Елена Семёнова. Нелегитимность власти, как источник смуты

Что стало ключевой причиной смуты 17 века? Утрата властью своей легитимности. Кстати, первый шаг в этом направлении сделал Иван Четвёртый, когда «назначил» царём Симеона Бекбулатовича. Подобная игра с со столь сакральным понятием как царское звание, подобное глумление над ним подрывало сознание этой сакральности в душах. Со смертью же Феодора Иоанновича и пресечением династии Рюриковичей мы вступаем в эру самозванцев, в основе которой лежит преступление – убийство царевича Дмитрия. Кровь призывает кровь. Ложь умножает ложь. Ложью восходит на престол Годунов, правитель мудрый, но лишённый подлинной легитимности. Расплата – избиение его семьи после его смерти. Первый самозванец также погибает насильственной смертью, но на его место является целая плеяда «спасшихся димитриев». Лукавый Шуйский, изменами проложивший себе путь к вожделенной власти, также лишён легитимности как в глазах народа, так и в глазах бояр, для которых он лишь более удачливый соперник. Шуйского сводят с престола и предают полякам свои же бояре. Смутное время - первый образ утраты властью своей легитимности и последствий оного.

В начале ХХ века власть в России была легитимна. Однако, к февралю 1917-го года произошла т.н. десакрализация её. Что это значит? Когда отдельные чрезмерно «просвещённые» деятели находят возможным убить самодержца табакеркой по уху или грезят о том, чтобы перерезать всю императорскую семью – это ещё не то, ибо в таком случае не затронут народ, не повреждена ещё душа народная. Именно поэтому после убийства Павла Первого, после декабристского бунта Николай Первый прогуливался по улицам без охраны, с одним только генералом Орловым путешествовал по стране, самолично усмирял холерный бунт… Царь не боялся своего народа, а народ благоговел перед своим царём. Они были единым целым. Всё начинает меняться при Александре Втором. Царь постепенно становится не хозяином своей страны, но заложником, вынужденным постоянно прятаться, бояться за жизнь своих близких и т.д. В то же время общественным достоянием становится частная жизнь царя и его родных, а она в ту пору отнюдь не была примерной, и это было затем большой головной болью Александра Третьего, справедливо полагавшего, что царская семья должна служить образцом жизни для своих подданных, а не наоборот.

Настоящая же десакрализация явилась, когда о царе и его семье стали слагать похабные анекдоты, и анекдоты эти, грязные сплетни, слухи проникли уже в самую толщу народную. Когда царь из полубога, особы священной, сделался «Николашкой». Свергнуть полубога – страшно, немыслимо. «Сбросить Николашку» - отчего бы и нет? Сам же царь, затравленный обществом без вины, оклеветанный и оплёванный, не мог, не был готов противостоять своим врагам в этой информационной войне. Люди чистые и правдивые обыкновенно не умеют доказывать своей чистоты и правды. Характер не тот. Да и о людях привыкли они думать лучше, чем те есть на самом деле. Затравленный царь оказывается побеждён именно в информационной войне и сходит со сцены, не цепляясь за власть, не призывая верных на свою защиту. Кстати, это непризывание - очень важный момент, который упускают из виду обличители мнимого всепредательства со стороны офицеров. Дело в том, что армия привыкла жить по системе приказов. Армия того времени – это армия, в которую въелся дух регулярства. Она привыкла подчиняться, выполнять приказы. Но не принимать решения самостоятельно. Если бы государь отдал приказ подняться на защиту престола, офицеры в большинстве своём исполнили бы его. Но приказа не было. Государь не отдал его, так как боялся не за себя, а за положение фронта. Офицеры тоже думали, в первую очередь, о фронте…

С низложением Николая Второго легитимная власть в России пресеклась. Ею не обладали уже ни Михаил Александрович, ни тем паче временщики, «учредиловцы» и т.д. Не имели её, разумеется, и большевики, попросту захватившие власть, как захватывает её оккупант.

Таким образом, вот уже второе столетие законной власти мы лишены. Трагикомедии под названием «выборы» легитимности сами по себе не дают. О сакральности и говорить не приходится. Каково отношение народа, общества к действующей власти? Её презирают. Презирают, как воров, ничтожеств, дураков, лжецов… Да, часть общества ещё склонна отделять от власти вообще первое лицо, «доброго царя» от «злых бояр». Но это объективно меньшая часть. Даже те, кто голосуют за действующего президента, в значительном проценте делают это лишь потому, что видят в нём меньшее зло и не видят реальной альтернативы. Что же до власти в целом, то положительный отзыв о ней не найти даже у матёрых охранителей.

