Последний обход

Этот день наступил. Она пришла такая, какую ее всегда описывали: в черном плаще, сухая и сгорбленная. Она глянула на меня исподлобья и сказала: «собирайся, я за тобой». Я, кряхтя, встал с кровати, хотя до этого не вставал вот уже несколько месяцев, вытащил из письменного стола кошелек с деньгами и не глядя назад, понуро поплелся за старухой. Молча, мы вышли во двор и так же безмолвно продолжили свой путь к маленькому автобусу, на котором, по всей видимости, та и приехала. Раньше смерть приходила пешком и тащила зачем-то за собой косу. Теперь она стала умнее или прагматичнее, путешествует налегке, да еще и на транспорте. Правильно, так горазда удобнее и быстрее. Зачем таскаться индивидуально за каждым, если можно собрать всех за этот день в один автобус. Интересно, сколько нас сегодня? Трое, без труда посчитал я. «Садись, еще двоих прихватим и все, - сердится старуха, видя, что я застыл в нерешительности, выбирая себе место поудобнее». Наверное, лучше выбрать место у окна. Вдруг за окном будет что-то интересное. Удивительно, но ничего не болит и не тревожит, правда и радости тоже нет, безразличие какое-то ко всему. За окном меняются картинки жизни. Я приглядываюсь и вдруг понимаю, что это моя жизнь, короткая, но такая емкая. Она стремительно мчится мимо, хотя автобус еле тащится. На окраине города остановились.

- Идем, - кивнула мне старуха, - поможешь, а то я сама не справлюсь.

Я вышел не споря, хотя признаться был крайне удивлен, сама она не выглядела немощной, а я как-никак тяжело болел. Правда, раньше, теперь, как бы и вылечился.

- Пойдешь сзади, вперед не лезь, - пробурчала старуха и вылезла из автобуса.

Я оглянулся и наткнулся на безразличные взгляды тех двоих. Оба они выглядели очень плохо. Их восковые лица навели на меня тоску. Я дождался, когда старуха отошла от автобуса, и выбрался наружу. «Может дернуть отсюда со всех ног? – промелькнуло в голове»

- И не думай, - старуха повернулась и пригрозила мне скрюченным пальцем.

- А ели я побегу, что ты со мной, старая, сделаешь?

- Все равно, никуда не денешься, у тебя же смертельная болезнь.

Я и забыл, как последние два месяца мучался. Нет, назад не хочу. Будь, что будет, так, по крайней мере, не раскалывается голова и не болит тело. Боль в последнее время доконала совсем. Не помогали даже очень сильные наркотики. Плюс бессонница и мысли, не дающие забыться ни на минуту.

- Да идешь ты? – рассердилась, наконец, старуха.

- Иду, - я покорно поклонился и поплелся к дому.

В первой квартире напротив почтовых ящиков мы остановились.

- Звони, - коротко приказала старуха.

Я удивленно глянул на звонок и нажал. «Сама что ли не могла? – пробурчал я, пытаясь угадать, кто подойдет к двери.

Однако прошло несколько минут, никто так и не открыл.

- Звони еще, - потребовала старая, - я чувствую, он тут.

Я позвонил еще раз, и действительно, по ту сторону послышались шаркающие шаги.

- Кто? - прозвучал недовольный голос за дверью.

Я вопросительно глянул на старуху и не увидел ее рядом.

- Я, - жалобно простонал я, оглядываясь по сторонам, - куда она подевалась, в самом деле?

- Что надо?

Я потоптался на коврике. Откуда я знаю, зачем.

- Ну, говори, а то не открою.

- Да не знаю зачем, она меня притащила сюда, а теперь исчезла.

- Что ж с тобой делать? Ладно.

Замок щелкнул и дверь открылась.

- А, - сказал старик, будто мы давно были знакомы, - это ты?

Меня так удивило его обращение ко мне, что я даже оглянулся, но на лестничной клетке кроме меня по - прежнему никого не было.

- Заходи, - нетерпеливо проговорил старик, - квартиру выстудишь, осень нынче ранняя.

Я подумал, что если бы меня здесь не знали, то наверняка ни за что не пустили. Немного потоптавшись на месте, я вошел в квартиру. Непроглядное горло коридора неприятно пахнуло на меня сыростью и запустением.

