Говорить по-русски

 

Пока этот феномен еще мало и слабо затронут общественной дискуссией.

А он интересный.

 

Итак, если бы все говорили на одном социальном языке, если бы  национальный и социальный языки полностью совпадали, столкновения и конфликты на личном уровне происходили бы постоянно и повсеместно.

Разные социальные языки позволяют избегать прямой конфронтации.

Поэтому церковный язык отличается от общегражданского.

Язык марксиста отличается от языка таксиста.

Разные социальные языки дают возможность совместного существования разных несовместимых групп.

 

Сталин, власть которого была ну, абсолютнее не бывает, одним из первых разглядел, что существование разных социальных языков ставит его как бы абсолютной власти ясно ощутимый предел.

 

Это в рамках собственного дискурса он – величайший вождь всех времен и народов.

А в параллельной плоскости другого социального языка он же, великий и ужасный, так, всего лишь больной злодей.

В рамках марксистского мироощущения Ленин – величайший теоретик и практик.

 

А в рамках нормального гражданского мировосприятия Ленин – злобный ненормальный фанатик, ставящий отвлеченные, искажающие реальность схемы выше этой самой реальности.

 

Получается, разные языки, разные смысловые системы - и оценка одних и тех же явлений диаметрально противоположная.

 

Язык задает систему координат для смыслов. Очевидно, это его главная функция.

 

Каждая обособленная социальная группа стремится иметь свой особый язык, чтобы выстраивать свою собственную иерархию смыслов, а не зависеть от чьей бы то ни было, предложенной или навязанной извне.

 

Поэтому говорить по-русски это совсем не то же самое, что можно сделать общеобязательным для всех.

Говорить по-русски и говорить по-русски совсем не одно и то же.

В рамках одного национального языка существует множество социальных языков.

И то, что они есть, это один из важнейших вопросов языкознания.