Советский Союз глазами ребенка

 Солнечный круг, небо вокруг -

Это рисунок мальчишки.

Нарисовал он на листке

И подписал в уголке:

Пусть всегда будет солнце,

Пусть всегда будет небо,

Пусть всегда будет мама,

Пусть всегда буду я.

Это песня Советской империи СССР, моей Родины, великой, могучей, любящей,  по-отечески суровой,  лучшей страны на свете.

Я родился в 1959 году, когда уже начался ядерный век и были запущены первые спутники.  Наша семья занимала двадцатиметровую комнату в большом пятиэтажном доме из светлого кирпича. Соседкой была добрейшая старушка Агафья Леонтьевна, пережившая блокаду. Она очень привязалась ко мне, и я запросто заходил в ее чистенькую комнатку слушать сказки. На стенке в кружевном кармашке висела медаль за оборону Ленинграда. Пенсия у нее была маленькая, 27 рублей. В переводе на нынешние лукавые деньги, может быть, тысяч десять. Но она всегда имела в запасе для меня конфету «Ласточка». 

Двери подъездов нашего дома были застеклены, на газонах росли цветы и кусты сирени, а асфальт каждое утро поливала из шланга дворник тетя Тина. Мы были с ней дружны и она всегда разрешала помогать чистить снег или подметать.

Мир был большой, радостный и таинственный. Со времени войны не прошло еще 20 лет, и близость ее чувствовалась. На праздник Победы ходили молодые, все в наградах, веселые ветераны. Дети постоянно играли в войну. Мы ползали по газонам с палками, заменявшими ружья, таились в кустах, выслеживая «фрицев», учились рисовать звезды и фашистские знаки. Около дома стояло мертвое обгоревшее дерево, а чуть поодаль, на пустыре - осевшие развалины дома, которые мы до мозольных пузырей долбили  железными прутьями от старых кроватей, желая пробиться в подвал. Развалины исчезли после нескольких субботников.

На субботники выходили взрослые жители из соседних домов и, конечно, дети. Нам очень хотелось найти снаряд или мину. Это была не шутка. На окраинах, в огородных канавах еще валялись ржавые гильзы от крупнокалиберных снарядов. Там же  попадались минометные заряды, которые из-за хвостовых стабилизаторов называли летучками. Ребята, ходившие в район противотанкового рва «трофейничать»,  нередко  оставались калеками.

Детей во дворе было много и мы постоянно во что-то играли: пятнашки,12 палочек, хали-хало, пробки. У девочек были свои игры. Например, они устраивали “секреты”. Делалось это так: в земле выкапывалась ямка и в нее клали цветок или красивый фантик, который накрывали кусочком стекла и засыпали землей, а потом осторожно расчищали это место, и из под земли появлялся «секрет».  Ну, и, конечно, скакалки, классики, куклы.

Большой радостью было, когда самосвал привозил песок. Обычно это происходило раз в две недели. Мы набрасывались на кучу со своими машинками. Прокапывали норы, прокладывали дороги, строили дома. Мама кричала из форточки: «Саша, кушать». Куда там... Я не слышал и жужжал в песке разворачивая грузовик, пока брат не спускался за мной.

Зимой забавы были другие. На пустыре ставилась и заливалась горка. Чуть позже появилась хоккейная площадка. Качели, карусели-канаты и гимнастические бревна были  в каждом дворе. Кроме того, в нашем же доме находилась спортивная школа.

Родители постоянно работали. Отец в море, а мама в ателье. Ключ от квартиры оставляли под ковриком на лестничной площадке, а потом  стали класть в почтовый ящик.

Про грабежи, убийства, похищения детей никто не слышал. Тогда мы не знали, что может быть по-другому. Мы были в своей стране и в полной безопасности.

Никогда и никем при детях или женщинах не произносилось грязного слова.

