«У нас винтят всех и за все что угодно, но жить в постоянном страхе невозможно»

Происходящее в Белоруссии можно сравнить с жизнью с ревнивым мужем-тираном, определяющим каждый твой шаг.

После выборов президента Белоруссии прошло уже больше недели, однако протесты против их итогов, предприятия бастуют, из стен тюрем и РУВД выходят избитые и ожесточенные люди, задержанные на митингах.

Насколько политизировано белорусское население? Что происходит с тысячами задержанных в милицейских застенках? Как их встречают родные? Корреспондент «Росбалта» пообщался с очевидцами событий и их близкими.

Людмила Дронова, 50 лет, участница акций солидарности у белорусского консульства в Петербурге:

«В Минске у меня живут сестра и и 33-летний племянник. Сразу после объявления результатов выборов он с женой собрался на мирную акцию. Люди же выходили на улицы с цветами, с детьми и собаками…

В итоге силовики задержали его прямо на тротуаре, хотя он не шел в составе колонны, не был в толпе. Вернули 14 августа — с отбитыми почками и перебитыми ногами — до сих пор еле ходит. Без слез не могу об этом говорить…

Племянник мне рассказывал, как в следственной тюрьме в Жодино всех задержанных силовики выложили на пол, как ковер, и топтались по ним, требовали что-то подписать. Что именно — так и не поняли…

Его мать, моя сестра, которая до этого вообще политикой не интересовалась, теперь сама стала выходить на акции. Раньше мы с сестрой не часто разговаривали про политику. Она патриот Беларуси, всегда спокойную позицию занимала. Я и сама страну очень люблю. Ведь все хорошо вроде — чистые улицы, порядок на дорогах, сметана, молоко, колбаса…

Но мы ведь не кот Матроскин, чтобы нас этой сметаной купить можно было. Это не показатель. Показатель — мизерные зарплаты, на которые выживают люди, и эти зверские задержания…

Вообще происходящее в стране я сейчас сравниваю со своей жизнью с ревнивым мужем. Восемь лет в Беларуси я жила с тираном — из таких, что не дает работать, кормит, одевает, отправляет в салон красоты, когда захочет. Но ты при этом дышать не можешь. Из этой клетки я вырвалась в 1998-м году и приехала в Петербург Такое ощущение, что у белорусов сейчас то же самое».

Сергей (имя изменено), 31 год, житель Витебска:

«Мы с женой ходим на протесты каждый день, так как не можем оставаться в стороне от происходящего. Делаем это по очереди, чтобы ребенок не оставался дома один.

Я всей душой люблю свою страну, у нас добрые отзывчивые люди, очень богатая история и красивейшая природа. Власти вроде бы стараются, поддерживают города и села чистыми, но ощущения развития нет. Большинство предприятий в стране — государственные, и в них уже давно ничего не менялось.

Инициатива наказуема, а бюрократия настолько развита, что даже самые элементарные проблемы ставят в тупик. Врачи и учителя получают мизерные деньги за свою работу, лучше всех в стране, пожалуй, обеспечены милиционеры. А пенсии? Человек, который всю жизнь работал, получит пенсию плюс-минус 300 рублей (8 940 российских рублей. — «Росбалт»), а тот, кто пил, гулял и ни черта не делал — 250.

У многих есть ощущение, что если не осторожничать, к тебе могут прийти. Конечно, если ты работаешь на заводе, живешь в купленной в кредит квартире, смотришь белорусское ТВ, и вся твоя жизнь — бермудский треугольник «работа-магазин-дом», тобой никто не заинтересуется. Но если ты вдруг купил себе дорогую машину, к тебе сразу придет налоговая и спросит, откуда деньги. Если ты частник, и у тебя свое дело — ты сразу на карандаше…

Интересный факт: после развала Советского Союза поляки ездили в Беларусь за хлебом, такая у них была нищета. А через десять лет нам их было экономически уже не догнать, через двадцать лет — тем более. Видно, что страна развивается, очень трудолюбивая нация. А из Беларуси сейчас многие уезжают. С востока страны люди едут в Россию, с запада — в Польшу. Я тоже не исключаю, что уеду. Хотя, если честно, хотелось бы и тут жить нормально…»

Елизавета, 25 лет, родилась в Витебске, живет в Петербурге:

«Мои родители сейчас сидят дома за городом, возле Витебска, у них там уже несколько дней подряд ОМОН под окнами. Но высказывать свое мнение они не хотят, стараются быть отдаленными от всех событий… Поэтому расскажу я.

Я уехала из Беларуси из-за того, что там невозможно заработать. Да и все белорусы, которые сейчас живут не в своей родной стране, уехали не по своей воле, а именно по этой причине. Та зарплата, которая у россиян считается выше средней, по витебским меркам равняется доходу директора какого-нибудь предприятия. Все очень дорогое, продукты стоят, как в России. В Беларуси огромные налоги — быть предпринимателем просто невозможно.

