Детство еврейской разведки

Авраам сбежал из Сирии, чудом перебравшись через турецкую границу, где был тяжело ранен. Мордехая чуть не казнили в Тегеране ребенком, когда он стер с фасада школы надпись «Смерть Израилю!» О том, что она еврейка, Дина узнала от исламских активистов в Александрии. Сейчас все трое служат в израильской разведке.

Глядя на кадры чудовищных разрушений, которым подвергся древний Алеппо, Авраам невольно вспоминает свое детство. Он провел его в одном из кварталов этого некогда крупнейшего города Сирии. Во времена Османской империи Алеппо вообще считался третьим по значимости городом после Константинополя и Каира. Жизнь евреев в 70–80-х годах XX века в Сирии не была лёгкой. Официальные притеснения со стороны властей чередовались с погромами и нападениями местных, вымещавших свою злобу за проигрываемые Израилю войны. Были и поджоги синагог, и публичное сжигание свитков Торы. А в 1973 году, сразу после разгрома сирийцев в Войне Судного дня, когда Авраам был ещё совсем ребёнком, толпа убила его дядю.

Были и более спокойные времена. Не выделяясь, не демонстрируя своё еврейство и, конечно, не упоминая об Израиле, евреи могли ужиться со своими христианскими и мусульманскими соседями. Хотя с самого детства Авраам знал, что тайная полиция контролирует каждый шаг представителей еврейской общины – регулярно проверяют школы, наведываются в лавки. А потому относительно свободно можно чувствовать себя лишь дома.

Иврит Авраам знал только из священных текстов и молитв. В семье говорили на арабском. Он, закончивший христианскую школу, настолько полюбил арабскую литературу, что даже сдавал по ней один из выпускных экзаменов. Но во второй половине 80-х еврейские семьи Алеппо стали внезапно исчезать, прямо одна за другой. Авраам просто в какой-то момент обнаруживал, что очередной его друг не пришёл в школу. Никаких известий от пропавших больше не было, но все в общине знали – люди бежали из Сирии в Израиль. Говорить об этом вслух, однако, было слишком опасно.

Решилась на бегство в итоге и семья Авраама. В один из дней они просто вышли из дома, оставив всё, что у них было. Проводник ждал их за городом. Долгое и опасное путешествие завершилось переходом турецкой границы. Здесь и развернулась драма. Отставший от остальной семьи Авраам натолкнулся на турецких солдат, и они прострелили ему ногу. Спасли его тогда только сбережения отца, который вернулся за раненым сыном и откупился от пограничников.

Первые три месяца в Израиле Авраам провел на больничной койке – но несмотря на усилия врачей и две операции, рана, напоминавшая ему о бегстве из Сирии, так никогда и не зажила до конца. Но год спустя 19-летний Авраам уже был бойцом израильской армии. Его знания нюансов сирийского диалекта в арабском языке оказались крайне востребованы в разведке. Авраам служит уже почти 30 лет, учит арабскому языку юных курсантов. По долгу службы он внимательно следит за программами и сериалами арабских телеканалов. Только вот новости из Сирии смотреть не любит – слишком больно видеть то, что там сейчас происходит.

***

Мордехай родился в 1977 году в Тегеране в семье богатого торговца, одного из лидеров еврейской общины города. Ему было два года, когда шах Реза Пехлеви бежал из страны, а аятолла Хомейни вернулся из парижской ссылки победителем. После этого переворота дела отца шли всё хуже – впрочем, тогда ухудшалось экономическое положение всей страны в целом, что было логично на фоне изоляции Ирана от всего остального мира. Евреям, ещё недавно гордившимся тесными связями Ирана и Израиля – неподалеку от дома Мордехая, например, израильская строительная компания «Солель боне» построила целый столичный квартал, – теперь приходилось тщательно скрывать свои корни. И уж точно помалкивать о сионизме.

Хотя школа, где учился Мордехай, была еврейской, всё руководство в ней было мусульманским. «Смерть Америке, смерть Израилю!» – скандировали каждый день ученики, выстроившись на утренней линейке. Вдоль фасада школы протянулась цитата из аятоллы Хомейни: «Израиль должен быть стёрт с карты мира!» И как-то раз 11-летний Мордехай, воспитанный дома на совершенно иных взглядах, решил совершить поступок. Вечером в пятницу, когда взрослые молились в синагоге напротив, он соскрёб со стены школы цитату лидера исламской революции.

