В нашу гавань заходили...

Во дворе, где когда-то жила моя бабушка, был тихий уголок - стояли лавочки, почти соприкасаясь под прямым углом, а над ними деревья с очень раскидистыми ветвями. Это был очень уютный уголок, названный гаванью, а лавки не что иное ,как носовая часть корабля, на котором собиралась стайка детей и "отправлялась в путешествие "по морям, океанам, на поиски пиратских сокровищ". Играть было интересно С утра мы старались занять это место, поскольку на него имели виды и взрослые. 
..Обычный утренний день. Бабки занимают места на других лавочках, где солнышко - "погреть кости", как говорит моя бабушка. Сама же она с утра часто бродит по палисаднику, собирает шампиньоны, их там растет уйма. Мы, дети, тоже любим это занятие, и уж горсть шампиньонов находим всегда. Пока собирали грибы, наш корабль оккупировали взрослые. Гавань занята....Придется ждать...

...Они жили в нашем доме уже много лет. Шурка и Мишаня. Оба- инвалиды Великой Отечественной. Шурку звали беспалой. У нее и правда отсуствовали почти все пальцы на руках. Мишаня был сильно контужен во время войны. Он плохо слышал и говорил, и в силу своего стариковского возраста еще и еле передвигался. Шурка же, напротив, бегала быстро. Даже летом Шурка выходила во двор неизменно в своем бордовом, уже потертом плаще. Мишаня на прогулку часто брал конфеты для детей. "Бегите сюда",- звала Шурка, -  "деда Миша щас конфет насыплет, подставляйте горсти -то". Своих детей у них не было. А гурьба дворовых с визгами бежала за сладостями. 
9 мая для нас был всегда большой праздник. Это и парад по телеку, и праздничный стол со вкусностями, и салют вечером. С самого утра в гавани договаривались, во сколько встречаемся, мы на салют ходили целой толпой. За пределами гавани, за доминошным столиком, где собиралась мужская взрослая часть насленеия двора, доносилось:"За победу"! "С праздником"! , раздавался звон граненых стаканов. Мишаня в своем старом , потерявшем былой вид пиджаке и брюках тоже подсаживался за стол. В лучах солнца на пиджаке у Мишани поблескивали награды... После он долго неподвижно сидел в нашей гавани под ветвями, молчал, изредка вытирал глаза засаленным рукавом старого пиджака. "Покорежила Мишку война-то "- слышалось из-за доминошного столика. "А кого не покорежила? Всем досталось" 
"Чё сидишь-то? Домой нейдешь"- Шурка вышла во двор проведать мужа. В День Победы на ее бордовом плаще красовалась медаль. Посидела немного с Мишкой на лавочке. "Ну, пойдем - чай, хвать сидеть-то. Пойдем, щец похлебаешь". Шурка поднимается и идет к дому. Мишаня, качаясь, медленно плетется за ней. "Мне б только вперед не уйти",- говорила Шурка бабкам во дворе. "Мишка то без меня -как? Пропадет ведь. Даже щец себе не сварит"... 
...Мишка ушел в мир иной первым. Привезли его летним утром, прощаться с ним высыпал весь двор...
Мы околачивались  в стороне. "Чего встали, как незнамо кто"? - это голос моей бабушки. "Шли бы да попрощались. Хороший человек был". 
"Ба-а,  страшно..."
- "А ты  не покойников бойся. Они плохого не сделают. А от живых всего можно ожидать,  плохое тоже". 
Бабушка подталкивает меня вперед. Мы медленно  приближаемся к гробу. Я поднимаю глаза. Мишка на себя стал не похож. Изменился Мишка.  Меняет смерть  человека, а память о нем образ живой не изменит. Шурка стояла у гроба, ее голова мелко тряслась, и по ее  морщинистым щекам мелко катились слезы, изредка она их смахивала рукавом бордового плаща. Полная тишина. Только изредка кто-то всхлипывает,  нарушая ее покой...
...Шурка ненадолго пережила Мишаню. После его похорон выходила во двор как всегда ,ежедневно, сидела также молча и долго, как и Мишка на той же лавочке - под раскидистыми деревьями. Ветви замирали, боясь растревожить Шурку. Лишь ветер  решался вывести  ее из анабиоза. Налетит, раскачает  ветви и зашелестят  они над Шуркой. Встряхнет она старенькой головой, да вытрет глаза рукавом старого поношенного бордового плаща...
..."Что расселись? Места другого нет? Идите сюда... Идите отсюда, нечего взрослые разговоры слушать",-  в гавань медленно  вплывает Зинка. Неимоверно толстая, с обвисшими щеками, копной обесцвеченных  волос, пухлыми ярко накрашенными  губами. - "Идите, идите, в песочнице своей копайтесь" - .Зинка плюхается толстым задом на лавку. Если бы лавка умела  издавать звуки, наверное, она бы взвыла от Зинки. Как обычно, Зинка вплыла во двор с целофановым пакетом  семечек. Она их быстро щелкает,сплевывая шелуху в ладонь. Часть  шелухи прилипает к ее губам,  часть осыпается на её ситцевое платье,  периодически она отряхивает платье, и шелуха летит вниз, засоряя нашу гавань.
В песочнице не очень  интересно. Но у кого-то возникает идея построить замок. И тут же выселенные из  гавани архитекторы  принимаются за нелёгкий труд. К песочнице походит Татьянка. С ней никто  не дружит, но никто и не обижает.
