока — тайна следствия), что сейчас расследуется, кто и как заставлял парней оговорить себя ради «галочки» о раскрытии резонансного дела. Часть милиционеров и прокурорский следователь уже под судом в городе Марганце, такая же участь, судя по всему, ожидает еще нескольких.

ОГОВОРИТЬ СЕБЯ. Рассказывает отсидевший вместо маньяка почти 5 лет Виталий Каира:

— Вечером 28 сентября 2003 года меня вызвали в райотдел милиции. Там спрашивали, где был и что делал 26 сентября. Я подробно рассказал, но это их не устроило. Начали с подзатыльников, потом стали бить сильнее, требуя, чтобы я что-то вспомнил, а я даже не понимал что. Лишь спустя пару часов до меня дошло, что они «раскалывают» меня на убийство с изнасилованием маленькой девочки, которое произошло как раз 26-го. Ближе к ночи меня, в наручниках, усадили к столу, дали бумагу и велели писать, как все было. Пишу правду, опер читает, рвет листок и велит писать снова, мол, это не то.

Через трое суток меня отвезли в областную милицию в Запорожье. Поставили в коридоре. Мимо проходил милиционер, вдруг как врежет мне по животу. Затем приказал завести меня к нему в кабинет, там закатал рукава рубахи, меня поставил к стене и начал меня метелить! Но назвать его не хочу, боюсь и сейчас… Он то бил, то пугал меня «петушатней» в тюрьме по такой статье. А если, мол, признаешь, мы тебя пустим под другой фамилией, отсидишь пару лет и выйдешь… Короче, кнут и пряник. Но сломало меня то, что рассказал о наркоманах. Мол, я дам наркоту куб ширки, он поедет и зарежет всю твою семью. Тогда я понял, что мне вилы, и попросил бумагу, мол, буду писать то, что им надо.

Сразу все изменилось, стал такой добрый мент, куда там! Написал я одну явку, потом им что-то не понравилось, отпечатали сами на машинке и дали подписать. Я был в таком состоянии, что подписал, не читая, мне уже было все равно… Потом мне адвокат зачитывал строчки оттуда, так у меня волосы дыбом становились: я, оказывается, признался, что кусал девочку за грудь и половые органы, еще как-то издевался… Затем меня перевели в ИВС (изолятор временного содержания, подчиняется местной милиции. — Авт.) и там уже у меня появился, наконец, адвокат. Я сразу же написал жалобу, что меня силой заставили дать явку с повинной, что я никого не насиловал и не убивал. В камеру со мной, кстати, посадили и «наседку» под видом бывалого зека, который все тянул меня за язык, пытаясь расколоть на новые эпизоды или доказательства. Но ничего не вышло, и через пару дней он исчез. А меня перевели в СИЗО-11 в селе Каменное. И там начался кошмар. Прямо с этапа меня забросили в камеру, где определили в «петушатню». Только переступил порог, как меня принялись избивать, всячески обзывая: понятно, что оперативники их подготовили, отомстив таким образом за то, что я от явки отказался. Потом обрили наголо… Причем на проверке никто из надзирателей в упор не заметил ни моей лысины, ни подбитого глаза и расквашенного носа.

ПРЕДЛАГАЛИ СТАТЬ «ПЕТУХОМ»

— Первой же ночью меня сбросили со второго яруса и снова зверски избили, — продолжил Виталий. — А следующей ночью собрались изнасиловать. Но силой не стали действовать, а уговаривали: мол, ты идешь по такой статье, тебе все равно быть «петухом». Так ты давай добровольно подставь задницу, не сопротивляйся. Но я не согласился, отбивался, как мог, потому меня снова избили, ребро сломали… У меня был такой ужасный вид, что при встрече адвокат предложил перевести меня в санчасть. Я ответил, что потерплю, когда-то же это кончится. Мне еще, считаю, повезло, что меня силой не взяли, в другой камере могло и не обойтись.