- Один живешь? – я огляделся, но ничего кроме обшарпанных стен коридора не увидел.

- Остальных коммунальщиков давно расселили, я остался. Все равно на снос еще не скоро. Это она тебя послала?

Я поежился: «На лбу что ли у меня написано?»

- Думала не пойду, и правильно подумала, - вдруг с ожесточением начал старик. – Пусть других берет. Война не взяла, а тут какая - то язва. Не пойду я, так и передай, и пусть больше никого не подсылает, сказал же, сам позову. А тебя я знаю, ты ж доктор мой, я у тебя в больнице лежал, а ты все говорил, что резать надо. И тебя скрутила, значит, лихоманка? – он язвительно прищурился, а я от стыда покрылся испариной.

Не сказать, чтобы я был плохим врачом, но то, чему меня учили в институте, почему-то не всегда помогало моим пациентам. Да и чаще это были старики, которым просто не хотелось умирать, вот они и цеплялись, как могли, за жизнь.

- Что ж, не пойдешь со мной? – с сомнением переспросил я.

- Нет, - отрицательно покачал головой старик, - никто меня там не ждет и никому я там не нужен, ступай один.

Я потоптался еще некоторое время, пытаясь представить, как на все это посмотрит старуха и ничего не придумав, решил, что на этом моя миссия закончена.

Старуха встретила меня жестким недоверчивым взглядом.

- Тебя только за смертью посылать, - недовольно пробурчала она, кряхтя, залезая в автобус.

Я подхватил ее под мышки и помог забраться на ступеньку. Под широким, черным балахоном я не почувствовал плоти. Острые кости больно впились мне в ладони.

- Не хватай, - сердито отрезала старуха, и глаза наши встретились.

Ничего страшного и неприятного я в них не увидел. С другой стороны, почему я ждал, что она должна быть кровожадной и жестокой, как маньяк? Просто человек делает свое дело. Человек, это я, конечно, хватил. Старуха уже давно не была похожа ни на женщину, ни на мужчину. Мешок с костями.

- Поехали, - вывела меня из задумчивости старая.

Я поднялся в автобус, и тот поехал, при этом в кабине я не заметил водителя. Его не было в начале нашего путешествия, он не появился и теперь. Однако ничего странного в этом я не увидал. Какая разница? За это время столько уже произошло удивительного, что мне просто надоело удивляться.

У старого пятиэтажного дома мы вновь остановились.

- Мне с вами? – предугадал я.

- Да, идем.

На этот раз это была молодая девушка. Приглядевшись, с трудом узнал ее. Раньше она была молода и привлекательна. Я вспомнил ее сразу. Она была серьезно больна, и никакие пилюли, которые я выписывал ей, не помогали. Девушка угасала на глазах. И вот я, именно я, тот, кто был призван не допустить такого исхода, пришел за ней, чтобы проводить ее в царство холода и забвения.

- Доктор, как хорошо, что вы пришли, – обрадовалась она, увидав меня у своей кровати, - а то мне так плохо.

Она с трудом улыбнулась, но тут же помрачнела, приметив за моей спиной старуху.

- А ее вы зачем привели? – удивление появилось на лице девушки, придав ее миловидному лицу выражение обиженного ребенка, - как же так, доктор, вы никогда не говорили мне, что мое положение так серьезно.

- Я и сам не думал, - растерялся я, - вы никогда не выглядели больной девочкой.

- Я не пойду с ней.

- И не надо, - вмешалась старуха, оттирая меня в сторону, - иди с ним.

- А куда.

- Куда и все.

Старуха приподняла за плечи больную и посадила ее. Потом она сбросила одеяло и обнажила бедняжке ноги.

- Мои тапочки, - больная слабо пошевелила рукой, указывая на пол.

Старуха достаточно проворно для своих лет опустилась на колени, подняла тапочки и надела их на ноги несчастной.

- Я пойду так? – девушка заколебалась.

- Накинь что-нибудь на плечи, - предложила старуха, хотя и я и она понимали, что там, куда мы следуем, не нужна одежда.

Скорее всего, кофта нужна была для того, чтобы прикрыть болезненную наготу девушки.

