Революцию видишь? Предел жестокости и медийные технологии протестов в историческом контексте

Сто лет назад бедные и недовольные изменили историю нашей страны. Кто-то считал это революцией, кто-то – переворотом, но верно одно: это не было имитацией. Голодные рисковали собой во имя куска хлеба? Не только, но верно и то, что терять им было нечего, кроме своих цепей, как тогда выражались. На баррикадах бились насмерть. Похоже ли это на ситуацию с нынешними протестующими? А с тем, как выходили на улицы против милиции в советское время?

Несправедливость в России во все времена воспринималась особенно болезненно. Причём всеми без исключения слоями общества. Борясь за справедливое государственное устройство, декабристы – не какие-то крепостные, а столбовые дворяне! – вышли на Сенатскую площадь, не думая о последствиях и поставив на кон свои жизни. Кровавое воскресенье и несправедливый расстрел рабочих стали спусковым крючком трёх русских революций – 1905-1917 годов. Их флагманом стала городская беднота, но это вовсе не значит, что среди протестных масс не было интеллигенции или дворян. Несправедливость устройства царской России стала поперёк горла и тем, и другим, и третьим. Безусловно, были и те, кто, используя революцию как социальный лифт, мечтал лишь о том, чтобы взлететь вверх повыше и наесться там до отвала, но это были скорее исключения. Ждать от них самопожертвования было наивно.

А что мы видим сегодня? Люди в протестной толпе едва ли голодны – по ним, во всяком случае, незаметно. Неплохо одеты, многие ухожены. Они тоже за справедливость – так, как они её понимают. Чтобы если дворцы с видом на море – так у всех. Чтобы «мы здесь власть», а не только «деды». Чтобы социальные лифты для всех в равной степени, а не только для элитных сынков. Их можно понять, нынешних протестующих, хотя многим кажется, бесятся с жиру. Но и они – за справедливость. В первую очередь. 

И это их, пожалуй, оправдывает. Вот только смогут ли они победить, сытые и неплохо одетые и уж точно не припёртые к стенке? И приходится ли современным протестующим быть готовым насмерть стоять на баррикадах, или достаточно стоять там на камеру?

Овощной протест, вегетарианский ответ

Мы живём в мире постмодерна, когда видимость многие путают с реальностью. В мире картинок из Инстаграма. Там всё немного не так. Чуть длиннее ноги у женщин – спасибо тебе, фотошоп! Чуть богаче мужчины, позирующие на фоне дорогих авто, нередко чужих. Вот и протест выглядит как-то не так. Причём с обеих противостоящих друг другу сторон. Картинка – задержанных «пакуют» в автозак. Перед ним мнётся в недоумении молодой человек в красной куртке. Он держит собачку на поводке – бигля, вислоухого охотничьего пса с милой мордой. Вообще-то с животными в автозак не положено, но росгвардейцы безропотно пропускают задержанного вместе с его маленьким другом. Как трогательно, в самом деле! Другая картинка – полицейский из оцепления помогает протестующей барышне заменить спущенное колесо у её машины. «Я тебя провожу, не реви!» – успокаивает другой полицейский расплакавшуюся девчушку из протестной толпы – случайно её туда, что ли, занесло? Много таких картинок, и все они как-то не вяжутся с общими представлениями о настоящих протестах. Так не бывает. Во Франции – может быть. «Говорят, за границей – культура». Только этого нам не понять. А вот поди ж ты. Ведь всё описанное – не нарочитая постановка. 