Потом меня перевели в СИЗО Запорожья, там было легче, меня уже не били, много значили передачи, которые приносила мать. Я делился с камерой, и меня не трогали. Там я просидел, пока шел суд, начавшийся 2 марта 2004-го. Поначалу я был уверен, что суд разберется и я скоро выйду. Ведь моя вина, кроме явки, ничем не подтверждалась, ни свидетелями, ни экспертизами. Но 23 апреля вынесли приговор: как и просил прокурор, 15 лет заключения. В декабре Верховный суд кассационную жалобу отклонил, и меня отправили в 20-ю зону в Вольнянске. А в это время в Пологах продолжались убийства…

СПАСЛИ БОЛЬШОЙ СРОК И МАМИНЫ ПЕРЕДАЧИ
— На зоне, — рассказал Каира, — меня опять определили к «петухам» (ибо в таком статусе я ехал из тюрьмы, это всем было известно). Началось еще с «этапной» камеры, где все ждали распределения. Таких было четверо, нам указали, каким унитазом и умывальником мы можем пользоваться, но только когда все уже спят или еще до подъема. Когда перевели в постоянный барак, все повторилось. Наши «петушиные» нары стояли прямо у двери. Туалет, умывальник — все отдельно. Но сексуально ко мне не приставали, потому что там хватало тех, кто подставлял зад добровольно, за хлеб или сигареты. Нас в бараке было 9 изгоев, причем трое, в том числе и я, считались нормальными, мы ходили на работу и не отдавались зекам. А шестеро не работали, зарабатывали на жизнь этим самым, а также уборкой, скажем, туалета (мы этим не занимались)…

Меня еще не трогали потому, что срок был большой, это вызывает уважение, а также благодаря маминым передачам. Словом, я устроился относительно неплохо, хотя и в «петушином» углу. Общался я мало с кем, да это считается и невозможным — общаться с изгоем. Клички на зоне у меня не было, но если тайком и никто не слышит, называли Виталиком, ибо прилюдно ко мне так обращаться было нельзя.

Всего я отсидел за маньяка почти 5 лет. Когда в августе 2005-го поймали Ткача (кстати, его хорошо знал мой брат, работал с ним и даже выпивал в одной компании), я решил, что вот-вот выйду. Однако не тут-то было… Пришлось еще писать не одну жалобу с просьбой разобраться. Дело сдвинулось только тогда, когда мы сменили адвоката и за мои проблемы взялась энергичная Ирина Деревянко. Она уже троих нас, отсидевших за маньяка, вытащила на волю: меня, Демчука, Поповича. А четвертый, Дмитренко, пока сидит, Верховный суд ему в освобождении пока отказал. Так вот, в апреле 2008-го мой приговор отменили, дело отправили на новое расследование. Я еще месяц просидел на зоне (что незаконно, без приговора), потом отвезли в СИЗО, и летом, 11 июня, вышел на свободу. За это время жена от меня ушла, я сейчас живу с другой женщиной, у нас маленькая дочка. Работаю на стройке, зарплата — 1200 гривен, квартиры нет. Вот и живи, как хочешь. Одна надежда — отсудить у государства какую-то сумму за мои мытарства да жилье себе купить...

МАМА: СЫН УШЕЛ В ШКОЛУ И ВЕРНУЛСЯ ЛИШЬ ЧЕРЕЗ 8 ЛЕТ

Судьба Якова Поповича сложилась, пожалуй, наиболее трагично среди оставшихся в живых невинно осужденных. Во-первых, его обвинили в убийстве близкой родственницы, во-вторых, арестовали в 14 лет, украв у паренька детство, в-третьих, он отсидел вместо маньяка более 8 лет — больше всех… Выйдя на волю, он уехал к родителям в Житомирскую область, куда семья перебралась из-за того, что в Пологах их попросту травила родня погибшей девочки. На днях под Житомиром побывал корреспондент «Сегодня», встретился с Яковом и его родителями.