- Я давно уже не вставала, - жалобно сказала девушка, выходя из квартиры и прощально оглядываясь, - и вдруг вспомнила, - мама, я же не попрощалась с мамой. Мама! - крикнула она и тут же из кухни выбежала женщина.

- Алесечка! – она бросилась мимо нас к кровати и рухнула возле нее на колени.

Я прижал ошеломленную девушку к себе и вывел из квартиры.

Теперь поездка показалась мне куда более веселой, чем раньше. Постепенно Алеся вышла из шока, перестала трястись, как осиновый лист и даже начала улыбаться. Так же, как и у меня, у нее больше ничего не болело. Голова впервые, за столько месяцев, прояснилась и впервые, как это не странно, появилось желание жить.

Двоица на задних сидениях перестала меня вдруг раздражать и, оглянувшись на них, я решил поприветствовать их.

- Что кислые такие? – решил я выбрать непринужденный тон общения, - что жметесь в конце, пересаживайтесь к нам, в одном направлении едем.

Один пассажир хмуро глянул в мою сторону и беззвучно зашевелил губами.

- Не слышу, - прокричал я в ответ, надеясь, что меня не посылают.

- Да что ты пристал? – возмутился второй, - не видишь, у человека горе.

- Какое же у него может быть горе?

Алеське показалась моя шутка забавной, и она засмеялась. Старуха резко обернулась и усмирила ее взглядом.

- Умер он, вот и переживает.

- А ты?

- Я, другое дело. У меня там жена, я еду как бы на обжитое место.

- Пусть переживает, - махнул я рукой. Тогда ты пересаживайся, все веселее будет.

- Нет, покачал головой, давайте вы ко мне, вроде, как и от смерти подальше.

Мы с Алеськой переглянулись и, не сговариваясь, посмотрели на старуху. Но та то ли не расслышала шпильку в свой адрес, то ли сделала вид, но даже не пошевелилась. Мы покинули свои места, и пересели на другие.

- Зачем едем, куда? – заунывным тоном протянул тот, что переживал сильнее всех свое новое положение.

- Так не говорит же, - кивнул его спутник в спину старухе.

- Устала старая, - пожалел я сгорбленную спину организатора поездки.

На этих словах старуха повернула свое изможденное лицо и жалобно проговорила:

- Веселитесь, измываетесь? Не знаете, каково работать, вот так без помощников и выходных.

Она встала со своего места и, содрогаясь при каждом толчке автобуса, поплелась к нам.

- Ну вот, дошутились, - вздохнула Алеська, прижимаясь ко мне своим хрупким тельцем.

- Ничего она нам не сделает, - успокоил я девчонку на ушко, смотри какая она старенькая, еле ноги волочит.

Старуха оглядела нас материнским взглядом и пожаловалась:

- Хорошо, хоть автобус дали, а то ведь раньше каждого на себе таскала. И не все такие послушные были, как вы. Особенно с некоторыми тяжело, ну теми, которые командовать любят. Помнится и я тогда помоложе была, так настоящие бои приходилось выдерживать. На его стороне армия врачей, доктора наук, а против них только я. Замахнусь, бывало, косой…

- А где ж теперь твоя коса, бабушка? – Алеська расчувствовалась первой.

- Отрезали мне косу, когда я еще в девичестве была, надругались, - и тут же осеклась, - о чем это я, ах о косе. Замахнусь косой, а она блестит сталью на солнце, то-то переполох делается, а теперь не могу поднять ее деточка, тяжела.

Старуха вытянула вперед костлявые руки.

-Видишь, как дрожат пальцы.

- Что ж ты теперь безоружная ходишь? – удивился я.

- А зачем мне оружие, - засмеялась старуха, - что я с вами, со жмуриками, сама, что ли не справлюсь? Да и ни к чему вам от меня бегать, это ни от вас и не от меня зависит.

Заболталась я с вами, - спохватилась вдруг старуха, - а тем ни менее в нашем стане одного не хватает, - она укоризненно посмотрела в мою сторону.

Я с трудом выдержал взгляд, и когда она отвернулась, вздохнул с облегчением.

- Что-то не так? – участливо поинтересовалась Алеська, беря мою холодную ладонь в свои руки.

