Российские мифы Донбасса

Как Москва прячет неудобную историю Донбасса за кулисами пропаганды

Вскоре исполнится семь лет с начала гибридной войны в Донбассе. Освобождение Донецкой и Луганской сих пор остается национальным приоритетом, но перспектива освобождения ОРДиЛО вызывает в обществе не только надежды, но и опасения.

Очевидно, что далеко не все жители оккупированных территорий являются заложниками обстоятельств, которые ждут возвращения украинской власти. Многие из них сознательно поддерживали создание «республик» на сепаратистских «референдумах», а потом пошли защищать их с оружием в руках. Как уверяют спикеры «ЛНР» и «ДНР», убежденые сепаратисты составляют в «республиках» абсолютное большинство. Такие заявления резонируют со стереотипом, что на протяжении всего ХХ века Донбасс был оплотом Российской империи - особенно после того, как ее захватили большевики. Но на самом деле, чрезвычайная лояльность Донбасса к советской власти - такой же пропагандистский миф, как и «народное восстание против киевской хунты» 2014 года.

Большевистская цитадель

«Донбасс - это район, без которого социалистическое строительство останется простым, добрым пожеланием», - отмечал Владимир Ленин на XI партийном съезде 1922 года. Вождь пролетариата был прав: еще в конце XIX века этот край стал одним из главных промышленных центров Российской империи. Но захватить Донбасс, что в конечном итоге и произошло, большевикам было недостаточно: надо было еще и вписать этот сюжет в официальный идеологический нарратив. Но сделать это без мифотворчества было невозможно. Сторонников левых идей среди донбасских рабочих хватало, как и в любом промышленном регионе тогдашней Европы. Но К 1917 году их положение было не таким тяжелым и безнадежным, как это потом описывала советская историография.

Посмертный взлет. Большевика Артема, для которого Донецко-Криворожская Советская Республика была лишь очередной авантюрой, в «ДНР» сделали основоположником «донбасской государственности»

«Работая простым слесарем, я зарабатывал 45 рублей при ценах на черный хлеб в 2 копейки, на белый - 4 копейки, фунт сала - 22 копейки, яйцо стоило копейку, а лучшие сапоги - 7 рублей. Когда я вел партработу в Москве, то и половины того не имел, хотя и занимал довольно высокий пост», - вспоминать Никита Хрущев о своей жизни в Юзовке, куда его семья, спасаясь от нищеты, сбежала из Курской губернии.

Несмотря на то что местное рабочий класс довольно охотно выходил на стачки и забастовки, а иногда и просто бунтовал, профессиональные революционеры редко имели заметные успехи. Например, восстание 1905 года, во время которого рабочие захватили машиностроительный завод в Горловке, закончилось тем, что четыре тысячи вооруженных бойцов «рабочей самообороны» разогнали правительственные силы в количестве 60 донских казаков, сотни драгун и трех рот пехоты. С началом «войны» готовность донбасского пролетариата умирать за «коммуну» оказалась значительно ниже, чем этого ожидало большевистское руководство. Например, в январе 1918-го Красная гвардия Донбасса номинально насчитывала 50 тыс. бойцов, но полагаться на эту красивую цифру было невозможно. «На фронте красногвардейцы из Донбасса насчитывали несколько сотен человек. Получив обмундирование, вооружение, они спокойно шли домой, в лучшем случае несли местные караулы», - вспоминал Владимир Антонов-Овсеенко, командующий Южного революционного фронта по борьбе с контрреволюцией. Впрочем, уже в 1920-х появился официальный пантеон революционных героев, чьи фигуры пропаганда раздувала до гигантских размеров. И в тени, которую они отбрасывали на историю, разглядеть реальную хронику на Донбассе было сложно.

Одним из таких деятелей стал профессиональный революционер «Артем» - Федор Сергеев, который в феврале 1918 года оказался на должности председателя Совнаркома Донецко-Криворожской советской республики (ГКРР) - той самой, от которой ведут свой политический родословную «ЛНР» и «ДНР». История ГКРР была очень короткой - едва ли два месяца, - но еще в большей степени бесславной. Красная Армия Донбасса, спешно созданная для обороны ОКР, оказалась небоеспособной, и донбасская революционная эпопея 1918 года закончилась отступлением на Царицын. Артем только и успел, что передать генералу Эйхгорну гневный ультиматум. Причем к организации «эвакуации», то есть вывозу материальных ценностей в Россию, товарищ Артем подошел с таким энтузиазмом, что 9 апреля 1918 года в Мариуполе вспыхнуло рабочее восстание против разграбления заводов.

