Психиатрия – дорога в одну сторону

Известный актёр и режиссёр, заслуженный артист РСФСР, народный артист Украинской ССР Леонид Быков широко известен ролями в фильмах «Максим перепелица, «Укротительница тигров», «Аты-баты, шли солдаты» и, конечно же, «В бой идут одни старики». Но мало кому известно, что его сын Александр стал жертвой советской карательной психиатрии.

Леонида Быкова пригласили в часть, где служил его сын, с показом фильма «В бой идут одни старики». Встреча прошла отлично, но после неё Леонид отказался пить на банкете. После этой встречи один из пьяных майоров высказал Олесю (Так Александра звали в семье):

– Ще б хорошу картину не зняти! Дєньжища твій батько відхопив – будь здоров. Ці артисти – багатії, а дружини в них – повії.

На что получил ответ от Александра:

– Якби ви не були моїм командиром, я б вам морду набив.

Майор и его прапорщик избили Александра, и, скрывая своё преступление, отправили его в психиатрическое отделение военного госпиталя. Оттуда его комиссовали с диагнозом шизофрения и отправили в Павловскую психиатрическую больницу г. Киева.

С таким диагнозом Олесь был лишён возможности не только идти к своей мечте и стать лётчиком, но даже устроиться на обычную работу. Врачи не хотели снимать диагноз, чтобы не ссориться с командование Мин обороны.

Десять лет, несмотря на все угрозы и немилость, пришлось сражаться Леониду Быкову за то, чтобы убрать у сына это клеймо в виде диагноза шизофрения. Тогдашний главврач Павловской больницы Лившиц прямо посоветовал Леониду Быкову, чтобы он использовал все свои связи:

– Спасайте сына, тут его зарежут. Забирайте семью из Украины.

Жена Леонида Быкова, Мар'яна, рассказывает:

Доля Леся – це помста за батька. Він казав: «Не вийшло зламати мене, взялися за найдорожче – за дітей».

Сам Леонид Фёдорович пишет:

Ну як тут не зневажати Бога, якщо тобі підсунули долю-фашистку? Дай мені вирвати сина з психіатрички, вдихнути хоч крапельку віри в життя і в людей. Або ще щось готуєш мені більше? Більше – не буває! Глибоко тебе зневажаю, моя доля! І не поважаю.

После нескольких инфарктов, в апреле 1979 года, после увольнения с киностудии Довженко, Леонид Быков погиб в автокатастрофе.

Независимый автор Джой Тарталья, расследуя историю, пишет:

Олесь і після загибелі батька продовжував боротьбу, регулярно проводив акції протесту. «Мене посилали колами, згадував він, – з однієї інстанції в іншу: лікарні, військкомати, комісії і перекомісії, прийомні високих кабінетів, листи в ЦК КПУ, Політбюро СРСР. Я добивався одного – зняти обмеження на професію. Я не просився в космос, хотів працювати шофером або вантажником, чорноробом на будівництві або на лісоповалі. Мені потрібно було годувати сім’ю».

Він був рідкісним відчайдухом. Ось як склалася його подальша доля:

«7 березня 1989 року Олександр вийшов на Хрещатик, на останнє, як розраховував, голодування. Радіо "Свобода", іноземні кореспонденти з камерами. Пішли провокації, підігнали "швидку" з "дурдому", але люди відтіснили – не ті часи, перебудова. Згодом Олександр поїхав у Москву з проханням про еміграцію. На Красну площу не пустили. Став біля готелю "Москва" з плакатом: "Комуністи, я не хочу з вами жити!" Скрутили, відвезли в Матроську Тишу. Через п'ять днів відправили додому, в Київ. Тоді він вирішив рвонути до Фінляндії. При спробі перейти кордон біля Виборга був заарештований, 5 днів голодував у камері Виборзького КДБ. Ще дві спроби перейти кордон – той самий результат. Депортували. У жовтні зробив останнє "коло пошани": місцева влада – Верховна Рада СРСР – ЦК КПРС.

Чергові відмови. "Зустріли" на вокзалі і поклали до божевільні.

«Потім був потяг до Львова, – згадує він, – стоп-кран, 30 метрів до дроту, крижана вода Тиси і стовпчик угорського кордону. Мадярський табір для біженців, рішення про депортацію в Союз і знову крижана вода – але тепер уже на австрійському кордоні».

В Австрии независимые психиатры признали Александра здоровым. Сейчас Александр живёт в Канаде, как политический беженец, работает строителем. У него жена и четверо детей. Возвращаться туда, где была сломана его жизнь и всё напоминает об отце, он не хочет.

К сожалению, несмотря на значительные перемены в нашей стране и мире в целом, система карательной психиатрии продолжает существовать и сейчас, творя свои тёмные дела. Спустя 30 лет, 12 марта 2020 года в ГКПЧ обратилась Марина (имя изменено).

Её сын Игорь (имя изменено) служил командиром взвода в зоне АТО. Между сослуживцами произошёл конфликт. Один рядовой, будучи пьяным, пришёл с ножом сводить с Е. счёты. После нескольких предупреждений не подходить, Е. был вынужден для самообороны применить оружие. В результате нападавший погиб. После этого Е. пробыл два месяца в СИЗО, потом состоялся заочный суд на территории АТО и Е. отправили ещё на два месяца в психиатрическое отделение Харьковского военного госпиталя.

По словам самой М. командование части предложило «замять» дело через психиатрическое освидетельствование. В результате Е. в 2016 году был переведён в гражданскую психиатрическую больницу в Днепре, и в мае 2019 в Житомирскую психиатрическую больницу. Это является нарушением закона. Случай должен расследоваться государственным бюро расследований по военным преступлениям, а не полицией. Судебно–психиатрическую экспертизу также необходимо проводить в военном госпитале, а не в гражданских «психушках».

В настоящий момент решения суда о принудительной госпитализации у М. на руках нет. Сын находится в психиатрической больнице, к нему применяют насилие, колют галоперидол, что, по сути, является пыткой. Здесь речь даже не идёт о снятии диагноза. Человек попал в систему, из которой нет выхода. Его виновность или невиновность должен устанавливать суд. И это незыблемое право любого человека. Но, попав в стены психиатрии, он утратил все свои права.

Если Е. несёт ответственность по закону, то там чётко определены сроки наказания, сохраняются права человека, осуждённый по окончании срока может вернуться в жизнь. Но если это психиатрия, то, скорее всего, «заключение» становится бессрочным и взывать к справедливости – означает ужесточать карательные меры в свой адрес. Как и случилось с Е. После попыток выяснить, насколько законно то, что с ним происходит, ему был поставлен более суровый диагноз и назначено ещё большее и болезненное «лечение».

Родители Е. поверили военному командованию, что обратиться в психиатрию – является решением проблемы. Скорее всего, военные чины не думали о том, как помочь парню, но по накатанной за десятилетия ещё со времён «совка» схеме, очень надёжно прикрыли свои тылы психиатрией. Их солдат получил бессрочное пребывание в «психушке», клеймо, с которым добиться правосудия практически невозможно, ежедневно получает невосполнимый вред здоровью, полностью лишён своих гражданских прав, терпит постоянные попытки и унижения.

Анализируя многолетний опыт можно заметить, что там, где психиатрию предлагали в качестве решения, возникали ещё большие проблемы. Сотни свидетельств говорят о невосполнимом вреде здоровью человека. Психиатрия скорее является хитрой ловушкой и дорогой в одну сторону.