Завтрак Ламары (Весёлый четверг)

Валентина Семилет

К 8 утра наши организмы начали переваривать ужин.
Не у всех, но у большинства.

Восстали, воскресли, пришли в себя и начали усваивать килограммы сыра, пуды мяса и тонны выпеченного теста. А бабушка Ламара уже начала опять греметь пиалками на кухне.

Я хорошо знала бабушку Ламару и во избежание хаши в постель начала вставать.

Одевалась я как офицер польского антитеррористического подразделения «Тигровая бригада» - оперативно и бесшумно.
Будь я застукана хозяйкой дома с недотянутыми штанами, трехлитровой плошечки ароматного чесночного варева мне было не избежать. Да и вся операция по ведению эффективных переговоров и спасению недокормленных туристов пошла бы насмарку. Все бы ели кто где был захвачен.

Но остальная группа сладко спала, совершенно не ожидая никакой новой катастрофы. Шесть человек с выпирающими ребрами (святые угодники) мило посапывали в своих теплых, похожих на свежевыпеченные хачапури, кроватях.

Я вышла на открытую террасу. Майское солнце пробивалось сквозь листву вишневых деревьев и светило так, как может светить только грузинское солнце дорогим гостям.

Бабушка Ламара стояла спиной и разбивала яйца в большую миску. Увидев меня, она воздела руки к небу и подошла обняться. Я с радостью обняла в ответ милейшую старушку. Сколько раз я привозила и присылала к ней гостей, и всегда ее гостеприимство было на грани усыновления.

- Деточка, ты наверно уже кушать хочешь? – спросила бабушка то, что я больше всего боялась услышать.

- Ну что вы, мы еще от ужина не отошли. Ребята наверно только чаю выпьют и поедем.

Бабушка посмотрела на меня как на гнусного угнетателя французской демократии. Я улыбнулась и боком выплыла в сад.

Птицы помня, что в доме гости, пытались оглушить полифоническими грузинскими трелями еще натощак.

Две рыжие кошки, опухшие от остатков хинкали, оджахури и ветчины горячего копчения, вяло тыкали задними лапами себе в носы, не пытаясь их уже даже вылизывать.

Исполинской дворняжки Аслана даже не было видно во дворе. Но откуда-то из-под дальнего куста, слышался сытый счастливый храп, периодически перемежающийся с заворотокишковой икотой.

Бабушка Ламара продолжала бить яйца в миску.

Помня, что в радиусе четырех километров от бабули всё всегда было сыто, я силой воли подавила в воображении страшные картины из сорока яиц.
Надо было жить дальше.

Не успела я сесть на уютную расписную скамейку, как из гостиных комнат послышались голоса гостей.

Бабушка стала бить яйца в удвоенном темпе.

На веранду вышли Марина и Катя. По волосам молодых женщин я поняла, что хинкали с грибами еще не забыты. Они держали полотенца и шли на первый этаж в ванную. Я помахала им рукой.

Через пять минут, потягиваясь и гогоча, вышли Олег с Мишей. Их немного пошатывало от вчерашнего грузинского радушия. Мы перемахались и они тоже пошли за водными процедурами.

Нина и Антон никак не выходили, и я не стала приближать неотвратимый роковой час.

Их легкий, как они думали, четырехдневный тур, подходил к концу. Нина с Антоном сегодня должны были вылетать. Остальные ребята спустя сутки.

Я, понимая, что другого пути нет, стала подниматься на кухню.

Бабушка Ламара добила свою полсотню яиц на «легкую яишенку». На плите стоял чайник, какой я помню со времен моего пионерского лагеря, когда с одного такого чайника наливался чай сразу пятидесяти отдыхающим пионерам.

На столешнице не было пустого сантиметра.
Имеретинский сыр лежал желтоватой жирной головой.
Молодой сулгуни, уже нарезанный толстенными ломтями, испускал из себя белое тяжелое молоко.
Ламарино блюдце, которое у меня дома зовется противнем праздничным усиленного объема, было с горой заполнено еще пылающими кукурузными мчади.

Трехлитровая банка домашнего мацони с желтой корочкой сливок сверху, упиралась в блюдо с четырьмя хачапури друг на друге. На другой тарелке лежали четыре лобиани. На фоне гигантского таза с салатом, яичница размером с арбуз уже не выглядела так устрашающе.

Щедро посыпанное зернами граната пхали из шпината, в отличие от дохлых городских ресторанных шариков, лежало двумя килограммами в бездонной вазе.
Все овощи, пригодные к засолке и маринованию в том селе и в то время года, а именно острый перец, капуста, чеснок, помидоры, огурцы и джонджоли лежали торжествующей горкой на тарелке с римскими нимфами.

Вазоны с чесночным мацони, красный и зеленый ткемали, а также помидорный сацебели стояли гордым вспомогательным рядом.
Давленный с солью чеснок игриво намекал на безысходность положения.
Поднос с яблоками, клубникой, алучей, инжировое и вишневое варенья, чурчхелы, орехи и чернослив, боюсь, за еду не считался.

- Шашлык, жареную картошку и хаши я подам, когда вы уже сядете, - подытожила планирующуюся гастро вакханалию, бабушка,- позавтракаете на славу.

Как будто с едой у этой женщины могло когда-то с кем-то быть не на славу.

У меня пересохло во рту.

- Бабушка Ламара, а чаек можно? – пропела Катя с веранды, заглядывая на кухню вместе со всей умытой компанией.

Воцарилась гробовая тишина. Я спиной чувствовала, как у моих гостей медленно поднимаются волосы.

- Вы ждете гостей, бабушка? – робко проблеяла Марина.
- Конечно, детки, и вот вы уже пришли, – жизнерадостно ответила старушка.

…..
Сопротивляться было бесполезно, все это поняли. Возраст надо уважать, это закон.
Нам накрыли очередной стол коронования Георга пятого.

С чайком пришлось подождать - бабушка внесла хаши.
А затем графинчик с домашней чачей. 60 градусов уверенно просвечивались сквозь хрусталь сосуда.

- Нам сегодня улетать, тетя Ламара.. – задумчиво произнес Антон.

Бабушка вышла и внесла второй графинчик.

- Я вообще могу взять за свой счет, - уверенно изрек Миша и плотоядно потер руки.
- На подпись занесешь в самолете, а пока наливай, - протянул свою рюмку Олег.

В окно заглянул радостный Аслан.

- Пожалуй, мы поменяем билеты..- сказал Антон и плотнее вжился в стул.

- Кушайте детки, вы вчера почти ничего не съели. Поживете недельку и силы появятся. Начинайте, а то так уже и до обеда недалеко, - ласково сказала бабушка и погладила Нину по голове.