Уязвимость добра: на примере Минска

Сегодня все, кто знают, как сильно отличается политический строй Белоруссии от обычного постсоветского кошмара в бывших республиках СССР, неизбежно задают себе вопрос: как? Почему? Каким образом такое могло получится? Почему такое большое количество людей решились предать самих себя и готовы растоптать будущее своих детей, переселив их из цивилизованного образа жизни (пусть и с недостатками – а у кого их нет) – в сумрачные гетто безнадёги? Гетто сомалийско-украинского типа, которые завершают путь земной те, кого американская политология обозначила термином «конченные страны» [1]…

Причину надо обозначить:

- Уязвимость иерархии коллектива.

- Неуязвимость аморфных трущоб.

Почему уязвим коллектив, например, работающего завода или фабрики? Дело в том, что кроме различий между людьми, вызванной их положением (завидным или незавидным) у коллектива есть органичное единство. В коллективе начальство угнетает подчинённых, этим раздражает их, но люди в нём нужны друг другу. Они делают одно общее дело, и потому ощущают свою нужность. И зачастую спекулируют ею.

У скопища в гетто обездоленных – никакого общего дела нет. Они не нужны друг другу, только мешают на помойках копаться друг другу. Зачастую они и не знают друг друга. Поскольку у «конченных» нет общности – у них нет и солидарности. Они не могут подняться на борьбу, как крупный социализированный коллектив, с его органическим единством, оскорблённым внутренними несправедливости в рамках единства.

Кажущийся парадокс в том, что забастовка может быть только на работающем, эффективном предприятии. Там, где выпускают продукцию, и потому прислушиваются к людям, её выпускающим. Там, где платят зарплаты, и потому есть, что делить. А в случае «перестроечной» деградации человеческой личность – есть, что растаскивать. Согласитесь, что если растаскивать нечего – то и всякий конфликт будет беспочвенным.

Кажущийся парадокс в том, что люди могут протестовать только против того государства, которому они нужны. То есть против социального государства. Оно даёт им работу – но мало платит (как они считают), оно даёт им инфраструктуру, жильё, образование, медицину, пенсии – но недостаточно (как им кажется).

Пока есть социальное государство – в нём возможен и вероятен социальный протест. Потому самые лучшие, с точки зрения цивилизованности образа жизни, государства – самые уязвимые для протестов. Там люди привыкли, что о них заботятся – и чуть что не так – громко вякают о своих правах.

А когда побеждает хунта, вроде украинской, бандитско-фашистского типа, то возникает вместе с ней асоциальное государство. Вы думаете, асоциальное государство – просто ругательство?

Нет, это научный термин, просто-напросто обозначающий власть, никому ничего не гарантирующую. Нет гарантий – нет и социума, каждый сам за себя, выживает, как умеет. Или вымирает. На Украине вымерло и разбежалось половина населения – а революции нет. В Белоруссии никто не уничтожается средствами экономического геноцида – а революция есть.

Причина нам ясна: нет социального государства, нет и социального протеста. Самый радикальный способ избавиться от древесных грибов-паразитов – избавиться от деревьев. Вне социального государства у социального протеста нет почвы произрастания.

Какими бы чудовищными и омерзительными ни были практики на территории либертарианского «дикого поля» – они не могут вызвать осмысленного и коллективного противодействия в виде массового протеста.

Мы говорили выше, что на работающем заводе возможна забастовка. А на закрытом заводе она возможна?!

Вот сами вообразите этот дурдом: пришли люди на руины, поросшие деревцами, сели и стали бастовать. Как? И зачем? Они не работают? Так их и раньше никто не заставлял тут работать. Они не потерпят? А, собственно, чего? Они остановили? А что именно они остановили на руинах закрытого завода?

Даже если люди соберуться бастовать на закрытом предприятии, этому никто не будет препятствовать, потому что это никому ничем не мешает. Вы можете не работать на закрытой фабрике, а можете не работать дома. Фабрику для того и закрывали, чтобы лишить вас работы – какая тут забастовка?!