- Понимаешь, тот старик, который должен был сегодня быть с нами, у меня лечился. Сегодня смерть к нему шла, да меня с собой прихватила, а он с нами не пошел. Так получается, я его и в земной жизни угробил, а от подземной спас?

- Не думай много, - посочувствовала Алеська, ведь и меня ты угробил, но теперь это не важно.

- Это не я, Алесь, поверь мне, - вдруг прорвало меня, - это медицина наша, тебе у старушки надо было лечиться, я хотел посоветовать, да переступить через себя не смог. Не верил я ни во что в это. Мне и сейчас кажется, что я сплю.

- Как же, спишь, - наконец подал голос тот, что страдал больше всех, - вот из-за таких как ты мы все и оказываемся раньше времени в могиле.

- А вы что же, небось, до болезни свое здоровье берегли очень? Ни пили, ни курили, ни переедали и регулярно спортом занимались? – возмутился я.

Оппонент насупился и отвернулся.

- Где искать будем? – старуха жестом остановила автобус, - у кого какие предложения?

- Надо походить по знакомым, - предложил наш не унывающий сосед.

- Ну да, и с какими глазами ты к ним придешь? Здрасте, не хотите ли совершить путешествие на тот свет, - старуха скривилась, тут подойдет только доброволец.

- А можно какого-нибудь неприятного человека? – подала голос Алеська, - вот у нас, например, сосед, он алкоголик и затапливает нас все время, а еще он так материться, что слышно в соседнем доме.

- Ну конечно, - одернула Алесю старуха, - может вам еще и полномочия судей раздать?

- Нам надо разделиться, - предложил я, - так кто-нибудь из нас обязательно найдет желающего.

Эта идея старухе понравилась. Она удовлетворенно кивнула головой и напомнила, что времени у нас только 24 часа. Я попытался выяснить, почему именно столько, но та только отмахнулась:

- И так слишком много, - сказала она на прощание.

Я пожелал удачи товарищам по несчастью, а Алесю поцеловал в щеку.

- Нет, - запротестовала Алеська, - я пойду с тобой. Я одна ничего не сделаю, да и боюсь я.

Пришлось ее взять с собой, да и признаться, я был рад, что она решила пойти со мной. Вдвоем как-то сподручнее и действительно не так страшно.

Когда автобус старухи скрылся из виду, я вдруг неожиданно прозрел. Сам то я еще выглядел ничего, но моя спутница, одетая в тапочки, ночную рубашку и старую растянутую кофту, стала притягивать к себе любопытные взоры. Надо было что-то предпринять.

- Катька, - вдруг вспомнила Алеська, отвечая на мое замечание о ее внешнем виде. Здесь живет моя полдружка Катька. Пару чулок и платье она для меня не пожалеет.

Катькой оказалась смешливая толстушка, Алесина одноклассница. Она с юмором прокатилась по Алеськиной внешности, пытаясь угадать, из какой больницы та сбежала.

- Слышала я, Алеська, что тебе плохо, но не думала, что настолько, - упражнялась Катька в остроумии, подбирая однокласснице одежду. – Платья все широкие, на меня, затянешься пояском и вполне добежишь до дому.

- Ага, согласилась Алеська и, не стесняясь меня, скинула рубашку сразу вместе с кофтой, вывернув и то, и другое на изнанку. Ее тонкое, белое тельце с детской грудью тут же посинело и покрылось мурашками.

Я стыдливо отвернулся.

- Твой? – Катька кивнула в мою сторону.

- Неа, - беспечно мотнула головой Алеська.

- А чего ж ты перед ним раздеваешься?

- Он мой бывший врач, - пояснила Алеська, и я подумал, что зря засмущался, потому что не раз видел ее без платья у себя в кабинете на приеме, только тогда она была не такая худая.

- Чай пить будите или обойдетесь? – гостеприимно предложила Катька.

- Нет. Будем, - одновременно согласилась Алеська, и отказался я.

- Значит, ставить чайник?

- Нет. Ставь, - опять в один голос сказали мы.

Катька покачала головой и развела руками.

Спустя пятнадцать минут мы сидели за обеденным столом и пили чай. Катька шумно дула в блюдце и жаловалась на судьбу.

