«То, что у хозяина оберегалось и находило применение, здесь пропадало и растаскивалось…»

       «За эволюцией крестьянской психологии я наблюдал на моих пациентах и знакомых. Так, один небогатый крестьянин в начале коллективизации собрался было с рыбаками на Каспий. Потом передумал: “Я тут родился, тут вырос, я бедняк. Советская власть меня не тронет”.
       Между тем в станице шли аресты и грабежи, именуемые “раскулачиванием”. Имущественный ценз, определявший кулака, угрожающе падал и подошёл уже к уровню малоимущих середняков.
       Тут мой пациент задумался:
       – Неужели советская власть может и нас тронуть? Доктор, а может, поступить мне в колхоз?
       – Поздно, теперь и колхоз не спасёт.
       – Но куда же мне жену и двоих детей девать? Куда стариков девать? Так я знаю: корова у меня, мы за ней смотрим лучше, чем за собою, и детям молоко.

А в колхозе она сразу пропадёт.
       Вскоре пришла лечиться его жена: сердечные припадки.
       – Забрали корову...
       Через день я проходил мимо их хаты и спросил:
       – Ну, теперь вы на Каспий?
       – Куда теперь ехать? Тут домишко, хоть плохонький, да свой.
       Через месяц его домишко и двор соединили с соседними и превратили в бригадный двор, а их переселили. В эти “бригадные дворы” было собрано всё имущество крестьян, ставших теперь колхозниками, работниками сельскохозяйственной фабрики. Здесь стояли телеги, молотилки, бороны, была бригадная конюшня, как в казарме, с той только разницей, что здесь всё мокло под дождём, и то, что у хозяина оберегалось и находило применение, здесь пропадало и растаскивалось».

© А.Р. Трушнович