Как СССР сел на газовую иглу

Последние десятилетия в нашей экономической тематике на первом месте – нефть и газ. Транзитные маршруты и политические битвы вокруг них, санкции и угрозы санкций, ценовые войны, Северный и Турецкий потоки, «Сила Сибири»… Всё остальное – строительство, машины, электроника – на заднем плане. Что неудивительно: от нефти и газа зависит бюджет России, экспортная выручка и курс рубля.

Так было не всегда. Ставка на экспорт углеводородов была сделана в СССР после «нефтяного шока» 1973 г., когда нефтедобывающие арабские страны резко подняли цены на углеводороды, дабы оказать давление на Запад и заставить его прекратить поддержку Израиля. Роль СССР в этой грандиозной затее до сих пор не выяснена, но Советский Союз стал едва ли не главным выгодоприобретателем.

Правда, для нашей страны выгода от повышения цен на углеводороды была сразу же компенсирована необходимостью льготных поставок «братским» социалистическим странам, экономика которых была слишком слаба, чтобы выдержать рост нефтегазовых цен. Уже в 1960-е гг. нефть в страны Восточной Европы поставлялась по нефтепроводу «Дружба», а в 1975-79 гг. в «братские» страны пришлось протянуть газопровод «Союз», подававший газ Оренбургского месторождения в Болгарию, Венгрию, ГДР, Польшу, Румынию и Чехословакию. Разумеется, он был убыточным (как и поставки нефти): это была экономическая помощь союзникам.

В Москве задумались над тем, как компенсировать невыгодные поставки углеводородов. Если учесть, что, помимо стран Восточной Европы, нефть по заниженным ценам поставлялась на Кубу, во Вьетнам, КНДР, Лаос, Монголию, Эфиопию и Южный Йемен, нагрузка на советский бюджет была чрезмерной.

В 1978 г. родился проект гигантского экспортного трубопровода, по которому газ должен был поставляться в Страны Западной Европы – за твёрдую валюту, а не за никому не нужные переводные рубли, которыми расплачивались «братья». Изначально планировалось построить трубопровод от огромного, не неосвоенного Ямбургского месторождения, но на его освоение ушли бы годы и огромные средства. Поэтому было решено тянуть трубопровод от уже освоенного Уренгойского месторождения.

План предусматривал строительство трубопровода из двух ниток, со 100-процентным использованием западных технологий и из западных же труб. Строительство началось: гигантский трубопровод получил название «Уренгой-Помары-Ужгород». В июле 1981 г. консорциум западногерманских банков предоставил кредит на сумму 3,4 млрд. марок, затем кредиты были предоставлены французами и японцами. Трубы и оборудование поставлялись немецкими, французскими, американскими, итальянскими и японскими компаниями. Техника (трубоукладчики и бульдозеры) – американцами, немцами и японцами.

Строительство главного газопровода СССР

Однако в декабре 1981 г. возникли проблемы: администрация США ужесточила санкции против СССР (они были введены в начале 1980 г. из-за ввода советских войск в Афганистан) в связи с введением военного положения в Польше. Американцы не только запретили экспорт своего, но и западноевропейского, и японского оборудования, в котором использовались американские технологии и компоненты.

Правительства ФРГ, Франции и Италии, а также Японии выступили против санкций, и начали жёсткий торг с Вашингтоном. 13 ноября 1982 г. президент США Рейган был вынужден отменить санкции против иностранных компаний, а также разрешил поставки американского оборудования в ССР, и строительство трубопровода ускорилось.

На первый взгляд, проблемы были решены, хотя проект пришлось пересмотреть: вместо двух ниток решили строить только одну. Из-за санкционных проблем германских труб не хватало, и Харцызский трубный завод в срочном порядке освоил производство труб крупного диаметра, ранее в СССР не производившихся. К строительству пришлось привлечь и подрядчиков из ГДР, Югославии, Польши и Чехословакии – советских мощностей и западных поставок не хватало.

Строительство трубопровода, наряду со строительством БАМа и Саяно-Шушенской ГЭС, на несколько лет стало центральной темой для советских СМИ. Программа «Время» почти каждый день повествовала о «трудовых подвигах» советских людей, покоряющих суровую природу Сибири и Урала, и преодолевающих происки империализма. И действительно, работа была проведена огромная.

В январе 1984 г. во Франции прошла церемония открытия трубопровода, и первый советский газ пошёл в Европу. А в СССР пошла твёрдая валюта.

Газопровод "Уренгой-Помары-Ужгород"

Но можно ли сказать, что грандиозная советская задумка удалась?

Во-первых, трубопровод привязал не Западную Европу к СССР, как рассчитывали «кремлёвские старцы», а, наоборот – Советский Союз к Западной Европе.