Вот что рассказала для нашей газеты мама Яши, Галина Кирилловна:

— Трагедия случилась в понедельник, 23 сентября 2002 года. Сын в тот день пришел в обед из школы, поспал, потом взял удочку и пошел к пруду пасти гусей, а заодно рыбу ловить. Позже пригнал гусей и принес штук пять рыбин. Чуть погодя прибежала бабушка Яны и спросила, не видели ли мы девочку? Мол, пропала… Яша ответил, что видел только в школе, позже — нет. К вечеру Яну уже принялись искать всерьез. Включились в это дело и мой муж с сыном Яшей. Но ничего не нашли. На другой день поиски продолжились, подключились многие школьники, в том числе Яша. И тут он сказал преподавателю слова, которые ему потом очень дорого обошлись: «Мы еще не смотрели возле ж. д. полотна, давайте там проверим». Случилось так, что там тело девочки и нашли, хотя, конечно, Яша сказал об этом месте случайно, просто везде уже искали, а там еще нет. Позже милиция, делая из Яши виновного, сделала эти слова уликой: мол, он знал, потому что сам и убил и там тело спрятал.

До похорон, 26 сентября, Яшу не трогали, потом принялись допрашивать как свидетеля. Причем первый раз забрали прямо из дому, после поминок. Мы пришли домой чуть позже, увидели его записку: «Я в мусарне». Допрашивали до позднего вечера, затем отпустили. А позже допросы стали регулярными, забирали из школы и откуда угодно. Причем к подозрению относительно места, где нашли Яну, добавилось еще одно. Когда Яшу расспрашивали поминутно, где и когда он был, он соврал, что тогда-то играл с пацанами в футбол. Проверили — не было этого. А правда заключалась в том, что он бегал курить, за что я его нещадно гоняла, а мне (и потом милиции) соврал, что играл в футбол. Ну, пацан, испугался и запутался, ему ведь было всего 14 лет, только пошел в 8 класс, а тут ежедневные допросы. Причем в нарушение закона, допрашивали без родителей, преподавателей и адвоката, держали до часа ночи. Я туда рвалась, меня просто выбрасывали… Потом, правда, приехали милиционеры из Запорожья, меня стали приглашать на допросы. К сожалению, я тогда верила милиции и порой подписывала бумаги не читая. Причем подсовывали мне бумаги не в пользу Яши. Если бы я знала, чем это кончится! Теперь-то я научена…

А 16 октября 2002-го он как ушел с утра в школу, так и вернулся только в начале этого года, через 8 с лишним лет. Нам позвонили из прокуратуры, мол, закрыли сына на три дня, потом больше, в итоге арестовали и осудили. Забрали его с урока английского языка и потом нас к нему не пускали 2 года, до окончания суда. Только 25 июня (а 24-го Яшу приговорили к 15 годам) 2004 года нам дали свидание. Он нас так обнял и стал плакать: мол, три дня ничего не ел, я не виноват, я этого не делал…

В суде находиться было тяжело, причем физически, нас просто… били потерпевшие, то есть родные Яны. Да и после приговора в Пологах на нас кидались, меня за волосы таскали. Бабушка Яны называла не только Яшу, но и нас с мужем убийцами, придумала (и пустила слух), будто убивали мы вместе с Яшей у нас погребе, вместе вывозили труп тачкой… Называла меня «бандеровкой», кричала, мол, напилась крови детской… Другие родственники избили меня, 4 зуба выбили. Потому мы и уехали из Полог, переехали в Житомирскую область.

Первый адвокат был у нас подставной, от милиции. Содрал с нас 1,5 тысячи долларов, а сам Яшу топил. Я ему говорю, мол, зачем вы подписываете такие документы, а он отвечает: все под контролем, он лет 7 отсидит и выйдет. Я ему: вы что, он же невиновен. В итоге я его выгнала. А когда вступил другой адвокат, нанятый нами, то он увидел, что дело сфабриковано. Например, нашли на месте преступления волос седой, а Яша же был мальчишка...

«НАС ОБВИНИЛИ В ТОМ, ЧТО МЫ ЯКОБЫ ЗАПЛАТИЛИ МАНЬЯКУ ТКАЧУ, ЧТОБЫ ОН ВЗЯЛ УБИЙСТВО НА СЕБЯ»

— Мы как родители ни на минуту не усомнились в том, что сын невиновен, — говорит Галина Кирилловна.

