Станки России: Нарком Ефремов и премьер Косыгин от стыда перевернулись бы в гробу

Для спасения отрасли глава Минпромторга Мантуров представил свою Стратегию-2035

На фото: министр промышленности и торговли РФ Денис Мантуров и премьер-министр РФ Михаил Мишустин (слева направо) во время посещения ОАО Чебоксарский «Завод текстильного машиностроения». (Фото: Дмитрий Астахов/POOL/ТАСС)

«За последние пять лет правительство направило на развитие станкоинструментальных предприятий свыше 7 млрд. рублей (примерно $ 100 млн.), благодаря чему объём производства вырос в полтора раза», — заявил глава российского кабмина Михаил Мишустин на заседании правительства, на котором обсуждался проект Стратегии развития станкоинструментальной промышленности на период до 2035 года.

Представьте себе, что в Китае глава правительства хвалится тем, что на развитие станкостроения в последнее время выделяется аж по $ 20 млн. в год, причем посвящает этому целое заседание правительства. Наверное, ему бы срочно пришлось уйти в отставку, поскольку речь идет об инвестициях одного среднего предприятия.

А у нас — это в порядке вещей, когда власть говорит о медяке, как о полновесной золотой монете. Что касается документов под громкими названиями «Стратегии», то их в правительстве штампуют пачками и очень громко анонсируют, а потом потихоньку забывают. Всегда находятся «объективные» причины, почему обещанное министрами не превращается в реальные дела.

Но вернемся к проекту Стратегии по станкостроению, о котором рассказал Денис Мантуров, глава Минпромторга. Документ рассчитан на 15 лет, что в условиях нашего времени является полной бессмыслицей. На такой срок сегодня планировать могут только писатели-фантасты и, хуже того, гадалки.

Приведем кое-какую информацию. Спрос на китайские смартфоны в 2017—2018 года стал причиной дефицита японских станков, производящих микродетали и осуществляющих скоростное сверление отверстий диаметром 0,02 мм. Количество заказов, полученных станкостроителями Страны восходящего солнца в 2018 году, было самым высоким в истории и составило примерно 1815,7 миллиарда иен, или $ 17,5 млрд.

Но в 2019 году спрос на японские станки неожиданно упал практически на треть, точнее на 32,3%, о чем сообщила Японская ассоциация станкостроительной промышленности (Japan Machine Tool Builders' Association, или JTBA). Во-первых, произошло насыщение мирового рынка смартфонов, и, во-вторых, Китайская Федерация машиностроения (CMIF) справилась с программой импортозамещения.

Однако царившее среди японских станкостроителей, уныние сменилось оптимизмом летом 2020 года. Мир стал нуждаться в базовых станциях 5G и в огромном количестве ноутбуков, спрос на которые растет в связи с набирающей популярность удаленкой. Инвесторы готовы предоставить промышленности Страны восходящего солнца любые деньги для выпуска специальных станков. Тем не менее, «зима в японском станкостроении» закончилась ненадолго. Через два-три года и здесь произойдет насыщение, после чего ожидается очередная станкостроительная депрессия.

Что будет потом, японцы не знают, но готовы реагировать на любой новый высокотехнологичный спрос. JTBA отмечает, что конкуренты уводят у нее заказы на интегрированные обрабатывающие машины, токарные станки с ЧПУ, специальные станки с ЧПУ. Удается лишь сохранить позиции на рынке шлифовальных станков с ЧПУ.

Только Китаю в течение последнего десятилетия удавалось поддерживать рост выпуска станков на уровне более 30%, например, производство промышленных роботов в КНР в 2018 году увеличилось на 38%. Сегодня темпы снижаются из-за торговой войны с Америкой, но они по-прежнему являются двузначными.

Совокупный доход машиностроительной отрасли КНР, в которую входит станкостроение, в 2017 году составил 24,54 трлн. юаней, или $ 3,62 трлн. При этом прибыль достигла 1,71 трлн. юаней, или $ 272,21 млрд, из которой примерно половина вернулась в инвестиции. Согласитесь, на этом фоне как-то несерьезно хвалиться $ 20 млн., направленными на развитие нашей станкостроительной промышленности.