Первый красный офицер. Любимец Сталина Климент Ворошилов стал одним из самых заметных донбасских героев в советском пантеоне

Впоследствии товарища Артема назначили на декоративную должность наркома пропаганды УССР, а затем перебросили еще дальше - на должность чрезвычайного уполномоченного ЦК РКП (б) в Башкирии, где, по выражению коллеги Тимофея Седельникова, он обнаружил «почти полную деловую невменяемость». После этого Артема к важным делам не подпускали и держали на декоративных должностях вплоть до его гибели по курьезных обстоятельствах в 1921 году. Но новая власть нуждалась в героях, и в честь товарища Артема стали называть города (в частности Бахмут Донецкой области), улицы, эсминец Балтийского флота и даже островок в Каспийском море. Среди памятников Артему наиболее известным является 30-метровый железобетонный монумент авторства Ивана Кавалеридзе, построенный 1927 на горе близ современного Святогорска Донецкой области. На постаменте высечены слова, которые якобы принадлежали Артему: «Зрелище неорганизованных масс для меня невыносимо». Так вполне невыдающийся персонаж посмертно превратился в героя революции, чье имя стало весомым доказательством революционной победы Донбасса.

Но если товарищ Артем так и остался третьеразрядным персонажем официального советского пандемониума, то вокруг Климента Ворошилова возвели настоящий культ личности, который по масштабу уступал разве что сталинскому. Выходец с Луганщины, Ворошилов также был профессиональным революционером, который в 1918 году стал командиром 5-й армии РККА, сформированной из луганских и харьковских рабочих. Его успехи на этом поприще были далеко не бесспорными. «Под Луганском дать бой не смогли. Артиллерия отказалась от боя, а пехота выступила в незначительном количестве», - докладывал 27 апреля 1918 года Николай Рудневв, начальник штаба 5-й армии РККА. А между тем в Петроград уже летели рапорты о том, что славная 5-я армия под командованием Климента Ворошилова 25-26 апреля разбила под Луганском целых две немецкие пехотные дивизии, захватила две артиллерийские батареи, 20 пулеметов и два самолета. Летом 1919-го Ворошилов так бездарно сдал Харьков, что его заподозрили в измене и отправили под суд. Но при рассмотрении дела суд пришел к выводу, что Ворошилов попросту некомпетентен: «военные знания не позволяют доверить ему даже батальон».

Впрочем, все это не помешало Ворошилову в 1934 году стать наркомом обороны СССР. Еще при жизни, в 1935 году в его честь переименовали Луганск, Ставрополь и Уссурийск, и это кроме улиц, заводов и других объектов. Среди прочего, его имя получили серия советских танков (КВ), а также отличие для граждан, сдавших нормативы по стрельбе - так называемые «Ворошиловские стрелки». «Побеждать тебе привычно, Ворошилов, / Полководец славный, Сталинский нарком» - пелось в одной из многих песен, посвященных «герою революции». Во времена хрущевской десталинизации Ворошилову жилось не слишком: в 1958 году Ворошиловграду вернули название Луганск, а в 1960-м его самого отстранили от должности председателя Президиума ВС СССР. Уже после его смерти Луганск вновь станет Ворошиловградом, а в 1977 году там установят помпезный конный памятник наркому. Но несмотря на все эти пертурбации, большевистские «святцы» прочно привязывали Донбасс к советскому пропагандистскому нарративу.

«Донбасс никто не ставил на колени»

В 1930-х значение Донбасса для экономики СССР стало без преувеличения колоссальным. К концу десятилетия «всесоюзная кочегарка» поставляла 60% всего советского каменного угля, таким образом на 70% обеспечивая потребности химической промышленности СССР, на 50% - потребности электростанций и на 60% - металлургии. Кроме того, на Донбассе выплавляли 30% всего советского чугуна, 20% стали и 22% проката. Пропорционально возросло и идеологическое значение Донбасса. Фактически этот край стал главной витриной советской индустриализации.

На всемирной выставке в Париже 1937 года в павильоне СССР почти 27 квадратных метров занимала экспозиция, посвященная Юзовке, которую еще в 1924 году предусмотрительно переименовали в Сталино. Именно о Донбассе в 1930 году сняли один из первых советских звуковых фильмов - «Энтузиазм (Симфония Донбасса)» Дзиги Вертова, который стал гимном первой пятилетки. И именно с Донбасса - с шахты «Центральная-Ирмино» в Кадиевке - в 1935 году начался всесоюзный стахановский производственно-экономический эксперимент, который надежно обеспечил региону особый идеологический статус. Так возникла легенда о неоспоримой преданности Донбасса советской власти, которой суждено было надолго пережить сам СССР.