— Он просто не мог бы такое сотворить. Притом это объективно. За 1 час 10 минут, что Яша отсутствовал тогда дома, пас гусей и рыбу ловил, физически невозможно учинить то, в чем его обвинили. Ведь он якобы убил в одном месте и поиздевался, а потом погрузил тело в ящик, взвалил на себя и отнес на 600—700 метров, только раз присев отдохнуть. Это в 14 лет! Да он и сегодня, став мужиком, этого не сделает, ведь груз был около 50 кг… И потом искали остатки березового ящика в луже, где он якобы утопил рейки, но так и не нашли. Такое может быть? Одежду изъяли вовсе не ту, в которой Яша был. Брюки старшего сына, куртку тоже его… Короче, брюки взяли, которые он ЕЩЕ не носил (они и сейчас ему велики), а рубашку, которую он УЖЕ не носил, она мала была. И на этой одежде якобы нашли следы какие-то… Но изымали без соблюдения закона, потому там могли подкинуть что угодно.

Когда настоящего убийцу Ткача поймали, и он признался в убийстве Яны, мы писали жалобы в запорожскую прокуратуру. И дважды нам приходил отказ: мол, вина вашего сына доказана судом, он убивал. Мы жаловались дальше. И 27 ноября 2009 состоялось заседание Верховного суда по вновь выявленным обстоятельствам. К тому времени уже двоих невинно осужденных выпустили: Демчука и Каиру. А нам… отказали, оставив приговор в силе. Но в итоге мы своего добились. В декабре прошлого года вновь состоялся Верховный суд. Однако туда нас не пригласили во избежание скандала. Я ведь уже говорила, что когда был первый суд, то сторона потерпевших проклинала и нас, и прокурора, и адвоката. Кричали, что мы подкупили суд… Что мы даже Ткачу заплатили, чтобы он взял преступление на себя! Они, кстати, и сейчас не верят, что Яша невиновен.

Тем не менее, в декабре ВС отменил приговор Яше. И 14 января этого года Яшу отпустили на свободу прямо с зоны во Львовской области. 15 января утром он уже был дома. В итоге 8 лет и 3 месяца отсидел. Украли у него детство и молодость, сделали калекой. Ведь у него была мечта, муж военный в запасе, он тоже хотел стать офицером… А явку с повинной выбили из него, угрожая, что если не сознается, то убьют нас, родителей.

Вот что рассказал «Сегодня» сам Яков Попович:

— В милиции после ареста поначалу со мной просто разговаривали, уговаривали сознаться, но я все отрицал. Они обозлились и принялись играть мною в футбол по кабинету. Их было трое, били и ногами, и руками… Поскольку и это не помогло, принялись пытать. Вставляли между пальцами ложку, зажимали ее и с силой вытягивали, причиняя нестерпимую боль. Вот, даже шрамы остались… Зажимали пальцы в дверях, стволом перед лицом махали. Но я держался, пока мне не сказали, что рассчитаются с родителями, типа убьют их, если не сознаюсь. И тогда я сдался, сказал, давайте бумагу, буду писать. И написал им сказку, какую хотели. Но когда у меня появился настоящий (а не подсадной) адвокат, я от всего отказался по его совету. И больше никогда не признавался, хотя это и не помогло...

В тюрьме было всякое. Особенно страшно было в СИЗО на «малолетке». Там меня кинули в «осужденку» (то есть в камеру, где сидели уже осужденные, что категорически запрещено для подследственных, каким был Яков. — Авт.), сидел 8 месяцев. Били там меня страшно, просто убивали. А чтобы воспитатели не видели, меня на проверках прятали в камере: то, мол, спит, то заболел… Но однажды воспитатель все же меня увидел и ужаснулся: у меня ни на лице, ни на теле живого места не было. Да еще стрептодермия началась.

Меня забрали в санчасть. Стали спрашивать, кто да что. Я отказался говорить, мол, разбирайтесь сами. Меня перевели в камеру к «следственникам», как и должно было быть, там уже все было более-менее нормально. Я людям все рассказал, как есть. Мне заявили: «Мы тебе не будем верить, но и осуждать не будем. Если ты не прав, тебя Бог накажет..». Я зажил нормальной жизнью.