Сейчас трудно поверить, но мат я услышал впервые только в семь лет. Это было уже на Камчатке. Я пришел домой и рассказал маме о взрослых ребятах, которые говорили много новых «интересных слов».  Мама сказала, что это ругательства и что если я буду так говорить, то она умрет. На следующий день я полез под кровать за тапком и, к своему ужасу, выругался. Была зима, мама работала в пошивочной, далеко на окраине, и в ту сторону школьников возили на вездеходе. Но я побежал к ней, чтобы она не умерла.

Там же, на Камчатке,  я впервые увидел пьяного. Это было в Петропавловске. Перед тем мы ходили в кино, а там главный герой в белой рубашке, шатаясь от многочисленных ранений, ожесточенно отстреливался от бандитов.

И вот мы с мамой  на автобусной остановке, увидели раскачивавшегося мужчину в белой рубашке. Я думал, что он раненный разведчик, но  мама сказала, что это пьяный. Помню, я тогда не поверил.

На Камчатку мы попали из-за папиной командировки. Вначале уехал он, а потом уже мы: мама, брат и я.  До Хабаровска летели на новейшем и лучшем в то время в мире самолете Ту-104.

Не помню сколько времени продолжался полет. Мы играли с братом в шахматы, ели, засыпали, просыпались, снова играли, но теперь уже в слова. Потом пробились через грозовой фронт. Наконец, из  прохода впереди выглянул пилот и, о чудо! - позвал нас с братом к себе в кабину. Кабина оказалась стеклянной и была вся пронизана светом. Мы двигались среди  громадных облаков, которые с земли выглядят плоскими. В промежутки между ними било ослепительное солнце. Летчик чуть тронул руль, и самолет вошел внутрь облака.  Нас окружило сплошное белое ничто. Пространство и время исчезли,  остался  только гул двигателей. И вдруг, снова солнце и бесконечная чистота неба.

На свои места мы вернулись пораженные и долго молчали.

Почему летчик сделал это?  Просто так. От любви и нежности к детству. Сделал, как бы для себя, наслаждаясь восторгом ребят.

Сейчас в сводках новостей мы уже не встречаем, как в советское время, сообщений о научных открытиях или вводе в строй прокатных станов, атомных ледоколов, электростанций. Пишут все больше о  происшествиях: задержана партия наркотиков, пожар в доме престарелых, взрывы газа и,  насилие, насилие, насилие. О как мы низко пали за эти годы разсовечивания! Граждане  «молодой России» при полном безразличии государственной власти душат друг друга, взрывают, травят и держат в подвалах на своих дачах в специально оборудованных темницах. Людоеды получают за  преступления, вопиющие к небу, по 6 лет колонии. Взяточники откупаются наворованным.

А тогда  в обществе была разлита естественная, как воздух, никем не замечаемая, привычная,  доброта. Нередко взрослые обращались к ребенку «сынок» или “доченька”, а подростки к старшему – «отец». Наконец, друг к другу – «товарищ». Искреннее и располагающее обращение «товарищ» было широко распространено. В нем не заключалось ни иронии, ни  забугорного злопыхательства.

В то время я еще много-много  раз сталкивался с отеческой и материнской любовью посторонних людей.

В Хабаровске мы переночевали в комнате матери и ребенка. Там же мама купила нам с братом по значку «ТУ-104». Вот он, этот прямоугольный кусочек металла: в небе космически темного, синего цвета  над горами летит золотистый самолетик.

Детская яркость ощущений несравнима ни с чем. Обычно, с возрастом она утрачивается и  может вернуться только после покаяния, которое соскребает с души налет черствости и лжи. И я рад, что именно тогда, в детстве, чистыми глазами увидел свою огромную страну с высоты неба, столкнулся с множеством добрых людей и очутился на самом краю земли у Тихого океана.

Последнюю часть пути по Японскому и Охотскому морям с выходом в Тихий океан мы проделали на превосходном пассажирском теплоходе «Петропавловске», который доставил  нас к затерянному рыболовецкому поселку.

