Пётр Ларионович

   Мой дед Пётр Ларионович (возможно Илларионович) по рассказам моего отца на время его рождения (1913 год) был казаком Оренбургского казачьего войска, жил в казачьем посёлке Смеловском. Имел хорошую крепкую семью и такое же доброе справное хозяйство.. На момент рождения моего отца в семье были уже три сына. Младше отца родились ещё дочь и сын., итого шестеро детей. Вполне нормальная по тому времени казачья семья. Имели в достатке, без особого излишку, всякой домашней живности от птицы разной до коров и лошадей, надел земли по мужскому поголовью, водяную мельницу на речке, которую сами соорудили, перегородив малую речушку плотиной. Одним словом - крепкая, работящая семья казака. Работников нанимали по необходимости: подсобить на мельнице, помочь на посевной, сенокосе, уборке урожая. А в остальном справлялись самостоятельно своими силами. Помогали чем могли менее успешным соседям. Отец рассказывал, что была в посёлке семья, глава которой, имея жену и кучу детей мал мала меньше, хозяйством своим не занимался. Скотинёшку если какую и держал, то смотреть на неё было жалко. Огород зарастал бурьяном, семян на посевную никогда не было - всё приедалось подчистую ещё до весны. Сам глава семейства жил тем, что играл на гармошке, ну а гармонист на деревне - явление.. Та вот дед мой был у этой семьи как бы шефом, ну, или по нынешнему - спонсором: кормёжку детишкам какую-никакую, семена, надел вспахать и засеять, да мало ли в деревне. За что впоследствии и крепко поплатился.

   Поскольку дед мой, судя по всему, казак был не глупый, хозяйственный, выбрало его общество своим поселковым атаманом. Должность эта почётная, никак не военная, а по нынешним временам если, стал он председателем казачьего сельсовета.

   Грянула Первая Мировая война. Дед по первому призыву с односельчанами призывного возраста на коня и - на войну. Воевал честно, не щадя живота за веру, царя, как положено. Про ранения не знаю, а вот за храбрость и геройство "георгиями" обзавёлся. Вернулся домой в 17-м году, когда большевики и прочая анархистская шваль помогли фронтовикам воткнуть штык в землю и призвали с врагами брататья.  Деду моему такое безобразие скорей всего не понравилось и он ускакал домой. Там опять дом, земля, хозяйство и... революционно - бунтовская заваруха, наша - русская, жестокая и, как водится, до крайности беспощадная. Дед со своей семьёй в этой бесовсой карусели никак не участвовал. Нчалось разрушение всего мира до основанья с самих себя, любимых. Всё отобрали, всё разделили и съели. Жить надо, а как? Сообразили НЭП. Продукция в скорости пошла на рынок. На селе митинги, комбеды во главе с гармонистом малость поутихли. Продразвёрстка плавно перешла в продналог.

Сам гармонист тоже с митинговой верхотуры спрыгнул на стул председателя советской власти в своём масштабе. Как самый бедный и, потому, самый сознательный и правильно понимающий генеральную линию. За заслуги, значит, перед народом и революцией. Казаки, которые пообстоятельней, снова потихоньку начали обрастать  хозяйством и живностью и рабтничков нет-нет, да и приманивать хорошими деньами и харчем. В кулаки полезли. А остальной народ чего? НЭП в городах придавили, благословясь. Энергию революционных масс направили в русло электрифкации и индустиализации. А вот на селе всё как-то чего-то не выходило. Под руководством развесёлого гармониста хотелось не работать, а всей коммуной душевно и громко орать под гармонь ГОРЬКО! И чтобы обязательно при этом - в морду до красной юшки. А кому? Знамо кому - вот же они - мироеды, кровососы, кулачьё. Опять нашу, бедняцкую кровь сосут, никак не насытятся. Пошла волна раскулачивания. Гармонисту враз припомнились все обиды и притеснения от моего деда. Как он постоянно попрекал за бесхозяйственность, силком заставлял чего-то делать в семье, смеялся над его бестолковостью и унижал разной помощью и подачками. И загремел мой дед Пётр Ларионович вместе с домочадцами под фанфары в телячьем вагоне на Кольский полуостров строить светлое будущее и город Кировск как враг народа. Но и там его не забыли, в скорости забрали и больше мы о нём ничего не знаем. Старшего его сына Михаила отправили в глухомань Пермской области на лесоповал. Александр избежал народного гнева, уйдя работать на рудники, где и погиб, спасая из шурфа своего помощника башкирина, почти задохнувшегося рудничным газом. Его, обвязанного верёвкой, вытащили,  спасли, а дядюшка мой в шурфе остался, не успели. Николай вовремя ушёл с геологической партией, где и проработал до полученной им инвалидности, имея на память орден "Знак Почёта" и много открытых месторождений, на месте которых росли новые города. Дочь Шура по малолетству осталась дома у своей тётки Зои. Отец встретил на Севере мою маму, следствием чего оказался я, довоенный. Честно отвоевал от начала и до конца за веру...за Родину. И уж после войны родились ещё три моих брата.

   Вот так кончилась крепкая, дружная, работящая семья казака бывшего Оренбургского кзачьего войска Петра Ларионовча (возможно Илларионовича). Во всей этой истории одно знаю точно и горжусь этим. Во всё время этого лихолетья и всяких житейских выкрутасов не оказалось в семье казака предателей, мерзавцев, уголовников, перебежчиков. Как мирные труженики достойно пронесли по жизни честь рода, также и на войне не посрамили своей фамилии.

   Про деда и бабушку по маме - потом как-нибудь, если интересно.