На суде я все отрицал. Говорил правду, как было. Но не поверили… О своем освобождении я узнал 24 декабря 2010-го на зоне по мобилке (там они есть у многих), мама позвонила ребятам. Я был на работе в столовой, выбегаю, кричу, я свободен! Но выпустили лишь 14 января. Меня встретил отец, автобусом добрались до Львова, в 3 ночи приехали в Житомир. И решили не ждать утра, 12 км от автостанции прямо до дома пешком. Отдохнул, пошел на работу... Как будет дальше, не знаю, ведь я даже школу не закончил. Пока жду паспорт, никак не дадут...

Следователь П. проходит сегодня еще по одному уголовному делу, связанному с фальсификацией обвинения, предъявленному жителю села Чапаевка (рядом с Пологами) Николаю Марусенко, которому вменили разврат малолетней, совершенный Ткачом. Тут дело еще осложнилось (а для недобросовестного следователя — упростилось) тем, что Марусенко — психически неполноценный, практически без интеллекта и не способный адекватно воспринимать то, что происходит. «Сегодня» удалось познакомиться с некоторыми материалами по обвинению следователя.

Итак, в апреле 2004 года в Чапаевке была якобы изнасилована (позже окажется — полового акта не было) 12-летняя Виталина. Дело возбудил и принял к своему производству следователь П. (а кроме того, у него уже было в производстве несколько «глухарей» по изнасилованиям и убийствам, за что его регулярно ругали). И когда оказалось, что рядом с местом преступления видели умственно отсталого Марусенко, П. принялся его «изобличать». Взял да и выдумал, не допрашивая последнего, протокол допроса свидетеля, в котором Марусенко неожиданно признался в том, что напал на девочку и изнасиловал ее. Бедняга Марусенко, ничего не понимая, доверчиво подписал документ (а по сути — свой приговор). Следователь пошел дальше — тут же от имени Марусенко изготовил и явку с повинной, которую тот, разумеется, также подписал. Все — преступник есть. Но тут появилась загвоздка — потерпевшая категорически настаивала, что Марусенко совсем не похож на насильника. Об этом пришлось составить протокол. Ну и что? Следователь просто не подшил его в дело, а потом и уничтожил…

Но совсем без показаний потерпевшей не обойтись, так что пришлось следователю выкручиваться и убеждать Виталину, что Марусенко все-таки МОГ БЫТЬ насильником. Кое-как она это подписала. Потом П. быстренько провел воспроизведение событий с участием только девочки (без понятых и без матери, что незаконно), но в протокол их несуществующие подписи внес. В итоге суд направил Марусенко на принудительное психлечение. И только в 2008 году это постановление было отменено, Марусенко вышел на волю, отсидев в психушке за маньяка по милости следователя около 3 лет. А через 2 года, в мае 2010-го, к ответственности за фальсификацию был привлечен ГПУ уже сам П. Правда, вину он не признал и от дачи показаний отказался.

Как уже сказано, одной из жертв «законности по-пологовски» стал местный житель Николай Демчук. Его заставили признаться в изнасиловании 9-летней девочки по имени Илона. Причем уровень фальсификации и жестокости просто поражает… Подлоги в деле Демчука встречались на каждом шагу. Так, следователь П. ряд показаний, которые не вписывались в «нужную» картину, просто не включал в дело (например, то, что потерпевшая категорически не опознала Демчука), а в некоторые свидетельские показания… сам дописывал нужный ему вымысел, после чего давал на подпись свидетелям, которые, веря ему, подписывали, не читая. О таких «мелочах», как выемка вещей без понятых или допрос без адвоката (которого потом «убедили» ложно показать, что он участие принимал), мы уж не говорим… И все это пошло в суд, который за полчаса, ничего не проверяя, дал человеку 10 лет!

Вот что «Сегодня» рассказал сам Николай Демчук:

— 17 августа 2003 милиция меня забрала прямо с работы. Мол, проедем в райотдел, уточним кое-что. Там заставили написать, как провел тот день, когда произошло изнасилование маленькой девочки в Чапаевке (я все время был дома, с родными). И отпустили. Но на другой день забрали опять. В райотделе стали избивать, настаивая, чтобы я дал показания, нужные им — то есть что это я изнасиловал. Я понял, что надо писать, а то убьют — меня пристегнули наручниками к батарее и дико избивали ногами. Били так, что сломали ногу, повредили ребро. И я согласился. Оперативник диктовал, я за ним записывал — это была якобы моя явка с повинной.