Мордехай был уверен, что его никто не видел, но он ошибался.

По распоряжению властей еврейские школы были обязаны открываться и в субботу. Так что уже наутро на ежедневной линейке директор школы сообщил: «Накануне было совершено преступление против ислама. Известен и преступник». Следом в микрофон была произнесена фамилия Мордехая. Побоями перед строем, как за обычное хулиганство, дело не ограничилось. Директор не собирался видеть в его поступке детскую шалость – он рассматривал произошедшее как политическое преступление. Лишь щедрая взятка, вовремя предложенная родителями Мордехая, и полное восстановление ими надписи на стене школы помогли замять историю. Вместе с тем стало ясно, что оставаться дольше в Иране опасно.

По законам Исламской республики выехать за пределы страны еврейская семья целиком не могла. В итоге в «заложниках» остался отец. А мать со всеми детьми, включая Мордехая, отправилась в Европу вроде как в отпуск, но на деле тут же обратилась в ближайшее израильское посольство. Через две недели они все уже были в Иерусалиме. Здесь Мордехай познакомился со своим старшим братом, который сбежал в Израиль раньше, спасаясь от призыва на ирано-иракскую войну.

Отец, который благодаря своим связям и деньгам помог бежать из Ирана многим еврейским семьям, надеялся выехать из страны по поддельным документам, но был схвачен и арестован. Ему невероятно повезло – он не умер от пыток, и выкупленный родственниками, давшими взятку, оказался на свободе. Не теряя времени, он бежал с контрабандистами через пустынные районы, где едва не погиб, но всё же добрался до Израиля.

К этому времени Мордехай со своим знанием персидского уже оказался в военной разведке. Его служба пришлась на начало нулевых, когда необходимость в знатоках фарси стала расти с каждым днём. Вскоре Мордехай стал не только майором, но и главой курса по обучению призывников военной разведки персидскому языку. У него есть мечта – однажды, когда всё будет совсем не так, как сейчас, вернуться в Иран в качестве военного атташе еврейского государства.

***

В жизни 15-летней уроженки Александрии Ролин Абдаллы слово «еврей» было сродни ругательству, им обозначался любой странный, чужой человек. Именно поэтому её уютный мир рухнул, когда в их дом ворвались пять вооружённых исламских активистов. Они искали отца, называя ее саму, мать и братьев евреями.

В какой-то момент раздались выстрелы. Она, закрыв глаза, истошно орала, уверенная, что её братья и мать уже мертвы. Но всё обошлось. Исламские активисты пришли, лишь чтобы напугать семью. Однако они потребовали, чтобы «евреи убирались вон» в течение ближайших дней, угрожая, что если кто-то из детей осмелится пойти в школу – его украдут. Затем они забрали семейные машины, стоявшие в гараже, и ещё долго ездили на них вокруг дома, стреляя в воздух.

Через несколько дней дед собрал всю большую семью, и Ролин осознала «страшную правду». Это был настоящий шок. В школе их учили тому, что Израиль – вражеское государство. Однажды она даже приняла участие в демонстрации, размахивая флагом ООП. Теперь она поняла, почему в своё время родители спешно перевели её из мусульманской школы в христианскую, когда она с гордостью рассказала им, что увлеклась изучением Корана. Вот почему не пускали её ни в мечеть, ни в церковь.

Она не собиралась, не хотела уезжать в страну врагов. Дед её успокаивал, объяснял, что израильтяне не такие уж плохие, но она всё равно плакала навзрыд всю дорогу из Александрии в Стамбул, а затем в Израиль. Успокоилась она лишь в аэропорту, когда окружившие её люди, говорившие на непонятном языке, стали улыбаться ей и дарить какие-то сладости. Потом они встретили родственников, которые, как оказалось, уехали в Израиль ещё раньше.

Прошло несколько лет, и Ролин Абдалла, ставшая теперь Диной Овадия, попала в пресс-службу Армии обороны Израиля и взялась вести на арабском языке армейские страницы в социальных сетях. Её задача – рассказывать правду об Израиле и его армии. Дина гордится своей работой. Не смущает её и то, что за службу в израильской армии египетское правительство официально лишило её египетского гражданства.