Самое важное искусство.

Фильм «энтузиазм» Дзиги Вертова был образцом высокотехнологичной и талантливой пропаганды ранних 1930-х

Но за пышными кулисами пропаганды скрывалась совсем другая действительность. Как оказалось, освобожденным от «капиталистической эксплуатации» рабочим жилось не так уж и хорошо. В 1923 году в городке Шахты Донецкой губернии УССР недовольные условиями жизни и труда горняки вышли на демонстрацию. После этого местное руководство сменили и подчинили весь район Юго-Восточной области РСФСР, но в 1927 году в Шахтах вновь произошли беспорядки. Москва, понимая, что недовольство бурлит по всему Донбассу, развернула репрессивную кампанию.

Первой ее целью стали «старые спецы» - техническая интеллигенция, которая работала еще с дореволюционных времен. В 1928 начался печально известный Шахтинский процесс, а потом еще целая серия процессов против «вредителей» и «контрреволюционеров». В итоге на Донбассе под судом побывали 9 из 10 «старых спецов», но каток репрессий прошелся не только по ним. Символом советского террора на Донбассе стало Рутченково поле - местность на территории современного Донецка, в 1930-х бывшая расстрельным полигоном НКВД, где по имеющимся подсчетам уничтожили до семи тысяч местных жителей. В Луганске массовые казни осуществлялись на территории Гусиновского кладбища и в местности под названием Сучья балка - там казнили совокупно от 10 до 15 000 человек.

В феврале 1940 года на советские экраны вышел фильм «Большая жизнь» о шахтерах Донбасса. «Сильны шахтёры силою народа / И обогреты ласкою вождя», - браво распевали киношные шахтеры, шагая в забой. Но реальность была иной. В конце 1930-х в Донбассе снизили зарплаты и тарифы, зато увеличили рабочее время и вдвое сократили декретные отпуска.

С 1940 года работникам запретили менять место работы, а при попытке сделать это самовольно наказывали заключением на срок от 2 до 4 месяцев. Была введена 7-дневная рабочая недел, а за прогулы наказывали 6-ю месяцами исправительных работ. После предыдущих репрессивных кампаний бунтовать против промышленного крепостничества никто не решался, но оборотной стороной покорности стала деморализация. Если до революции на Донбасс отовсюду ехали в поисках заработков и перспектив, то теперь императивом для тамошнего затероризованого населения стало элементарное физическое выживание.

И это сказалось с началом «Великой Отечественной войны».

Мгновение войны. Иконическая фотография Макса Альперта «Комбат», снятая в июле 1942 года вблизи села Хорошее Луганской области

В соответствии с постановлением ЦК ВКП (б) от 27 июня 1941 года при отступлении советская власть применяла на Донбассе тактику «выжженной земли»: вывозу или уничтожению подлежало не только оборудование, но и продовольственные запасы, что де-факто обрекало местное население на голодную смерть. Не обошлось и без отдельных подлостей. Так, перед самым отступлением из Сталино власть сделала его жителям прощальный «подарок», расстреляв узников тюрьмы на улице Красноармейской - так же она ранее совершившим во Львове в тюрьме на улице Лонцкого. Точное количество убитых в Сталино не установлено, но сохранились воспоминания очевидцев о 22 ямах, заполненных расстрелянными, среди которых были как уголовники, так и простые рабочие, заключенные за прогулы и опоздания.

«Донбасс никто не ставил на колени / И никому поставить не дано», - эти строки советский поэт Павел Беспощадный написал в 1942 году в Таджикистане, куда был эвакуирован из Горловки. Но на самом деле оборона Донбасса оказалась далеко не образцовой, а немецкую оккупацию многие местные жители поначалу восприняли фаталистически. Десятки тысяч промышленных рабочих, а также более 2000 горных техников и инженеров остались на своих предприятиях, что значительно облегчило немцам перезапуск донбасской промышленности.

В годы оккупации на мариупольской «Азовстали» ремонтировали немецкие танки, на Макеевском заводе имени Кирова изготавливали снаряды, на нужды Вермахта работали химкомбинаты Горловки и Константиновки, а текстильные предприятия Ворошиловграда, Сталино и Мариуполя одевали немецких солдат. После себя оккупанты оставили память о своих зверствах, но кроме жертв, советской власти были нужны еще и героические сюжеты, которые развеяли бы все сомнения относительно отношений Донбасса с советской властью.