Недавно, возвращаясь с Валаама, я разговорился с камчатским батюшкой.  

- А ходит ли сейчас «Петропавловск?» – нет.

- А «Николаевск?» – нет.

- А «Советский Союз?» – нет. Был такой теплоход, но сейчас ничего нет.

«Был такой теплоход»...  Плавучий город, махина в 23 тысячи регистровых тонн с шестью палубами, тремя ресторанами и бассейном, в котором я  научился плавать.

Нет «Советского Союза».  Ком подступил к горлу, я не мог говорить. Сильнейший ноябрьский ветер пробирал до костей, «Святитель Николай» взламывал толстую, с ладонь, корку льда, Ладога заволакивалась туманом, и мне представилось, что я стою на палубе «Советского Союза». За кормой уходит в даль широченная,  бурлящая от двух винтов  полоса воды. Медленно накатывает океанская волна, и корабль плавно приподнимается, а потом  словно нехотя  опускается. Огромные желтые медузы колышутся у поверхности и уносятся прочь со скоростью 19 узлов. Все проходит ...

«Советский Союз» - корабль с историей. В годы войны он принадлежал Германскому Рейху и назывался «Ганза». Личный враг Гитлера, командир С-13 Маринеско, готовя “атаку века”, видел его в перископ, но остановил свой выбор на Вильгельме Густлове. В 1945, во время эвакуации немцев из Восточной Пруссии, Ганза подорвалась на мине и затонула на глубине 20 метров, в 9 милях от берега. Корабль был поднят, отремонтирован и передан нам по соглашению о разделе флота.

«Чтобы ногою твердой стать при море», Генералиссимус отправил его и несколько других пассажирских теплоходов на Дальний Восток. Край быстро развивался, осваивался, и ему был нужен свой пассажирский флот.

Крупнотоннажные корабли класса «Петропавловска» не могли подходить близко к камчатскому берегу и останавливались на рейде, а пассажиров доставляли на берег мелкие суда – баржи и рыболовецкие кораблики, которые назывались «жучками».

Вспоминаю наше прибытие на полуостров. Метрах в 50 от нас  на воде качается множество черных голов - это нерпы. У борта корабля пришвартован плашкоут. Он, переваливаясь в волнах, то поднимается на 4 - 5 метров вверх, то резко падает вниз.  Стрела корабельного крана держит над ним сетку с багажом. Пассажирам предстоит спускаться по довольно ненадежному, ходящему ходуном, трапу. Страшновато. И, без того, тревожную картину высадки дополняет вырвавшийся из под надзора моряков огромный сундук, который из-за качки весьма проворно ползает по палубе, иногда привставая на нижнем ребре и заглядывая в море. Да это же наш сундук, подаренный нам соседями для перевозки багажа! Каким чудом он догнал и обогнал нас непонятно. Но сейчас со всем, заключенным в нем скарбом он мог плюхнуться в воду. «Сундук!» –закричала мама, перекрывая шум волн и ветра. Это прозвучало как авральная команда «Человек за бортом» и сундук был спасен. Все закончилось благополучно.

После погрузки багажа на мечущийся в волнах плашкоут сошли пассажиры. Крепкие руки моряков приняли нас и скоро уже баржа направлялась к берегу. Что ждало нас впереди?

Оказалось, однако, что империя, сумела воспроизвести свою универсальную структуру и в этом, столь отдаленном, месте. Так, что переместившись на 9 тысяч километров, больших различий в устройстве жизни мы не заметили. Все нужное было: работа, детский сад, школы, больница, кинотеатр, местное радио. И, главное, каждый из нас включился в какой-то коллектив. Папа говорил, что люди здесь проще и лучше. С некоторым пренебрежением в поселке относились только к сезонникам – рабочим, приезжавшим «зашибить деньгу».

Деньги на Камчатке не то чтоб презирались, но оставались как-то на обочине.