Итак, легитимной власти мы не имеем, и это затрудняет очень многие процессы в нашей стране. Начнём с оппозиции. Да, прозападной либеральной оппозиции нельзя давать волю, да уличные беспорядки (именно беспорядки, а не мирные акции, разрешённые законом) должны пресекаться. Но, скажем, если у Николая Первого на Сенатской площади было священное право покарать бунтовщиков против его законной царской власти, то у власти нынешней с этим правом всё куда сложнее...

В качестве исторической параллели тут уместно будет вспомнить борьбу Шуйского, по сути самопровозглашённого царя, нелегитимного правителя, и его боярского окружения, впоследствии перебежавшего к Сигизмунду и предавшего его самого, с самозванцами откровенными – Тушинским вором и т.п. персонажами.

Другая аналогия – Временное правительство и большевики. Они вроде бы противники. Но именно временщики пускают в страну Лениных и Троцких, разрешают большевистские акции и агитацию (в отличие, скажем, от черносотенной), сами взращивают врага, а затем сливают ему страну и… благополучно драпают в Европу. Заметьте, членов Временного правительства в отличие от членов Дома Романовых и царских министров не линчевали, их… отпустили. То, что происходит у нас сейчас, как раз и есть спор временщиков с большевиками. И весьма оскорбительны для наших государей попытки уподоблять им нынешних правителей.        

Рассмотрим ещё один аспект. Многим хотелось бы, чтобы власть приняла волевое решение и избавила страну от сатанинских мавзолеев и прочих идолищ, сквернящих нашу землю. Но общество такие попытки воспринимает скорее негативно. Почему? А потому что выход из нищего социализма оказался выходом в великую криминальную революцию. Истории у нас не знают и не шибко хотят знать. Зато помнят, что при «дедушке Брежневе» были всё-таки бесплатные образование и медицина, и по улицам ходить было нестрашно. А что принесла людям т.н. «новая власть»? Шоковые терапии, приватизации, девальвации, пенсионную реформу, фактическое упразднение бесплатных медицины и образования и т.д. Для населения синонимом к слову «власть» является слово «вор». Для них нынешняя власть, это власть, которая их грабила и грабит, которая отняла у них даже то нищенское немногое, что у них было при СССР, олигархия, коррупционеры, жирующие за счёт народного обнищания. И, вот, когда власть с такой репутацией посягает на какие-нибудь «идолища» эпохи иной, то срабатывает отторжение: мало того, что ограбили нас, так ещё хотят порушить символы, при которых у нас «всё было». Надо, впрочем, заметить, что власть и не стремится к декоммунизации, даже совсем наоборот. Советские «идолища» и прочие побрякушки используются современной властью в качестве бус, которые грабившие индейцев конквистадоры дарили дикарям, чтобы их задобрить и продолжать грабёж…

Власть, которая воспринимается народом, как воровская, не имеет в глазах народа права на демонтаж прежних символов. Декоммунизация по принципу «вор у вора дубинку украл» пройти не может. Декоммунизацию в России сможет провести только национальная власть, облеченная народным доверием, заслужившая это доверие заботой о народе, а не о своём кармане.

Только такая власть сможет возвратить этому понятию необходимое ему сакральное значение. А запущенные ею восстановительные процессы во всех отраслях русской жизни создадут среду, в которой сделается возможным установление, наконец, власти действительно легитимной – и с точки зрения народного восприятия, и с точки зрения закона.

«Власть, - писал И.А. Ильин, - есть духовная сила; она покоится на уважении и доверии, на согласии людей повиноваться авторитету. Это согласие надо беречь, оно драгоценно. Если его разочаровать и растратить, то власть сведется к страху и насилию». В нынешних условиях, действующая власть имеет в своём арсенале лишь два последних «аргумента», и уже сам этот факт говорит о её политическом банкротстве.  Наш великий мыслитель указывал, что «государство, при верном понимании, есть не механизм «принуждения» и «классовой конкуренции», как воображают многие, но организм духовной солидарности. И политика означает не партийные притязания, не партийную ложь и не партийные интриги, но подъем правосознания к постижению патриотических целей и к разрешению подлинно государственных задач». Согласно Ильину, «настоящее государство держится не принуждением и не страхом, а свободной лояльностью своих граждан: их верностью долгу; их отвращением к преступности; неподкупностью чиновников; честностью судей; патриотизмом избирателей; государственным смыслом парламентариев; гражданским мужеством писателей и ученых; инициативной храбростью и дисциплиной солдат. Все это не может быть заменено ничем. Человек есть самодеятельный волевой центр, субъект права, а не объект террора и эксплуатации».

Организм духовной солидарности, государство, держащееся свободной лояльностью граждан, авторитет, покоящийся на уважении и доверии – власть, которой удастся претворить в жизнь все эти императивы, сможет возвратить себе легитимность, в основе которой будут лежать не воровские «понятия», а нравственный закон. И такая власть в глазах общества будет иметь право и на ревизию прошлого, и на жесткие, когда потребуется, меры в настоящем.