Потому, что Москве пришлось возвращать огромные кредиты. СССР платил по кредитам газом (с Японией расчёты были сложнее), а цена на газ определялась покупателями. В начале 1986 г. Саудовская Аравия и Рейган обрушили цены не нефть – для того, чтобы разорить советскую экономику. Следом за нефтью посыпались цены на всё сырьё, и в первую очередь, разумеется, на газ. Огромная трубопроводная система, на которой работали многие тысячи людей, еле-еле балансировала на грани рентабельности.

Разумеется, на Западе всё это прекрасно понимали. Руководство ФРГ, Франции и Италии убедили Рейгана отменить санкции, объяснив ему, что в результате строительства трубопровода СССР будет привязан к Западу, и НАТО получит возможность оказывать на него политическое влияние. Эта стратегия себя оправдала: после падения цен на нефть и газ в СССР начался процесс неуправляемого распада, получивший название «Перестройка».

Во-вторых, само решение Москвы сделать ставку на масштабный экспорт энергоресурсов означал признание провала всей стратегии экономического развития – не СССР и даже не СЭВ, а строительства социализма как такового. Ракетно-ядерная и космическая сверхдержава, возглавляющая огромный военно-политический союз, раскинувшийся на всех континентах, остро нуждалась в валюте, причём валюте противников («долларом» стран СЭВ был уже упоминавшийся, никому не нужный переводной рубль). По этой причине экономика «братских» стран уже в 1970-е плотно подсела на западные кредиты, и, для того, чтобы удерживать страны Варшавского договора в советской орбите, Москве приходилось обеспечивать их хотя бы дешёвым сырьём (прежде всего нефтью и газом) – разумеется, себе в ущерб. А их аппетиты, как и их долги Западу, постоянно росли.

В-третьих, советская экономика, производящая бесконечное количество самых сложных станков и оборудования, осталась зависимой от западных технологий даже в самой болезненной – военной – сфере (вспомним скандалы с компанией Toshiba, тайно поставлявшей станки для строительства подводных лодок, или секретные закупки через Индию компьютеров IBM для армии). Попытки экспортировать на Запад советские промышленные изделия либо проваливались, либо приносили мизерные доходы. Яркий пример – экспорт ВАЗовских автомобилей на Запад, который должен был не только позволить расплатиться с кредитами, взятыми под строительство ВАЗа, но и приносить стране доход. Но советские копии итальянских машин приходилось дорабатывать на Западе, в основном в Финляндии, и часть дохода уходила финнам. Кроме того, качество «жигулей», даже в экспортном исполнении, было хуже итальянских оригиналов, а также турецких и даже польских копий, и продавались они по низким ценам. Попытки экспорта другой машиностроительной продукции были незначительными и либо малодоходными, либо вообще убыточными.

Да что говорить о сложной технике, если в СССР предметом вожделений (и главным товаром «чёрного рынка») становились западные джинсы, кроссовки, пиво, куртки, магнитофоны, телевизоры, жвачка – да вообще любые «товары народного потребления»? Современные поклонники «самого лучшего советского пломбира» либо не знают, либо делают вид, что не знают: немногие советские люди, сподобившиеся поесть мороженое на Западе, по возвращении на Родину, как правило, просто не могли есть этот «самый лучший в мире»…

Советский прилавок

Какой смысл в строительстве социалистической экономики, если она всё время своего существования сильно уступала капиталистической по качеству продукции, а низкие цены на машины, трактора и всё прочее поддерживались только сверхнизкими зарплатами рабочих? Какой смысл был в социализме в сельском хозяйстве, если страна, обладающая самыми большими площадями чернозёмов в мире, с 1963 г. закупала хлеб за границей, причём во всё возраставших масштабах?

Будь советская элита менее (как бы сказать помягче?) консервативной и более здравомыслящей, она бы, вместо решения о строительстве трубопровода для продажи не возобновляемых ресурсов потенциальному противнику, да ещё на его условиях, задумалась бы о коренном изменении всей социально-экономической системы. Чтобы не приходилось закупать хлеб за границей, чтобы джинсы единственного в СССР завода VPT не рвались при одевании, а «запорожцы» и «владимирцы» продавались за рубеж за твёрдую валюту. Да и чтобы рубль сам стал валютой, а не ненужным социалистическим «дензнаком».

Иными словами, признав провал всего советского эксперимента – а проект «Уренгой-Помары-Ужгород», по сути, был таким признанием – советское руководство ничего не сделало для решения уже понятных ему самому проблем. В 1979 г. стареющий премьер Николай Косыгин в последний раз попытался начать реформу – крайне умеренную и консервативную, но потерпел поражение и лишился своего поста. Геронтократы решили продлить агонию советской системы, обеспечив поступление хоть каких-то валютных средств. Потому, что думать о будущем страны им было недосуг: старикам оставалось жить максимум несколько лет, и их уже ничего не интересовало.

Так Советский Союз окончательно сел на нефтегазовую иглу, которая его сгубила за несколько лет.