Вообще, деньги часто теряют свое значение, когда от людей требуется проявления высших качеств – любви, самопожертвования и, наоборот, приобретают силу, когда лучшее в людях ослабевает или вовсе затоптано.

Но зарабатывали рыбаки, однако, хорошо. А тратить было особо неначто. Быт  вполне соответствовал природным особенностям Края и не требовал значительных изменений. Естественным можно назвать для тех мест, обилие рыбы, которая в разных видах, кажется, не покупалась, а просто была для всех. Также крабы и икра.

Относительно ограниченный выбор товаров приводил к смешным вещам. Например, в бане, вместо пива продавали шампанское в розлив.  Или вот еще - однажды завезли диковинную вещь, книжную лотерею, и вся партия билетиков мгновенно разошлась. Я сам видел, как в пошивочной, на маминой работе, увлеченные женщины разрывали один лотерейный конвертик за другим и бросали их в огромную кучу под ногами.  Своеобразие торговли еще заключалось в том, что жители закупали все ящиками будь-то корейские толстокожие яблоки  или апельсины.

Иногда к побережью подходили теплоходы «Петропавловск» или «Николаевск», и можно было в какой-то час из глухого поселка попасть в настоящий плавучий комфортабельный город. А там уже продавалось все.

А какое образование было на окраине СССР? Да точно такое же, что и в Ленинграде!  Такие же учебники,  такие же счетные палочки, тетради, пеналы, как и во всей стране.

В небольшом камчатском поселке Октябрьский имелось две школы. Одна для детей с первого по четвертый класс, а другая с пятого по десятый. Школа старших ребят была двухэтажная, каменная. Она располагалась на окраине поселка и, детей в нее зимой возили на вездеходе. Конечно, бесплатно. В пути ученики пели. Это просто штрих. Но какой!

Наша младшая школа,  представляла из себя просторную избу с четырьмя классами и  большой центральной общей комнатой.  Каждый класс отапливался отдельной печкой.  Нам преподавала молодая учительница Инесса Арсеньевна Зарубина. В классе занимался и ее сынок - отличник. Кроме русских ребят училось несколько корейцев. Никакого разделения на своих и чужих не было. Помню, меня удивляла только очень короткая фамилия одного мальчика - Ли.

Утром, перед занятиями все делали зарядку, а обедать ходили в расположенную недалеко столовую.

Первый  месяц учебы я «проболел» В общем-то, это была некоторая симуляция. Я прочитал грустную книжечку про собаку. Заканчивалась она такими словами: «А потом у нее стал крошится нос и она умерла». Вскоре я «почувствовал», что мне как-то тяжеловато дышать и сказал маме. Она отвела меня к врачу, который выслушал все  жалобы, улыбнулся в сторону, на, особенно выделенный мной, симптом «крошащегося носа» и сказал, что недельку можно, пожалуй, полежать в больнице - обследоваться. После больницы врач назначил  удивительное лекарство. Он сказал, чтобы мне ежедневно покупали по шоколадке за 33 копейки, что мама аккуратно и исполняла до самого Нового Года.

На второй или третий месяц учебы нас приняли в Октябрята и выдали по красивой красной звездочке. Это был радостный день.

«Вы должны быть хорошими ребятами» - сказала Инесса Арсеньевна.

«Вы должны помогать старшим, не оставлять друг друга в беде и со всеми здороваться».

О помощи  и взаимовыручке взрослые твердили с пеленок. Но то, что после приема в Октябрята нужно со всеми здороваться,  было новостью.

После уроков мы отправились гулять по поселку. Падал густой, липкий снег. Мне пришла в голову озорная мысль не стряхивать его, и очень быстро снег плотно лег на ушанку, плечи и грудь. И я из этого белого кокона подпевал друзьям: «Взвейтесь кострами синие ночи». На встречу попадались прохожие, и мы всем без исключения говорили «здравствуйте». И каждый улыбался и приветствовал нас в ответ – «здравствуйте». Что-то хорошее произошло с нами тогда. Вероятно,  прием в Октябрята детскими душами  воспринимался  как посвящение в Добро.