Мы живём в эпоху постправды. Говорят – постмодерна, но это – вопрос формулировки. Французский философ Жак Деррида объяснил сегодняшнюю реальность фразой «мир, как текст». Или, если угодно, как телевизионная картинка. Что попало в текст или в телевизор – то и реальность

С другой стороны, и протестующие тоже ведут себя нехарактерно. Бросают снежками в полицию, будто играючи. А могли бы и брусчатки наколоть с мостовой – чай, и такое бывало не раз. Да, нам показывали, что и газ распыляли, и толкали полицейских, но выглядело это всё как-то невсамделишно. На видео видно, как человек достаёт биту и идёт на полицию. Спокойно идёт, будто зная, что всё обойдётся без крови. И верно, его тут же «пакуют», но нежно. Как-то по-вегетариански, бескровно. Ни тебе выбитых зубов, ни кровавой юшки. Ни даже порванной одежды. Стоп, снято! Обматерившего гвардейцев проезжего вместе с водителем автомобиля, в котором он ехал, задержали. И тоже никакой жести. Зафиксировали, но не бьют. Кажется, его даже переспросили, будто во время бритья в парикмахерской: «Не беспокоит?» Невсамделишные ощущения, как будто смотришь не документальный фильм и даже не художественный, а мультик. Анимэ.

Не власти ради, а за справедливость!

Между тем даже в не столь давнее советское время протест был совсем другим. И выглядел он совершенно по-другому. В 60-е годы у протестующих не возникало задачи заменить власть – они просто хотели справедливости. И добивались её как умели. Чтобы водка дешёвая, а продукты – без очереди. И чтобы колбасы всем хватало, а не только тем, кто покупал её из-под полы или в особых распределителях для начальства. И, конечно, как там в «Кин-дза-дза»: «чтобы эцилоппы не били меня по ночам – никогда!» Непраздное, между прочим, условие – именно из-за таких вот избиений «сильными» «слабых» и возникало большинство уличных мятежей в 60–70-е годы. И обе стороны действовали максимально жёстко, чтобы не сказать – жестоко.

В январе 1961-го в Краснодаре дружинники задержали солдата-срочника, торговавшего на рынке ворованными вещами (как выяснилось, в воинской части солдат не кормили). За солдата заступились военные отставники. Собрали толпу. Несколько сотен человек подошли к комендатуре – вызволять солдатика, а у часового сдали нервы, и он выстрелил. Не целясь. Попал в подростка, ученика 10-го класса – и наповал. И тогда толпа – уже не сотни людей, а несколько тысяч – пошла громить обком КПСС. Против толпы вывели вооружённых солдат внутренней службы, но их попросту смяли. Оружие отобрали. Разумеется, зачинщикам бунта впоследствии мало не показалось – их пересажали.

Не отходя далеко от 1961 года, можно, навскидку, припомнить волнения в Муроме (там хоронили рабочего, случайно убитого милиционером, а закончилось дело погромом в околотке – троих зачинщиков потом расстреляли) и Бийский погром (к смертной казни приговорили троих, но в итоге казнили одного зачинщика).

Чтобы картинка не показалась кому-то одиозной (мол, во всём виноват либеральный Никита Хрущёв!), с неменьшим рвением подавлялись протесты и при «дорогом Леониде Ильиче» – Брежневе. В Слуцке двое молодых, но уже высокопоставленных партийцев распивали спиртные напитки – дело было в 1967-м – и, развеселившись не в меру, сбросили с лестницы рабочего, постучавшего в их квартиру, чтобы сделать мажорам замечание. Рабочий погиб. Виновников попытались отмазать, они же власть как-никак. Но жителям города это не понравилось, и они, собравшись толпой в несколько тысяч человек, разгромили и подожгли суд, предварительно разоружив и ранив охранников-военно­служащих. Начальника местного КПЗ при этом выбросили из окна – он погиб. Судья Алексеева сгорела заживо. Начальника Слуцкого гарнизона избили до полусмерти – за то, что тот отдал приказ солдатам стрелять по толпе недовольных. Солдаты, кстати, приказ полковника выполнили – история умалчивает, скольких они застрелили. Говорят, не менее 20 человек. Но наказали в итоге не убийц – двоих зачинщиков бунта приговорили к расстрелу, а ещё два десятка получили сроки от 10 до 15 лет, причём трое из них оказались несовершеннолетними – эдакие «онижедети».

Похожие по сюжету разгоны манифестантов – со стрельбой и погибшими, причём с обеих сторон, были в Тбилиси, в Грозном, в Вильнюсе, в Темиртау, в Одессе – не сосчитать. И это до перестройки. В сравнительно тучные и спокойные 60–70-е годы.