А чтобы заработать хотя бы на машину, нужно копить годами, буквально не есть и не спать. И потом тебя могут посадить просто так или лишить водительских прав ни за что.

В Беларуси людей радуют только природа и чистые улицы, и так всю мою сознательную жизнь при Лукашенко.

А что у нас было во время пандемии? Не было даже карантина, потому что все деньги просто разворовали, и нечем было платить зарплату работникам. Все замалчивали, и люди за свой счет уходили на самоизоляцию. Там хуже, намного хуже, чем в России».

Кирилл Голуб, 41 год, житель Минска:

«Я родился в Могилеве, но уже много лет живу в Минске, недалеко от стелы в парке Победы в центре города. Так вышло, что меня задержали даже не на акции протеста, а в сорока шагах от собственного дома на следующий день после выборов.

Силовики действовали превентивно: после побоища с протестующими в ночь с 9 на 10 августа акцию на следующий день решили предотвратить. Так, вечером в понедельник я вышел из дома, и из-за кустов появились четыре омоновца в полной амуниции, которые погрузили меня в микроавтобус. Нас подвезли к автозаку, который был забит двумя-тремя десятками задержанных. Без объяснений всех отправили в РОВД Ленинского района. По моим оценкам, за ночь сюда свезли больше сотни человек.

По сообщениям знакомых, с задержанными обращались жестко, например, в изоляторе на Окрестина, где наказания и пытки буквально поставили на конвейер. Ленинское отделение оказалось одним из самых мягких. Да, пришлось постоять на коленях лицом в землю, пока проводили личный обыск, отнимали вещи и перетягивали пластиковой стяжкой руки. Но потом мы просто сидели, сотрудники по запросу поили задержанных водой, отводили в туалет. Некоторым позволяли покурить и позвонить — мне тоже удалось предупредить жену, где я.

Нам повезло — ведь большинство задержанных трое суток не могли сообщить родным, что с ними. Спустя неделю пропавшими до сих пор числятся 76 человек. Либо они погибли, либо в настолько плохом состоянии что их боятся предъявить врачам или родственникам…

У меня же было ощущение, что я попал в первую волну задержанных, и силовики еще относились к нам… не как к нарушителям. В моей камере оказалось не меньше двух третей случайных людей, которые не собирались ни на какие акции. Задержали, например, двух латышей, которые в Минск приехали в деловую поездку и вышли на улицу поужинать…

Вскоре нас отвезли в тюрьму в Жодино, где в течение трех суток нам должны были предъявить обвинение и привести в суд. В реальности же задержанных по всей стране было 6-7 тысяч, и провести суд над каждым чисто технически было невозможно. В итоге спустя три дня нас начали выпускать, я вышел одним из первых. И после этого уже по-настоящему начал участвовать в акциях протеста.

Думаю, если бы не было такой волны насилия со стороны силовиков, протесты бы затихли. Но белорус — очень законопослушный человек, даже если ночью светофор будет гореть красным, он не перейдет даже пустую дорогу. Пока белорусский режим оставался в рамках своих же правил и запретов, людей это устраивало. Но как только власть нарушила собственные законы, она фактически поменялась с народом местами и стала в глазах людей нелегитимна».

Константин Владимиров, 41 год, житель Минской области:

«Я родом из Минска, сейчас живу в агрогородке Петришки. 14 августа я проехал на машине больше 400 км по маршруту «Петришки — Минск — Жодино» и обратно. В тюрьму № 8 в городе Жодино свезли огромное количество политических заключенных, задержанных на митингах, куда они пришли высказать свое недовольство фальсификацией выборов и тотальной ложью. Жодино был переполнен родными арестантов — они ждали у ворот без еды и воды.

С раннего утра жодинцы организовали стихийный кейтеринг у ворот тюрьмы. Местные давали доступ к туалетам в своих квартирах, подносили еду и горячие напитки, а к вечеру тут вырос импровизированный лагерь: кухня, склад пледов и одеял, одежда, фельдшерский уголок.

Местные за день собрали больше тысячи рублей (около 500 долларов — прим. «Росбалт) на закупку вещей первой необходимости для тех, кто ждет и тех, кто выходит. Из Минска ребята привезли передвижную кофейню. Приехал опытный врач. Уже к обеду у ворот тюрьмы было три десятка автоволонтеров, готовых развезти бесплатно людей в любую точку Беларуси. Я отвез двоих и очень рад, что спустя долгий период мы проснулись как народ, а не народец. Такой сплоченности и самоорганизации я не видел очень давно…

И только представьте: власти начали выпускать измордованных, избитых граждан на свободу, и их тысячи! Как думаете, что будет, когда они расскажут, что с ними творили каратели в погонах? Первостепенной задачей будет не допустить самосудов, не поддаться желанию мстить и удержаться от эскалации насилия. Надо перевести протесты в сторону экономической блокады власти и забастовки.

Вышедшие расскажут о том, что было, и на улицы выйдут еще большее число людей… Страх? Его уже нет. Потому что у нас винтят всех и за все что угодно, но жить в постоянном страхе невозможно».