Дикий Билл и мятежники

Мак­кэн­длес был мер­завцем, но не тру­сом. Он зап­рыгнул в ком­на­ту с ружь­ём, но он был не­дос­та­точ­но быстр. Пу­ля из мо­его ружья по­пала ему в сер­дце. Он упал нав­зничь, вы­пав во двор. Там его по­том и наш­ли: он креп­ко сжи­мал своё ору­жие, ко­торое ле­жало у не­го на го­лове.

Его бан­да сна­чала за­вопи­ла, а по­том за­тих­ла. Я по­ложил ружьё и, взяв ре­воль­вер, ска­зал се­бе: «Шесть за­рядов и де­вять че­ловек. Бе­реги свой по­рох, Билл – смерть близ­ка!»

Не знаю, по­чему, пол­ковник, – про­дол­жил Билл, воп­ро­ситель­но гля­дя на ме­ня, – но в тот миг всё ка­залось прос­тым и по­нят­ным. Мыс­ли мои бы­ли яс­ны.

Че­рез нес­коль­ко се­кунд ужа­са­ющей ти­шины мер­завцы бро­сились в обе две­ри. Ка­кой у них был вид! Крас­ные, пь­яные ро­жи, го­рящие гла­за, кри­ки и ру­гань! Но я ни­ког­да в жиз­ни не це­лил­ся так мед­ленно.

Раз… два… три… че­тыре… чет­ве­ро упа­ли за­мер­тво.

Это не ос­та­нови­ло ос­таль­ных. Двое выс­тре­лили в ме­ня из ру­жей, и я по­чувс­тво­вал жгу­чую боль. Ком­на­та за­пол­ни­лась ды­мом. Двое по­доб­ра­лись ко мне поб­ли­же, их гла­за си­яли в ды­му. Я уда­рил од­но­го ку­лаком. «Этот по­ка бе­зопа­сен», – по­думал я. Вто­рого я зас­тре­лил. Ещё трое схва­тили ме­ня и по­вали­ли на кро­вать. Я соп­ро­тив­лялся изо всех сил. Од­но­му я сло­мал ру­ку – его паль­цы дер­жа­ли ме­ня за шею. Преж­де, чем я су­мел встать, я по­лучил удар в грудь ру­жей­ным прик­ла­дом. Я по­чувс­тво­вал, что кровь пош­ла но­сом и гор­лом. В гла­зах по­тем­не­ло. Я пом­ню, что у ме­ня был нож, по­том всё как буд­то поп­лы­ло в ту­мане.

Я обе­зумел, я на­носил ди­кие уда­ры, я прес­ле­довал дь­яво­лов по всей ком­на­те, по всем уг­лам. Я бил и кром­сал, по­ка не по­нял, что они все мер­твы.

Не­ожи­дан­но моё сер­дце как буд­то за­пыла­ло. Я весь ис­те­кал кровью. Я бро­сил­ся к ко­лод­цу и от­пил из вед­ра, а по­том рух­нул от сла­бос­ти».

Я, за­та­ив ды­хание, с воз­раста­ющим ин­те­ресом сле­дил за этой не­обыч­ной ис­то­ри­ей, ко­торая ста­нови­лась всё бо­лее вол­ну­ющей и жут­кой, а её ге­рой, ка­залось, сно­ва вер­нулся в кро­вавые со­бытия то­го дня и ди­ко раз­ма­хивал ру­ками. Тог­да я уви­дел то, че­го ни­как не мог об­на­ружить ут­ром – тиг­ра, ко­торый та­ил­ся внут­ри этой неж­ности.

«На­вер­ное, вы по­лучи­ли поч­ти смер­тель­ные ра­ны», – ска­зал я.

«В ме­ня вса­дили один­надцать круп­ных дро­бинок. Не­кото­рые я и сей­час но­шу. У ме­ня бы­ло три­над­цать ре­заных ран, и каж­дая из них мог­ла бы ли­шить ме­ня жиз­ни. Я про­лежал в кро­вати мно­го дол­гих не­дель, но ста­рый, слав­ный док­тор Миллс вы­тащил ме­ня».

«Ва­ша мо­лит­ва, мо­жет быть, бы­ла бо­лее важ­ной, чем ва­ши мыс­ли, Билл. За ва­ше спа­сение вы дол­жны бла­года­рить бо­га».

«Го­воря по прав­де, пол­ковник, – отоз­вался Билл с тор­жес­твен­ной серь­ёз­ностью на ли­це, – я ни­кому здесь не рас­ска­зывал эту ис­то­рию. Но я всег­да чувс­твую бла­годарность, ког­да вы­бира­юсь из пе­ред­ряг».­