Врача мне не вызывали, это ведь было не в интересах милиции. Даже гипс на сломанную ногу не наложили. Лишь пригрозили, что если буду сильно хромать, то еще добавят… Так нога сама и сросталась (кость сломали в районе лодыжки). А я двигался через силу, боясь новых избиений… Поместили меня в местный ИВС, в одиночку, просто спрятали, чтобы я никому ничего не рассказал до суда (причем держали в жутких условиях). Там я пробыл до суда, пару месяцев. За это время один раз вывезли на воспроизведение событий. Перед этим мне подробно объяснили, что надо делать, где стоять и что говорить. Я так все и сделал. Если я ошибался, меня дергал за наручник пристегнутый ко мне оперативник. Потом ко мне пришел следователь П. с уже готовыми материалами, я там просто расписался, не вникая. А потом был суд, наш, местный, районный Пологовский. На суде я, боясь милиции, все сказал так, как и писал в явке. Больше ничего судья не уточнял, ничего не исследовал. Весь суд прошел минут за 30—40, было всего одно заседание. И мне дали 10 лет. Сидел я в 20-й колонии в Вольнянске (Запорожская область), через полгода заболел туберкулезом, год лечился в 55-й колонии (там больничка). Затем вернули в 20-ю. Жалоб я никаких не писал, ждал только, чтобы поймали маньяка.

Моя статья — 152, ч. 4. Сидеть по такой статье очень тяжко, попал в самую нижнюю касту заключенных. И били частенько, и морально уничтожали… До конца срока такое выдержать было нереально, хорошо, что вышел раньше. Дело в том, что когда в 2005-м поймали Ткача, я узнал об этом и написал матери. (Потом выяснилось, что я Ткача знал, даже одно время работал с ним в тракторной бригаде). Мать нашла адвоката, Ирину Деревянко, которая меня в конце концов вместе с бригадой Генпрокуратуры и вытянула на волю 25 февраля 2008 года (а сел в 2003-м). Тех милиционеров и следователя, которые меня прессовали, сейчас судят в Марганце. Мы с адвокатом подали иск на возмещение морального и материального ущерба в размере по 300 тысяч гривен к каждому из подсудимых.

БЕЗ ЕДЫ И ТУАЛЕТА

Как видно из материалов уголовного дела против милиционеров и следователя, Демчука со сломанной ногой держали с 19 августа до 3 сентября 2003 года в так называемом следственном кабинете ИВС, а не в камере. А это помещение размером… 1,5 на 2 метра, без окон и любой вентиляции, с глухо закрепленным столом длиной 60 см и тремя такими же табуретками. Больше там ничего нет. Спать — на голом полу или крючком на столе. Отопления нет. Не кормят. И самое страшное — не выводят в туалет! По показаниям свидетелей, Демчук и малую, и большую нужду справлял в пластиковые бутыли, которые ему иногда давали. Ну, малую понятно, а как большую? Оказалось, выпаливал сигаретой (курево тоже иногда сердобольная обслуга давала) дырку побольше и туда… Вот что показал позже на допросе в ГПУ бывалый зек, обслуживавший бытовые нужды ИВС в то время: «У парня там даже не было ни матраца, ни одеяла, ни подушки. Я вообще не понимаю, как можно было его поместить в такие нечеловеческие условия. Кроме того, меня удивляло то, что, кроме воды, пищу давать ему мне не говорили. Чем он там питался, мне неизвестно. Со своей стороны, жалея этого парня, я по своей инициативе пару раз, а может быть чуть больше, давал ему еду». В этой же комнате случались и смерти, видимо, от такого обращения. Чуть позже Демчука, в декабре (без отопления!) там содержалась некая Сидоренко В.А. Через сутки ее нашли «без признаков насильственной смерти». Это дело сейчас тоже расследуется, будучи приобщенным к основному, по Демчуку.