Такой сюжет нашелся. Еще в апреле 1943 года во фронтовой печати появилась статья Владимира Лясковского и Михаила Котова о «Молодой гвардии» - подпольщиках, действовавших в оккупированном Краснодоне (ныне город Сорокин Луганской области). В 1944 году увидела свет и их книга «Сердца смелых». Историю о героях-комсомольцах оценили и передали сталинскому «писательском министру» Александру Фадееву, который в 1946 году по заказу партии написал роман «Молодая гвардия».

Эта книга стала библией героического всесоюзного культа, построенного вокруг краснодонских смельчаков. И хотя достоверность описанных событий вызвала серьезные сомнения, роман Фадеева включили в школьную программу, он переиздавался 276 раз, а его совокупный тираж превысил 26 млн экземпляров. Памятники, топонимы, почтовые марки и другие способы памятования молодогвардейцев трудно перечислить. Окончательно и надолго память о том, что Донбасс был жертвой сразу двух тоталитаризмов - советского и нацистского, - исчезнет в фундаменте культа Великой Победы, уступив место советской ура-патриотической мифологии.

Форпост «русского мира»

Маркеры империи. Памятник «защитникам республики» установлен в Луганске в 2016 году на месте, которое до войны готовили под памятник Екатерине II в. Сам же сквер был разбит в 1956 году на месте Гусиновского кладбища, которое в 1930-х было местом массовых казней репрессированных

В третий раз значительные пропагандистские силы Москва перебросит на донбасское направление уже в 2014 году, чтобы оправдать и одновременно скрыть российскую агрессию под маской «народного восстания против киевской хунты». Но после того, как сценарий гибридного вторжения провалился в большинстве юго-восточных регионов, о «Новороссии от Харькова до Одессы» в Москве забыли, сосредоточившись на Донбассе.

28 января 2021 года в Донецке состоялся форум «Русский Донбасс», на котором оккупанты обнародовали официальную версию мифологемы, которую они уже седьмой год насаждают в ОРДиЛО. Согласно одноименной доктрины, «ЛНР» и «ДНР» провозглашаются правопреемниками упомянутой Донецко-Криворожской советской республики 1918 года, которые «в 2014 году стали на пути украинского национализма и фашизма и западного империализма», исполнив роль «пограничной крепости русского мира». Фактически «республикам» отводится роль форпоста, который не входит в состав Российской Федерации, но вынужден постоянно воевать за ее интересы.

Это, в свою очередь, определяет содержание пропагандистской работы в ОРДиЛО. Поскольку смыслом существования «ЛНР» и «ДНР» объявляется война, там будет формироваться только культ героев, противостоящих врагам России, а также культ потерь, которые «республики» несут в этом противостоянии. Статус героев там предоставляют погибшим полевым командирам, которых с 2014 года собралось более чем достаточно. В частности, в «ЛНР» и «ДНР» уже стоят памятники Гиви и Мотороле, Валерию Болотову и Александру Захарченко, Алексей Мозговому и Олегу Мамиеву.

Достаточно памятников и обобщенным «ополченцам» и «добровольцам». И не менее активно продолжается мемориализации погибших гражданских жителей, которых неизменно подают как жертв «украинских карателей». Кроме памятников, целям пропаганды служат местная система образования, медийные ресурсы, сеть парамилитарных детских и юношеских организаций, регулярные массовые мероприятия и другие средства. Цель этой работы заключается не в том, чтобы подавить факт оккупации, давно очевидный для всех.

Главная задача - вытеснить из коллективной памяти жителей ОРДиЛО воспоминания о реальном ходе событий на Донбассе, которые имеют мало общего с созданными в Москве мифологемами. Потому что в истории о Донбассе, который «героически восстал против киевской хунты», нет места для рассказов об убийствах боевиками гражданского населения, об организованном ими мародерстве, а также о 1,5 млн переселенцах, которые выехали из «молодых республик» в «фашистскую» Украину.

Также, как в истории о большевистских победах не нашлось места для рассказа о том, каким на самом деле был Донбасс до революции и чем он стал под руководством фанатиков и авантюристов. Так же, как за кулисами мифа о «всесоюзной кочегарке» и культе «Великой Отечественной войны» был похоронен факт, что Донбасс был полигоном убийственного соревнования двух тоталитарных режимов. Впрочем, сегодня классическая пропаганда уже не так эффективна, как прежде. Информационное пространство больше не герметично, а следовательно, установить мировоззренческую монополию не способна ни одна власть. Но так или иначе, пока ОРДиЛО остаются в оккупации, освобождение настоящей исторической памяти Донбасса из-под советского и неосоветского ила остается делом далекой и туманной перспективы.

—