Весь протест революций выстроен на том, что человека принуждают делать что-то, чего он не хочет делать.

А если человека ничего не заставлять делать (и при этом ничего ему не давать) – в чём будет суть его протеста?

Самый простой способ покончить с организованными, массовыми протестами – сказать: всё, ребята, разбегаемся, никто никому ничего не должен! В этой ситуации всякий массовый, организованный протест теряет смысл. Общество дробиться на атомарные личности, которым не с чем бороться, кроме как друг с другом. В рамках блестяще описанной Т.Гоббсом «войны всех против всех». И блестяще используемой США для уничтожения социального пространства стран-конкурентов.

Нет принуждения – не за что зацепиться организованному массовому протесту. На тонущем корабле бессмысленно обсуждать курс или поведение капитана, или права матросов. На тонущем корабле нет больше ни капитана, ни матросов, ни пассажиров. Все становятся равны в статусе утопающих.

На тонущем корабле каждый ищет личное плавсредство, чтобы уплыть подальше от разверзающейся воронки. Никто уже не думает о корабле – все думают о личной шлюпке или спасательном круге.

Как говорит диалектика – наши достоинства – продолжения наших недостатков, и наоборот.

Слабостью Лукашенко оказалось именно то, что всегда считалось его силой, вызывающей уважение: его ответственность перед населением, его упорное и решительное спасение всех – вопреки гримасам мировой экономики. Его отказ выбрасывать за борт ту или иную группу населения – в угоду желающим «облегчить корабль».

Мало хлебнувшее либерал-фашизма население (Лукашенко остановил беспредел уже в 1994 году, нам и не снилось!) – уверовало в собственную незаменимость, значимость, важность и одержимо чисто-советским «бредом неуязвимости» [2].

Население у Лукашенко пристроено к делу. Будь оно – как в большинстве конченных бантустанов, неприкаянным – у него бы заметно убыло тонуса, брутальности и энтузиазма безобразничать.

Психологи говорят, что дети плачут тем охотнее, чем быстрее к ним на выручку спешат взрослые. Если ребёнок понял, что на его плач никто не прибегает – он довольно быстро отучается плакать. Ведь от природы слёзы – это призыв о помощи. Если твёрдо знаешь, что никто тебе на помощь не придёт, просто некому – зачем этот призыв повторять?

Нечто подобное связано и с деволюциями, разрушающими до первобытного состояния социальные государства высокой цивилизационной степени организации: такие, как СССР, Белоруссия и т.п. Объясняю анатомию процесса:

-Там, где есть единство дел и цели – есть и иерархия.

-Где есть иерархия – там есть люди завидного и люди незавидного положения (сверху и снизу).

-Люди незавидной роли, рядовые – сердятся и злятся, копят раздражение против начальства, генералов. Они всегда рады дать этому гневу ход – если предоставляется возможность. Подтвердить, что генералы ведут себя плохо, бесчестно, сами жрут, а рядовым не дают, обманывают и т.п.

-На этой «психологии обиженных подчинённых» играет майданная сволочь.

Грубо говоря, она отменяет генералов, и всем желающим раздаёт генеральские погоны, чем безумно привлекательна для наивных людей. Другое дело, что такие погоны, розданные всем – не более, чем сувенир, для жизни бесполезный!

Не могут все стать генералами иначе, кроме как на первобытной, гоббсовой войне всех против всех. На той-то войне «1 человек = 1 армия», и потому он сам себе, одинокий бандит, и генерал, и главнокомандующий, и кто захочет. Но только сосед, такой же одинокий бандит, атомарная личность – никаких его чинов не признаёт, потому что сам себя этими чинами наделяет…

Поехали, читатель, наоборот по нашей логической цепочке:

-Люди незавидных ролей отказались их исполнять.

-Рухнула иерархия в системе. Каждый суслик – агроном!

-Рухнула иерархия – рухнули и единство дел, и единство целей. Исчезло общество, как социум. Появилось на его месте скопище грабящих и насилующих друг друга первобытных гоминид.