К ней относятся ну..никак. Татьянке лет 6 . Единственный в семье, долгожданный и любимый ребенок. Тяжелые роды. Асфиксия, из лап которой  удалось  вырвать Татьянку, все-таки, сделала ребенку подлость  на всю жизнь. У Татьянки ДЦП. Она ходит очень  плохо, но сама. Долго ее мама и папа возили гулять  в прогулочной коляске.  " М-мм",-  мычит Татьянка. Говорит она тоже плохо. Наверное также, как и Шуркин  Мишаня. Татьянка приблизилась  к песочнице и наблюдает. Ее никто не отгоняет, но и в игру никто  не зовет. Татьянка все испортит только. Татьянка не против даже и такого общения. Раньше,  когда ее вывозили в коляске во двор, ее ставили недалеко от ребят, за игрой которых  она и наблюдала. Оживление  приходит  в песочницу с появлением Машки. Машка - это  крыса  внушительных крысячьих  размеров. Сережкина  домашняя  питомица. Он ее вынес в клетке погулять. "Серег, достань Машку, а? Пусть по замку ходит. Для нее и будем делать". Машка не против.  Поднимаясь  на задние лапки, зверек нюхает воздух и мелко трясет мордочкой. Передвигается по территории замка. Вставая лапками  на архитектурное творчество, Машка вызвала в нем определенные  изменения, не в лучшую  сторону. "Да ну её, Серёг, да она нам счас всю всю ограду снесет".  Машка и правда, лапками уже подмяла изрядно песочное ограждение. "Слушай, а может из  нее дрессированную крысу сделать? Бегают же собаки и лошади в цирке по кругу. Давай Машку пустим по ограждению  песочницы." -  "Класс! Будет своя дрессированная цирковая крыса"!  -  " Ну, Машка, давай"...
Машку поставили на ограждение песочницы. Секунды она нюхала воздух, а потом, вкусив свободу,  рванула , куда глаза глядят. Собственно, глаза Машки были направлены  в сторону Зинкиного причала. Туда она и рванула. А в следующие секунды в гавани раздался визг и Зинка вскочила на лавку. Она прыгнула на лавку с такой прытью,  которую  никто не ожидал от нее.  Да и она сама вряд  ли  подозревала об этом.  И начался  переполох.  Машку ловили всей гурьбой. Ловля  незадавшейся цирковой артистки развернулась у Зинкиной лавки под ее истошные крики и вопли. Наконец, Машка была поймана  и водворена в клетку. 
- "Ироды! Уши бы вам  оборвать всем"! - Расстрепанная,  с красным  лицом  Зинка , с  прилипшей  шелухой к губам, слезла с лавки, отряхнула сиденье  от шелухи и, чинно отклячив зад, опустилась, тяжело отдуваясь.  - "Есть ироды"!  
Ироды  молча  сопели и пытались  отстроить-таки  замок  в песочнице. В клетке  понуро сидела виновница переполоха крыса Машка. Только  Татьянка громким смехом разрушила на миг воцарившуюся тишину. Татьянка, смеясь,  показывала то на Машку, то на Зинку,  очевидно требуя повторения понравившегося циркового номера...
... "Ишь, идет фря,  разоделась",-  в голосе Зинки презрение вперемешку с завистью. Развязывается очередной пакет с семечками и Зинка устраивается на лавочку,  втиснув себя между своих болтливых соседок. "Ну да",-подхватывает темку одна из болтливых сорок, - нацепила на себя юбку - еле задницу прикрыла. Бесстыдница". - "Точно",- резюмирует Зинка,- "Без  стыда и совести. А ты чего встала здесь и уши свои  как спаниель развесила? А ну марш отсюда" ,- это уже мне. Так  в течение нескольких  лет,  услышав в детстве эту фразу,  я думала, что  есть как бес совести так и бес стыда,  и в школьных  сочинениях  одно время встречались  эти ошибки.  На лавочке нашей гавани Зинка  любила устраивать разговоры на тему копания в личной жизни обитателей двора... Недалеко от нашего двора стояли трехэтажки,  один из этих домов сломали. Жильцы переехали в новый дом, побросав ненужные игрушки и вещи. Около развалин - толпа народу. Мы с бабушкой  идем мимо,  останавливаемся. Толпа копается в чужих выброшенных вещах, отбирая себе понравившееся. "Пойдешь? Может,  какие игрушки себе возьмешь?" -  Мне сразу представляется почему-то образ Зинки, копавшейся во всем чужом. - "Не-е, ба, пойдем, не хочу." - 
"Как хочешь,  пойдем". Она берет меня за руку и мы уходим домой. ..
...После смерти бабушки  мы уехали из того района,  и лишь  много лет спустя, волей случая оказавшись в тех местах, я зашла в нашу детскую гавань. Обе лавки,  покосившись стояли под тем же углом,  но создавалось впечатление  поврежденной носовой  части корабля,  который изрядно потрепало время. Ветви  также клонились  над лавочками, но остальное вокруг  изменилось до неузнаваемости. Вырублены кустарники, закрывавшие от нашей гавани доминошный порт,  да и самого доминошного стола, за которым так лихо забивали козла - не стало. Двор опустел. Трехэтажки канули в лету и на их месте выросли как шампиньоны - белые многоэтажки.  Побродив по окрестностям какое-то время, я посидела молча на лавочке, там же, где когда-то сидела Шурка, Мишаня, Зинка... где когда-то копошилась группа тогда еще маленьких детей. Ветви зашелестели,  выгоняя меня  из соятояния задумчивости, я почувствовала следы слез на щеках. Покопавшись  в сумке, и, не найдя платка, смахнула их рукой. Пора. Прощай, гавань детства...