Сейчас, вспоминая те годы и то, свое отношение к жизни и людям, я начинаю глубже проникать в слова Христа «если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное».

7 ноября 1967 года, в поселке Октябрьский Усть-Большерецкого района отмечали  день революции. На праздник родители, как и всегда, дали нам с братом по рублю. На рубль можно было купить мороженое, несколько надувных шариков, значок и еще посмотреть кино. Но тогда мы три раза подряд сходили в кино. Первый фильм был по русской сказке «Марья искусница».

Сейчас я понимаю, что это, своего рода, киношедевр. Он рассказывал о  Водокруте Тринадцатом, который уволок в свое подводное царство Марью искусницу, заколдовал ее и она перестала отличать волю от неволи. «Что воля, что неволя – все одно» – говорила Марья – Россия.

Но Марью спас солдат с барабаном,  спустившийся в царство зла. Барабан был волшебный и когда солдат бил в него, то в ответ слышался отзвук других барабанов: «Русский русскому помоги!». Жадный Водокрут боялся не столько солдата сколько этой помощи. Вначале он безуспешно пытался купить барабан, потом украсть. А когда это не удалось, хотел столкнуть солдата в кипящее озеро. Но в конце-концов от самого Водокрута осталось только мокрое место, а его зеленый, похожий на марсианина, слуга и соглядатай Квак превратился в лягушку.

Этот фильм сейчас было бы невозможно поставить. Ну, понятно, что денег на него не дали бы, актеров бы не нашли. Но, главное он весь ершом для нынешней власти.

Чем силен, чем богат русской армии солдат? Он силен своею правдой, дружбой верною богат.

Разве эту националистическую пропаганду можно пропустить? Что такое  «силен правдою», если деньги – мера всех вещей, а в отношениях надо руководствоваться  не дружбой, а «прагматичным» подходом (Д.А.Медведев).

Или вот еще диалог:

Солдат: Я, ваше болотное величество, русский солдат, нельзя мне спокойно жить, ежели дети тоскуют, а матери в неволе томятся.

Водокрут: Экий вы беспокойный народ, недаром я вас всех так топить люблю!

Опять национализм! Потом, скрытая угроза военного переворота под предлогом защиты 5 миллионов беспризорных детей. Кроме того, упрек власти, что она принимает осознанные меры к сокращению русского населения (“топит”)

Нет, невозможно представить, что нечто подобное  поставили бы и пропустили в свободной капиталистической России .  

Вот, что говорит министр образования Фурсенко, у которого, как у шекспировских ведьм из «Леди Макбет» - зло есть добро, добро есть зло:

«Недостатком советской системы образования была попытка формировать человека-творца».  «Задача школы - вырастить грамотного потребителя».

Итак, для нынешнего государства идеальный гражданин – это «грамотный потребитель» или, другими словами, разборчивый поросенок. И воспитывается такое существо рекламой, а не напоминанием о правде и чистой совести.

Второй фильм я не помню. А третий был про Мальчиша - Кибальчиша.

Тема самопожертвования и предательства. Как все это близко к Евангелию!

Предатель Мальчиш - Плохиш взорвал наши склады и получил за это бочку варенья и ящик печенья. Схватили Кибальчиша буржуины и добиваются от него измены – мучают, хотят, чтобы выдал Военную Тайну. Но уже наши погнали их прочь. Погиб Кибальчиш славной смертью за Родину – это русский «happy end».

По этой же сказке есть еще и замечательный мультфильм. Там руки пленного Мальчиша растянуты тяжелыми цепями. Он словно бы распят.