- Американцы решили свою задачу: вместо альтернативы сплочённой и организованной силы перед ними теперь болото бессилия, в котором каждая кочка «суверенна», но с американского вертолёта расстреливается так же легко, как питекантроп с дубиной.

Мало кто понимает, что соединение свободы воли, формального равноправия граждан и частной собственности не даёт, и не может дать в итоге ничего, кроме фашизма.

Феодальное общество избегало гитлеровщины и её чудовищных истребительных практик только лишь потому, что роли в феодальном обществе фиксированы от рождения. Человек рождался графом или мужиком, и ни о каком формальном равенстве их никто речи не вёл. Тем и спасались от Освенцимов и Бухенвальдов, и английских лагерей смерти.

Но если вы одним и тем же ртом сперва уверяете людей, что они рождены равными и свободными, а потом говорите – хватай благ каждый, кто сколько ухватит – вы же их толкаете на неизбежную резню, на необходимость взаимного истребления! Неужели непонятно?!

Иван с рождения знает, что равноправен с Петром. Но у Петра мельница, а у Ивана только драные лапти. Делиться мельницей с Иваном Пётр не хочет: говорит, моя частная собственность. Ивану остаётся только одно: пойти и убить Петра, и взять то, чего тот не даёт.

А что с этим сделаешь, без отмены частной собственности? Естественно, Пётр не хочет, чтобы Иван его убил. Пётр нанимает громил, прикармливает профессиональных убийц, растит целую плеяду беспринципных наёмников – чтобы отбиться. Эти громили дубасят Ивана – за каждое покушение на частную собственность Петра, а часто и просто так, для разминки и тренировки… Иван же, с одной стороны, всё это терпит, а с другой – всё время думает, как бы это кубло вокруг Петра уничтожить! Где бы найти топор поострее и «красного петуха» пожарче?

А что такое фашизм? Это и есть фашизм!

Фашизм есть насильственная защита собственником захваченной им (давно или недавно – неважно) собственности.

Сперва представитель «захватного права», конечно, пытается без насилия! Кто бы спорил?! Он ласково проповедует ненасилие (когда хапнул себе от других достаточно), он не угрожает, а умоляет, призывает «не проливать крови»:

Товарищ первый нам сказал, что вы уймитесь,

Что не буяньте, он говорил, что разойдитесь…

А потом – что? Ну, пошевелите мозгами, что потом – если уговоры и ласковые увещевания не помогли? И толпа обездоленных, обделённых – «разошлась» только в том смысле, что «расходилась»?

Когда уговоры не помогают, и убедить разойтись по-хорошему толпу нищих не получается – собственник переходит к силовой защите. А там уж какой закон? Там кто сильнее – тот и прав.

Любителям законности стоит напомнить, что закон – есть подчинение, а частная собственность – владение. Закону служат, Хозяин – господствует. Это же противоположные явления! Как их совместишь? Да никак! Там, где появится законность – там уж нет собственности (по крайней мере, полноты обладания ею). А где собственность – там нет места законности. Ведь владелец вещи потому и владелец, что может с ней что угодно сделать, в рамках полного произвола! А иначе он звался бы арендатором, временным пользователем, назначенцем и т.п.

Неужели это не ясно?! В каком же сумрачном состоянии сознания нужно пребывать, чтобы таких простейших и очевидных вещей не понимать?!

Cегодня об этом пишут даже либеральные газеты. Например, «Новые Известия» – далеко не «красный» листок, вышел с материалом, который процитируем целиком: «Свобода с голым задом: кого в реальности делают счастливыми революции» [3]

Большинству тех, кто выходит на акции протеста, в случае победы оппозиции придется жить в бедности.

Журналист Виктор Ядуха с большим сомнением оценивает перспективы протестного движения в Белоруссии, и особенно, если оно завершится успехом:

«Да, родина или свобода – это ложный выбор. Но свобода ли на том конце, вот вопрос. Программы альтернативных кандидатов в президенты Белоруссии, насколько я понял – это тотальная приватизация, рынок, турбо-капитализм. А это значит, минимум социала и свобода только для тех, у кого есть деньги.