Между тем, СССР не только обеспечивал себя станками и инструментом, но и экспортировал эту продукцию в тот же Китай.

Этот факт признает Мишустин: «Во времена Советского Союза этот сектор в огромных масштабах производил массово механообрабатывающие станки, инструмент (пожалуй, только за исключением высокопрецизионных), которые закупались на зарубежных рынках».

А еще глава российского кабмина вынужден был признать, что «по самым критическим позициям, таким как шпиндель системы ЧПУ, шарико-винтовые пары, зависимость (от импорта) составляет от 80% до 95%». Если называть вещи своими именами — это самая настоящая национальная катастрофа. Весь наш хваленый ВПК базируется на иностранном оборудовании.

То, что Михаил Владимирович сваливает разрушение национального станкостроения на ельцинский период, мол, в 90-е станкопром превратился в руины, не снимает ответственности с нынешних властей, которые вот уже почти 20 лет правят страной. При премьере Медведеве вообще не было системной государственной политики в этой отрасли, хотя, по крайней мере, еще лет десять назад эксперты били в набат, требуя создания разветвленной сети конструкторских и научно-исследовательских центров, выполняющих НИОКР в рамках единого госзаказа.

Даже сейчас в новой Стратегии заявлено о ничтожно малых темпах восстановления отрасли, дескать, «нам критически необходимо наращивать внутренний спрос темпами не ниже 3% в год и объемами производства не менее 6% ежегодно». Мишустин просит Мантурова придерживаться хотя бы этих цифр.

Если судить по новым технологическим вызовам, которые периодически возникают в глобальной экономике, обновление национального машиностроения должно осуществляться не реже, чем раз в пять лет. Не просто так же китайцы поддерживают рост станкостроения на двузначных цифрах.

Понимают ли это в правительстве? Бесспорно. Мишустин приводит правильный пример, что именно «внутренний спрос, в частности, в Китае и Индии в период развития отрасли (обеспечил) двукратное увеличение выпуска станков».

Казалось бы, решение лежит на поверхности и заключается в росте инвестиций в станкостроение. Однако чиновники и бизнесмены мыслят категориями отверточной сборки — «рассчитываем к 2035 году повысить уровень локализации производства станков с текущих 47% до 70%».

Надеяться на хоть какой-то выхлоп, увы, не приходится. России, в первую очередь, нужны свои технологии, независимые от зарубежных компаний, тогда как власть упирает на использование чужого производства.

Опыт КНР показывает, что отечественные станкостроители должны обладать значительными активами интеллектуальной собственности и ресурсами для создания брендов. Словом, нашей стране нужна не Стратегия Мантурова, ни к чему не обязывающая, а госплан сталинского наркома Александра Ефремова, в котором были бы жестко прописаны сроки создания новых образцов станков.

Отметим, что даже в Германии есть аналог советского госплана — планы ассоциации VDW, регулирующей инновационную политику отрасли. Это, по сути, самое настоящее министерство станкостроения, которое координирует инвестиции в НИОКР. Так, ЧПУ, дисплеи, панели управления, инкрементальные (импульсные — авт.) и абсолютные энкодеры (преобразователи — авт.), датчики угла поворота, линейные измерительные системы, самые разные приводы создаются в рамках единой линейки. Затем заводские конструкторы собирают из них свои проекты, как игрушку LEGO.

Понятно, что быстро догнать CMIF или VDW не получится, но завершить импортозамещение в течение 5 лет все-таки можно. Для этого, помимо внедрения госплана, необходимо развивать технический копирайтинг по принципу: «Смотри, что у них, но делай по-своему». Такой подход был широко распространен во время премьерства Алексея Косыгина, чья реформа 1965−1971 годов названа советским экономическим чудом.

Проблема, однако, заключается в том, что сейчас в России нет фигур, равных по величине легендарному сталинскому наркому Ефремову и Косыгину. Да и откуда им взяться, если в стране имеет место так называемый отрицательный отбор, когда наверх поднимаются не те люди, которые нужны для развития экономики.

Александр Ситников