Плохиш же, после унизительных воплей получил иностранное гражданство, и драпающие капиталисты забрали его с собой  в буржуинство.  Кстати, «буржуазия»  переводится как средний класс. Класс, который  хотят создать перестройщики, внедряя систему наибольшего благоприятствования для  взяточников, воров и паразитов.

Недавно последние сцены этой  сказки Гайдара неожиданным образом ожили.

ТВ показывало как буржуинство чествовало Михаила Горбачева. Истасканная западная порно-звезда вела его под руку, журналисты общелкивали фотоаппаратами,  лениво хлопали герою пронафталиненные рок-покойники, сбоку жался козлоголосый телеповар Макаревич.

Новая родина не жалея сребреников, кормила Горби  вареньем – заслужил…

Как росток дерева содержится в толще ствола, так и детство сохраняется в человеке. Сколько же было еще всего  подарено Богом через мою Родину того, что я даже не упомянул? Всего не перечтешь - это и сказочные украинские  мазанки, и телега со сладким горохом, на которой я лежал бросив поводья, а умная лошадь сама тянула куда надо, и жесткая горячая земля-тырло, и мутные теплые ставки, и пасека, и огромные куски белого крестьянского хлеба, и невообразимой глубины звездное небо, и детский сад, и рыбий жир, и сказки, и диафильмы, и подшивочный шов, и Крым, и Азовское море, и Финский залив, и Вуокса.

Да, у нас было свое счастье, своя свобода. Двенадцать тысяч километров свободы и покоя с Запада на Восток. И поэтому нам не нужна была «заграница». У нас уже здесь было «все включено».

Государство можно охарактеризовать по тому, как оно относятся к своим слабым членам. Современная капиталистическая Россия – это страна для  сильных, богатых, здоровых. Никаких  ошибок она не прощает. Если человек поскользнулся и стал выпивать, ему помогут превратиться в алкоголика. Затем посодействуют в продаже квартиры и он погибнет. Если по доверчивости взял кредит и не может выплатить – останется без жилья, расстроится психически и погибнет. Если потерял работу, то он не сможет переквалифицироваться, поскольку на это нужны деньги, а их не было и раньше. Если обнищает и нечем будет кормить детей – его замучают угрозами их  отобрать. Если скопил – украдут, выдурят, вытянут через инфляцию. Если заболел – скорее добьют фальшивыми лекарствами и истребительной медициной, чем вылечат.

И нет у людей времени, чтобы отсидеться, передохнуть, залечь на дно, прийти в норму. Ежемесячно здоровым, больным,  безработным, полусумасшедшим от этой раскаленной жизни людям, приходит счет за коммунальные услуги, который зачастую больше пособия или пенсии: «плати или выметайся! Плати! Бесплатный сыр бывает только в мышеловке!».

С народом говорят жестко: «оставлять здесь школу (больницу) экономически не выгодно. Моногорода следует переориентировать. Бензин у нас и так дешевле, чем в Америке! Вы платите только 80% от стоимости коммунальных услуг! Шахты надо закрыть, уголь никому не нужен! Иностранная рабочая сила  необходима!»

А ведь было не так…

Могучая Советская империя строила замечательные корабли и самолеты, снимала гениальные фильмы, берегла всех, но, прежде всего, своих маленьких граждан. «Все лучшее детям!» - это не просто лозунг, а  государственная стратегия. Союз учил их и старался воспитать  бойцами и тружениками.

Неужели навсегда кануло в лету то время? Неужели Марья-искусница так и останется в плену у Водокрута Тринадцатого?

Не думаю. Уж больно мерзок и жаден этот продажный гомосексуальный господин со своими банкингами, шопингами, картавым выговором и косыми полуулыбками, с ювенальной юстицией, наркотиками и торговлей детьми.  Не пара он ей. Если не убежит на Запад Водокрут, то останется от него здесь мокрое место.

Я написал эти строки как свидетельство, и вслед за Апостолом могу повторить, что здесь изложено то, «что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши». Написал с благодарностью моей Советской Родине за наше счастливое детство.