Когда тебе нет тридцати, кажется, что уж тебя-то нужда обойдет стороной. Это как раз о тех, кто на улице. Но когда тебе 35-40 лет («в тридцать лет денег нет – и не будет»), странно топить за ультракапитализм с голым задом.

Вот сейчас я читаю об акциях протеста женщин в Минске. Благополучные на вид, ухоженные, хорошо одетые. Я не знаю, кто они и чем они кормятся – социально-экономический состав протестующих еще ждет изучения. Но как эти женщины будут выглядеть через год после рыночных реформ, когда новые собственники промпредприятий и международные агрохолдинги жестко оптимизируют непрофильный социал? Или, когда часть промышленности (с самой большой долей добавленной стоимости и самой сложной продукцией) обанкротится, не выдержав конкуренции на открытом всем ветрам рынке?

Там же дама-искусствовед говорит, как ее достал режим. Я бы на месте авторов заметки спросил, а кем она собирается работать после ухода Лукашенко. Потому что искусствоведы в рудиментарном советском количестве в новой рыночной Беларуси будут нафиг не нужны.

В 80-90-х я часто гостил у друзей в одном из легендарных писательских домов на «Аэропорте». В подъезде было меньше 30 квартир, их населяли литераторы и переводчики. Большинство из них были горячими сторонниками перестройки, без сожаления встретили распад СССР, приветствовали «национал-демократов» в отколовшихся республиках, заведомо прощая им пещерный ужас, что там творился. К миллениуму половина из них умерла в бедности, а процентов 20 эмигрировали в Израиль, потому что на пенсию там можно прожить.

А еще помню хорошую приятельницу и коллегу, крайнюю либералку. Она жила бедно в малюсенькой квартирке на окраине и искренне переживала то за одного, то за другого известного младореформатора. Отчуждение между низами и верхами еще не было таким зримым, но богатство видных сислибов уже было очевидно. И мы спорили, есть ли смысл бедному человеку топить за миллионеров в мире, где каждый, включая их, гребет под себя. И если в мире, который они строят, нет места даже для их рядовых идейных сторонников.

Вы знаете, как сложились судьбы большинства рядовых участников последнего киевского майдана? Я нигде не видел глубокого, с хорошей выборкой, изучения этой темы, но подозреваю, что они как жили в бедности, так в ней и живут. Если не хуже, потому что в целом Украина стала жить хуже.

А еще посмотрите архивные черно-белые фотографии участников полумиллионных митингов на Манежной в начале 90-х. Вглядитесь в эти одухотворенные, проникнутые поиском высоких истин лица разных национальностей. Как же ясно понимаешь сейчас, что дивном новом мире им было априори нечего ловить.

В дивном новом мире исчезли профессии многих участников этих митингов, оказавшись слишком сложными для сырьевой экономики. Те самые профессии – ученых, инженеров, преподавателей фундаментальных точных и технических дисциплин – которые давали им возможность гореть высокими идеалами. Но не сделали их устойчивее к манипуляциям…»

***

Характерно, что многие читатели поддержали позицию автора, взывая к разуму белорусов:

- Абсолютно верно! Уж народу точно не надо топить за капиталистов. Притом, что во всём мире люди наелись этого капитализма. Наоборот, топят за социализм. Посмотрите, что в мире творится! А тут надоел им Лукашенко. Менять шило на мыло? Оппозиция там, с одной стороны » за свободу», а с другой стороны неприкрытые бизнес-интересы. На это Лукашенко менять? Хотя, без батьки, всё будет намного жёстче. Хочется пожелать белорусам быть мудрее, и за любыми призывными речами видеть истинные интересы тех или иных ораторов, зовущих на баррикады. Не дайте задурить себе голову, люди!

Как говорится, «конец цитаты». От себя добавим, что бучи под предлогом «фальсификации выборов» разрушают самую базовую основу демократического мифа. ЭТИ выборы поддельны, говорите? Голоса неправильно посчитали?!