Сравнить это с тем, что происходит сейчас – небо и земля.

Но тогда отчего нам внушают, что сегодняшние протесты чуть ли не квинтэссенция ненависти и насилия со стороны протестной массы? Видали мы и ненависть, и насилие – раньше, но не сейчас.

С Лениным в башке

Понимаете, о чём идёт речь? Даже в советское время, когда и милиция была народной, и сама власть, народ продолжал требовать справедливого к себе отношения. Не унимался. Хотя тогдашний жизненный уклад в целом считался и считается сравнительно справедливым. Все жили вровень, скромно так. С той лишь разницей, что у партийной элиты имелись служебные дачи и персональные машины. Смех, а не дачи. Курятники! И машины – под стать. Тем не менее именно ощущение социального неравенства всколыхнуло народ в перестройку – у вас пайки со шпротами и колбасой, а у нас водка по талонам! И понеслось. Правда, тогда, как и сейчас, толпа протестующих вела себя адекватно – милиционеров не избивали, военных не провоцировали. В Москве. А на окраинах, дело прошлое, всяко бывало.

Вот и сегодня за окраины немного тревожно. Самые массовые (но, признаться, не самые жёсткие) выступления – в Питере, Екатеринбурге и во Владивостоке. А в Иркутске – вот неожиданность! – протестующие вышли под красными флагами. Бывший губернатор Левченко вывел своих сторонников в поддержку, казалось бы, идейно неблизкого Навального. Можно, конечно, припомнить, что год с небольшим назад его не вполне справедливо лишили власти (а до этого – депутатского мандата). А сына посадили в тюрьму – якобы за финансовые махинации в строительной сфере. Так что повод у Левченко был. Но вот люди, которых он вывел на улицу, вышли вовсе не ради того, чтобы вернуть отставленного главу региона во власть. Чувство несправедливости вывело. Они проголосовали за губернатора, поверив ему, а его – отстранили. Никого не спросив. Полгода в Хабаровске выходили в поддержку Фургала, на котором, казалось, клейма негде ставить. Но дело-то было не в Фургале как таковом, дело было в другом. Фургала выбрали люди, он, губернатор, был их выбором. А об этот выбор кто-то вытер ноги. Обидно!

Вот эта обида, помноженная на ощущение несправедливости, и стала катализатором протестных выступлений в глубинке. А это чуть больше, чем просто несправедливость. Потому и последствия могут быть немного другими. У людей наболело. А их даже не выслушали. Вот они-то и могут рискнуть собой. Хотя им есть что терять. И они в общем сыты. 

Протест без мышц

В ходе нынешних беспорядков комментирующие их политологи не раз и не два подспудно указывали: людей, дескать, сталкивают во имя чьих-то шкурных интересов. Подразумевая при этом, что за протестующими маячит условный госдеп. Или местные олигархи, стремящиеся вернуться во власть. Возможно, отчасти это и так, хотя нам так никто и не представил организаторов. Настоящих, а не тех, кого подняли на щит. Когда намекают, что за протестами стоят некие силы в России, некие «башни Кремля», не называют имён и фамилий. Странно, правда? Таким выступлениям больше 10 лет. Пора бы приоткрыть личики. А нам говорят – госдеп. И как-то автоматически перестаёшь в это верить. Доказательства-то никто не приводит. Только догадки. А этого мало.

Мы живём в мире постмодерна, когда видимость многие путают с реальностью. В мире картинок из Инстаграма. Там всё немного не так. Вот и протест выглядит как-то не так. Причём с обеих противостоящих друг другу сторон