- Мужиков приличных нет. Никто меня полюбить не в состоянии. Все относятся, как к вещи, а я хочу, как к человеку. Зарплату маленькая. Никакого просвета. Сдохнуть, бы что ли скорее.

До этого момента Катькины сетования на жизнь не трогали меня никаким образом, но упоминание о смерти заинтересовало меня.

- Есть желание? – полюбопытствовал я осторожно.

- Что? – не поняла Катька.

- Есть желание расстаться с жизнью.

В это время я взял нож, чтобы намазать на хлеб масло.

Катькины глаза расширились и я понял, что она решила, что я сейчас же ее и порешу, этим вот ножом.

- Нет, - бросил я нож и взял маленькое печение с тарелки, - вы меня не так поняли.

- Не пугай ты ее, - засмеялась Алеська, - это она так о смерти заговорила, как бы понарошку.

- Ага, - только и ответила Катька.

- Ты что, совсем с ума сошел, - выругала меня Алеська на улице, когда мы вышли из Катькиной квартиры. - Мало того, что она решила, что мы сумасшедшие, так ты еще ее ножом вздумал пугать.

- Ничего я не вздумал, - попытался объяснить я, но под напором Алеськи смолк и только согласился с тем, что вышло не хорошо.

Однако час отпущенного нам времени прошел. А я еще не придумал, где взять добровольца на тот свет.

- Если ходить туда-сюда по улицам, можно наткнуться на кого-нибудь, кто захочет выброситься

из окна или кинется под машину, - предположила Алеська, шаря глазами по окнам. Знаешь, как много сейчас народу кончают самоубийством.

- Знаю, - согласился я, хотя понимал, что идея утопична и в корне неправильна.

У кинотеатра мы остановились.

- Как в кино хочется, - Алеська встала перед афишей, как вкопанная, - не поверишь, захотелось, как в последний раз. Сходим?

Я прикинул в уме по времени и решил, что какие-то два часа не решат в нашей судьбе ничего.

Фильм был откровенная мура, но никогда и ничего я не смотрел с большим удовольствием. Рядом сидела Алеська. Она, не отрываясь, глядела на экран и шумно реагировала на происходящее. Если в фильме начиналась борьба, Алеська вскрикивала и маска боли и ужаса застывали на ее лице. Во время любовных сцен ее рука тянулась к моей, и она нежно гладила ее. Однажды бедняжка даже поцеловала меня, так она обрадовалась за героя, вышедшего «сухим из воды». Конец фильма был убийственен. Алеська плакала, как ребенок, навзрыд и с чувством глубокого удовлетворения. Я держал в объятиях ее хрупкое тело и молил Бога, чтобы это не кончалось никогда. Но картина кончилась, и немногие зрители потянулись к выходу. Пришлось покинуть зал и нам, хотя я стоял бы и стоял так, обнявшись с молоденькой и глупенькой Алеськой.

На улице она стала канючить, что ни разу не каталась на колесе счастья.

- Мне всегда казалось, что голова моя перевесит, я перегнусь через перила, упаду вниз и непременно разобьюсь. Но теперь-то я знаю, что на колесе со мной ничего не случится.

Пришлось мне вести ее в парк Победы на колесо. Там мы прокатились на лодочках, лошадках, паровозиках и на всех остальных качелях и каруселях.

Потом она захотела есть. Пришлось вести ее в ресторан. Ее широкое платье болталось на ней, как парус на иголке, но все равно выглядела Алеська симпатично и заманчиво. Естественно, памятуя о том, что в нашем распоряжении осталось всего несколько часов, и больше в нашей жизни ничего такого не случится, мы заказали самые изысканные блюда и вина. Наевшись и напившись до отвала, в приятном расположении духа, мы выкатились из ресторана и констатировали, что нам осталось на выполнение задания одиннадцать часов.

- Теперь я хочу тебя, заявила захмелевшая Алеська и повисла у меня на шее. Пришлось везти ее к себе домой. Естественно, мы занимались любовью, но не в той единственной комнате моей однокомнатной квартиры, где я так долго болел и умирал, а на кухне. Запах боли, и отчаяния крепко засел в стенах моего жилища. А кухня, пахла кухней. Я разложил гогочущую Алеську на маленьком диванчике, и мы занялись любовью, как в последний раз. Безмятежно и радостно мы провели остаток ночи.