А те, ваши, нет? А кто это сказал? Ах, вы же и сказали?!

Но если это так, тогда:

1) Выборов нет.

2) Выборы не нужны

3) Они пятое колесо в телеге.

Если есть сила, которая может назвать их «поддельными» – то она побеждает. А если такой силы нет – то нет. В обоих случаях – при чём тут мнение избирателей и большинство голосов?! Так ведь и было в первые века истории: кто сильнее, тот и захватывает власть.

Победитель в боестолкновении становится «законом».

Зачем тогда вообще выборы проводить?

Ну, подеритесь сразу на улице, всё равно ведь этим закончится…

Я ещё раз взываю к тем, кто не расстался с умом, честью и совестью, и здравым смыслом:

-Если можно подделать выборы в России, в Белоруссии – почему их нельзя подделать в Англии или США?!

Ведь получается, что выборов вообще нет!

Это большой обман для легковерных. Имеющие силу изображают, будто именно их избрали. И не более того.

Но все эти вопросы актуальны только в социальной среде.

Там, где люди имеют достаточно образования, разума и средств к существованию.

Там, где люди с помощью палок-копалок первобытным способом кочуя, всё своё время посвящают поискам пищи – конечно, эти вопросы «не в коня корм».

Наиболее неуязвимым для «народного гнева» оказывается та банда подонков, которая ликвидировала народ методом люмпенизации, глубокого растления и деклассирования.

Когда они довели людей до состояния скотов – то угроза революции у них не больше, чем у пастуха овец или табунщика коней.

Переставая «донимать» людей обязанностями перед обществом, подчинённостью и принудительностью – такие власти снимают автоматически и все права человека. Нет обязанностей – нет и прав. Свободен полностью!

Умрёшь или выживешь – твоя личная проблема. Толпы на площадь под такую узеньку личную проблемку не соберёшь…

______

[1] Несостоявшееся государство – провалившееся государство (англ. Failed state) — термин, применяемый для обозначения государства, которое не может поддерживать своё существование как жизнеспособная политическая и экономическая единица. Центральное правительство несостоявшегося государства так слабо или неэффективно, что фактически не контролирует некоторую часть государственной территории, и она контролируется и управляется другими (вождями племён, руководителями организаций и так далее). Такое государство становится неуправляемым и недостаточно легитимным в глазах международного сообщества в связи с распадом самой государственной власти.

Понятие «несостоявшееся государство» было впервые использовано в начале 1990-х годов американскими исследователями Джеральдом Хельманом и Стивеном Раттнером (англ.).

«Несостоявшиеся государства» упомянуты в качестве одной из новых угроз в Стратегии национальной безопасности США в 2006 году.

В 2006 году понятие «несостоявшееся государство» использовалось для обоснования ввода австралийских миротворческих войск в охваченный беспорядками Восточный Тимор.

К «несостоявшимся государствам» некоторые, в 2013 году, относили Сомали, Судан, Южный Судан и Демократическую Республику Конго. Д. Тюрер из Цюрихского университета считает, что «несостоявшееся государство» является «продуктом распада государственных структур, обеспечивающих поддержку правопорядка, провоцирующим и сопровождаемым „анархическими“ формами внутреннего насилия».

[2] Суть синдрома этого расстройства психики – ничем не обоснованное, но искреннее и глубокое убеждение человека в том, что его положение нельзя ухудшить, его технически невозможно убить, ограбить, сделать ему больно, и т.п. А потому любые перемены, в силу неуязвимости, могут быть только во благо, и – «да здравствуют любые перемены!». Кто же откажется жить лучше – если «твёрдо знает», что заговорён великой магией от ухудшения жизни?

[3] https://newizv.ru/article/general/14-08-2020/svoboda-s-golym-zadom-kogo-v-realnosti-delayut-schastlivymi-revolyutsii?utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com&utm_campaign=dbr

Александр Берберов

economicsandwe