Сталкивать протестующих и полицейских – давняя мировая практика. В Америке так действовали профсоюзы, десятилетиями это была их тактика выживания. Механизм был такой: некая инициативная группа направлялась к владельцу предприятия и требовала поднять зарплату и улучшить условия труда. Владелец, само собой, посылал их по адресу, за который сейчас оштрафуют, если его написать или произнести вслух в публичном пространстве. И тогда профсоюзные боссы шли к мафиози. Заручаться поддержкой. Платили им деньги. И когда впоследствии полицейские начинали дубинками разгонять протестующих, возникали бандиты с револьверами. Жертв было не много, в пределах разумного, да и убивать друг дружку ни полицейские, ни мафиози, ни тем более рабочие не собирались. Но протест тем не менее достигал своей цели. Предприниматель, как правило, шёл на уступки. Одному Генри Форду долгое время удавалось с успехом отбиваться от профсоюзных активистов – но взамен пришлось создавать свою армию. Главком которой чуть было не лишил его однажды всего его бизнеса – но это другая история.

Так вот, допустить, что нынешними беспорядками движет чья-то невидимая рука – так всяко может статься. Но что это меняет? Тем паче что вокруг, в группе поддержки, мы не увидели ни бандитов, ни даже былых попутчиков – леваков Удальцова и правых покойного Крылова. Не было и футбольных фанатов, хотя их появления многие ждали. А без них протест, образно выражаясь, не крепкое спиртное. Это смузи. Безалкогольный напиток. С непривычки странновато на вкус, но и в голову не шибает. Даже близко. Вы видели этих протестующих? Ну и как, страшно? То-то и оно, что нет.

Если не выпускать пар из кипящего котелка…

И вот, присмотревшись как следует к происходящему, понимаешь, что в январских протестах нет ни правых, ни виноватых. Зато присутствует дух непривычной шизофрении. Одни бегают по ночным улицам, что-то выкрикивая – разобрать невозможно. Другие бросают в полицейских снежки. Не без эксцессов – раскачали машину с приметными номерами, досталось водителю. Но ведь это – штришок. Так стоило ли разгонять этот протест? Или, быть может, имело смысл дать пару уйти в свисток? И тогда крышка над закипающим котелком перестала бы неприятно постукивать.

Обида, помноженная на ощущение несправедливости, и стала катализатором протестных выступлений в глубинке. А это чуть больше, чем просто несправедливость. Потому и последствия могут быть немного другими. У людей наболело. А их даже не выслушали. Вот они-то и могут рискнуть собой. Хотя им есть что терять. И они в общем сыты

Теперь вот объявили, что протесты сворачивают. То ли до весны, то ли вообще – не понять. Но котелок-то закипает вне зависимости от того, что ему приказали – перестань, не кипи! Молодёжи, острее других ощущающей колкие шипы несправедливого мироустройства, что теперь делать? Пар можно было выпустить легко и просто, за один или несколько раз. А теперь поздно – он неизбежно станет накапливаться. А потом крышку сдует – по законам физики. 

Мы живём в эпоху постправды. Говорят, постмодерна, но это вопрос формулировки. Жан Бодрийяр учил, что реальности нет – мы живём в миру симулякров. Никто не готов положить свою жизнь, даже фанатские и бойцовские группировки не бросаются на полицейских. Сейчас важно, что удастся показать людям в соцсетях. Никому не надо «брать» Кремль. Надо растоптать остатки веры в текущую власть, заполучив фотографию жестокого ОМОНовца избивающего кого-то на Красной площади. Всколыхнёт это регионы вполне. Французский философ Жак Деррида объяснил сегодняшнюю реальность фразой «мир, как текст». Или, если угодно, как телевизионная картинка. Что попало в текст или в телевизор – то и реальность. Остальное не имеет значения, его просто нет. Это и есть постмодерн. Или постправда – применительно к происходящему. Наша реальность – постправда, и мы в ней живём. И власти, и протестующие – все вместе. Образу жизни соответствует и образ действия. И это целая философия. «Вне текста, – учил Деррида, – не существует ничего». Культура, история, личность – не имеет значения. Вне телевизионной картинки нет и не может быть никакой революции, никакого протеста.

Вот, собственно, почему протестующим так нравятся кремлёвские стены. Прорываться внутрь этих стен – а есть ли смысл? Да и больно нужно туда прорываться, если можно просто пофоткаться рядом?

Георгий Филин