Утром я растолкал Алеську и мы, сонные, голодные и полупьяные потащились к старику, который отказался идти со смертью.

- Что притащились? – старик встретил нас настороженно.

За чаем с баранками мы и рассказали, зачем пришли.

- Да, - протянул старик, - знать серьезно она за меня взялась, - житья не дает, ходит и ходит. А скажу по секрету, ведь влюблена она в меня. Встретились мы с ней на войне, лицом к лицу. Я молод, хорош собой был. И она недурственна. С черной косой, брови в разлет, талия с ладонь. Лежу я как-то после боя, в небо смотрю. А оно голубое, голубое. Наклоняется надо мной вдруг женщина молодая, да такая красивая, глаз не оторвешь. Думаю, точно смерть моя пришла. А она посмотрела на меня и влюбилась. Говорит: « Красив ты парень, жаль тебя забирать-то». А я ей и говорю: «Так погоди чуток». А она мне отвечает: «Поцелуешь, отпущу тебе пять лет». А что, девка она хорошая, поцеловал я ее, а в знак нашей договоренности отсек я ей косу на голове кортиком. «При мне, - говорю, - будет, если забудешь». Взъярилась она. Да ничего не сказала, знать так полюбила. Так за поцелуями и ходит ко мне вот уже сорок лет. Только в этот-то раз я ей отказал. Больно уж стара стала. А может зря. Я ведь так ни на ком и не женился. Судьба она мне что ли? Наверное, я тогда умереть должен был, а не сейчас.

Рассказ прервали всхлипы Алеськи.

- Какая грустная история.

- Да уж, - согласился старик и начал собираться.

Он долго возился в комоде, достал документы, немного денег, книжки на свет, газ и воду и дал их мне.

- Зачем, - удивился я, - мы ж с тобой пойдем

- Ты ж ничего не понял, это она мне во вред по пять человек в день забирает, чтобы мне стыдно стало. Не три, не два, а пять. За каждый, прожитый без меня годик по одному.

И все же я за ним пошел, за этим стариком. Надо же было показаться старухе, что не сбежал я.

Она стояла именно в том месте, где мы условились встретиться. Рядом с автобусом, старая и сгорбленная. Те двое, уже сидели в салоне и мрачно смотрели в окно. По всей видимости, им никого не удалось привести. Старуха заметно нервничала. Но как только она увидела, кого я привел, мгновенно переменилась. Пропал горб на спине, исчезла старческая осанка. Она засуетилась, расправила плащ на впалой груди, которая вдруг налилась и откинула капюшон, под которым все это время скрывалась. Молодая, чернобровая женщина предстала передо мной и стариком. Не было больше старухи. Была красавица, изящная, свежая и улыбчивая. С сияющим лицом она подошла к старику и обняла его за плечи.

- Ты пришел сам, - ласково сказала она.

- Я решил на тебе жениться, наверное, мне надо было сделать это раньше, но я был глуп и думал перехитрить судьбу.

- Ты стал совсем взрослым, - сказала женщина и погладила седые волосы старика, садись в мой автобус. Ей, вы двое, - крикнула она тем, кто сидел в автобусе, а вы выходите, для вас сегодня автобус не едет

- Мы не поняли, - робко проговорил один, боясь поверить в чудо.

- Выкатывайтесь, - засмеялась женщина, - мне сегодня будет не до вас, и завтра.

- И после завтра, - подхватил старик улыбаясь.

В спешном порядке бедолаги покинули автобус.

Я еще некоторое время потоптался на месте и, не оглядываясь на отъезжающий автобус, отправился к Алеське, которая ждала меня в квартире старика.

Холодный, ноябрьский ветер, продувал мой свитер насквозь. Раньше я бы обязательно заболел воспалением легких и умер только от одной мысли об этом, но теперь я знал, что смерть надолго занята и ей не до моих болячек. Может быть, я еще успею и детьми обзавестись, подумал я, вбегая в подъезд.

- Ты пришел, - повисла у меня на шеи Алеська.

«Как, оказывается, просто зацапать мужика в мужья, - мелькнуло у меня в голове перед тем, как ее теплые губы насмерть впились в меня. Ох, уж мне эти роковые поцелуи».