Чёрный день matter...

Чёрный день matter...

Вспоминается анекдот.

Адвокат в суде:

"Да, Ваша Честь, мой подзащитный зарезал отца и мать. С этим невозможно спорить. И вот перед нами круглый сирота! Несправедливо не вспомнить о гуманизме!"

У этой девицы, воистину достойной стать символом обновленной Америки, уже нашлись сострадательные покровители: счет на обучение сиротки (родителям, возможно, светят не столь отдаленные места) неуклонно пополняется.

Ее уже назвали Павлиной Морозовой. Но и это недобор. Ужас тридцатых годов в том, что Павлик Морозов был отнюдь не один. Даже среди тех, кого нарочно прославляли в качестве примера.

"Пионер Щеглов Коля в августе сего года (37-го ЕЧ) сообщил официальным путем через почту начальнику районного отдела НКВД о том, что его родной отец Щеглов Иван Николаевич занимается расхищением из совхоза строительных материалов. - Вещал с высокой трибуны съезда Анастас Микоян. По счастью, сохранилась кинозапись этого баснословного выступления. - Был арестован. Пионер Коля Щеглов, который знает, что такое Советская власть для него, для всего народа, узнав, что родной отец – он ему теперь не родной, он сказал НКВД, чтобы отца уничтожить как врага народа. Вот такие люди у нас, товарищи, есть. Вот такие пионеры у нас есть".

Свернуть

Это всё же Павлик. Не менее прекрасного Колю мы в лицо не знаем.

В той речи пионер Коля не одинок. Речь Микояна пестрит иными не менее прекрасными примерами: доносительства брата на брата, жены на мужа. Будут такие случаи и в США, уже, собственно, есть.

Уже без меня многие отметили, впрочем, и существенное различие между бывшим в СССР 1937-м годом и наступающим в США 2021-м. Прежде, чем гордо произносить цитату о "четырех миллионах доносов", стоит вспомнить о том, что многие доносчики дрожали от страха за собственную жизнь, за жизнь детей... Вспомнить - и задаться вопросом: а мы уверены, что оказались бы героями на их месте?

Требовался порой - героизм. Даже если речь шла не о жизни. У Солженицына хорошо описывается в первой редакции "Круга первого", как мучится аспирантка Муза в общежитии. Вызвали, сказали: доноси. Можно не доносить на соседок по комнате, вроде бы. Но: а не оставят в Москве в аспирантуре? Не оставят в аспирантуре: выпишут из общежития. Выпишут из общежития: прощай московская прописка. Пропадет прописка: отправляйся в " Кувалдык". На научной карьере - крест. На хорошее место не возьмут с плохой пометкой. Годы обучения коту под хвост, жизнь под откос.


Но зато еще один Коля - Мяготин. История, скорее всего, полностью переписанная, но под нее было расстреляно шестеро крестьян.

А ведь это еще не самый плохой случай.

Дополню личным. В наши северные края была сослана семья петербуржцев, вероятно как раз попавшая под "дворянский исход".

Сдружились семьями. Дети вместе бегали в школу, учили уроки.

Много позже Петр Константинович узнал, что среди многочисленных доносов на Константина Гавриловича один исходил из этой семьи. Узнал (сын донесшего сам признался, совесть точила) но - простил.

Он знал, кого НЕ прощать: "красную собаку".

А людей, уже переживших одну беду, пусть да, прикрывшихся чужим телом в прямом смысле от пули, простить возможно, ибо не своей волей они творили зло, лишь своей слабостью, своим страхом.

Им - Бог Судия.

А вот тех, кто принуждал доносить, их должны судить люди.

Я прекрасно помню фамилию той семьи. Но никогда не назову. Уж если простил сын убиенного ... Но следом никогда не прощу ежовых, кагановичей, молотовых, берий, ягод...

И как ни старалась пропаганда (а она старалась, высасывая "Колей Мяготиных" из пальца), с "маленькими героями" доносчиками СССР потерпел фиаско. В 30-е годы, конечно, не могло не появиться и принципиальных доносчиков на родителей и близких, но образцом они не сделались. В 60-е или 70-е годы павликов, хотя и не отменяют, но начинают стыдливо отодвигать в сторонку. Акцент понятия "пионер-герой" перемещается на детей участников войны и т.п. Институт семьи устоял. Слово "донос" осталось клеймом позора.

Однако, сейчас речь не о прошлом. Да, в США доносчику ничего не грозит. Не имея скорби нашего исторического опыта, с детства заставлявшего бояться слова "ябеда", американцы поддаются коллективному психозу с пугающей скоростью.

Когда минует экстаз, в который себя загоняют липовые "победители", некоторое отрезвление неизбежно. Но вопрос: а будет ли тогда безопасным - НЕ доносить? Это вчера можно было - в охотку. А сегодня - обязанность.

Доброго человека, пойманного журналистами на планах "отнимать из семей детей трампистов и отправлять на перевоспитание" свои пока что сдали. Но ведь не потому сдали, что не согласны, а потому, что попался: мог бы обратить внимание, в телефон-то потрескивает.

Такие речи не ведутся просто так. Их много, таких, у мамы Хиллари.

Гражданская война будет загнана внутрь, но остановить ее уже трудно.


Гражданская война будет загнана внутрь, но остановить ее уже трудно.

Но время, когда политическая конкуренция партий была всего лишь политической конкуренцией, а так соседи вполне себе вежливо здоровались, это время, похоже, отходит в прошлое. Вместе с системой сдержек и противовесов, да, и строго говоря, с демократией.

Возможно, страна движется к однопартийной системе. Как в прекрасном СССР: выборы без выборов, но граждане бодро бросают бумажки в урны, и никто не кричит: что за сумасшедший дом?

На США спускается чёрный день. День инаугурации Байдена.

Чёрный день matter!

Изображения взяты из открытого доступа

Елена Чудинова,