От заката до рассвета

https://www.youtube.com/watch?v=bi7r_sb29lU

Лью Шталь повернул голову и оглянулся на человека, чтобы заранее оценить его шансы. Затем он, к своему удивлению, увидел, что человек задремал на своём месте; его глаза были закрыты. И вдруг дело не в том, чтобы просить у него денег, а в том, чтобы взять их, помочь себе, пока этот человек спит. Том вернулся на главный этаж, и там никого не было, кроме них двоих. Прежде чем он это осознал, он сменил место, сел рядом со спящим. 
«Доллар, - продолжал он думать, - это всё, что я возьму, только доллар, если у него есть бумажник. Достаточно, чтобы купить большой толстый бифштекс и ... » 
Его желудок сжался в болезненный узел при этой самой мысли, и соленая вода хлынула ему в рот, и его голод был настолько велик, что его рука вытянулась почти сама собой и нащупывал внутренний карман пиджака мужчины. 
Пальто было свободно застегнуто и удобно распахнулось, как сидел мужчина, и опускающие вниз пальцы Шталя без особого труда нашли жесткий зернистый край бумажника. Он попал между двумя пальцами - это все, что он осмелился вставить в карман, и он был многообещающе толстым и тяжелым. 
Секундой позже бумажник оказался между ног Лью, и он разрезал его на бок. Мужчина, должно быть, вспотел, кожа была липкой и влажной только с одной стороны, той, которая была рядом с его телом. Некоторая липкость прилипла к кончикам пальцев самого Шталя.
          Он был забит купюрами, мужчина, должно быть, носил с собой от семидесяти до восьмидесяти долларов.

Шталь их не пересчитал и даже не вынул всю партию. Верный своему слову, он снял только верхнюю, единственную, сунул её в ладонь и вернул бумажник туда, где он его нашёл. 
Теперь это было сделано; он был виновен в своем первом уголовном преступлении. 
Он сунул кошель через отверстие кармана, выпустил и начал осторожно отдергивать руку.

Все благоговение на той стороне пальто мужчины начало приходить с рукой Лью, как будто они оба соединились. Он застыл, держал свою руку на месте, неподвижно лежащую на груди мужчины.

Малейшее движение, и спящий может проснуться. Наружная пуговица на манжете Лью причудливо зацепилась за отверстие для пуговицы на лацкане лацкана мужчины, каким-то образом закрученная.

И это была неисправная пуговица с зазубринами, теперь он это хорошо помнил; у неё были зубы, за которые можно было держаться. 
Он попытался просунуть другую руку между лацканом и рукой и освободить их. Для рычагов не хватало места. Он попытался прижать лацкан мужчины вниз и освободить собственный рукав, изолируя буксир, чтобы он не проник в сознание спящего. Пуговица держалась, нить была слишком прочной, чтобы так порваться. 
Это была самая мучительная форма душевной агонии. В любую минуту он ожидал, что глаза спящего вылезут и обвиняющие, остановятся на нём. У Лью в кармане был складной нож с дурной репутацией. Он отчаянно возился с ней одной рукой, чтобы освободить проклятую кнопку. Он был как в смирительной рубашке; он вынул его из правого кармана левой рукой, скрестив для этого одну руку с другой. В то же время он должен был держать свою заключенную руку неподвижно, а кровообращение уже вырывалось из неё.