Трагикомедия отечественного интеллигента

Вчера

2,3 тыс. дочитываний

3,5 мин.

3,6 тыс. просмотров. Уникальные посетители страницы.

2,3 тыс. дочитываний, 63%. Пользователи, дочитавшие до конца.

3,5 мин. Среднее время дочитывания публикации.

«Сын сапожника, кончивший университет, -

вот что такое русская интеллигенция».

(Влас Дорошевич – «Интеллигенция»)

Видимо, все-таки первым интеллигентом был ветхозаветный змий, искусивший в свое время Адама и Еву плодом с древа познания. Во всяком случае, всяческому историческому катаклизму, будь то революция или какая-нибудь реформа, предшествовала мажорная симфония человеческого разума, забродившая идеями в чьей-нибудь отдельно взятой философической тыкве. Так Сократ со своей диалектикой увенчал разложение афинской демократии, а террор Великой французской революции благословил на свершения век Просвещения, Вольтер и Руссо. Герцен разбудил социал-демократов. Лавров, Бакунин, Кропоткин, Плеханов не без помощи Ленина, в котором теория прибавочной стоимости перебродила в ненависть, перевернули с ног на голову вековой жизненный уклад. А новый – не просуществовав и 80 лет, ухнул в бездну дождливым августовским днем. Но погодите пинать мумию Ильича коваными сапогами. Ленину ассистировал весь русский либерализм и примкнувшие к ним народные массы, для которых фамилии Плеханова или Керенского значили не больше, чем пара валенок.

Сталинскому террору предшествовала интеллигентская бородка Николая Бухарина и умница Радек.

Перестройке, закончившейся развалом страны в 1991 году – обаятельный (есть нечто завораживающее в его бесконечном словоизвержении, умиротворяющем и врачующем, словно шум прибоя), но чересчур пугливый и непоследовательный, как кисейная барышня, Горбачев. «Кембриджские мальчики» с непревзойденной теорией монитаризма наполнили магазины колбасой, но при этом нечаянно распилили, словно школьники лобзиком, страну на две неравные доли: богатых и бедных. Причем, бедность последних стала одной из основных составляющих богатства первых.

Так было и так будет. Покуда у истоков революций или там трона, тела президента и т.д. будет стоять, человек, желающий сделать как лучше: русский интеллигент с благими намерениями, которыми выстлана дорога в аду.

Русский (российский) либерал или интеллигент всегда любил свое отечество и народ пылкой и отвлеченной любовью, которая при более пристальном разглядывании оказывалась банальной и бытовой ненавистью.

Недаром Раскольников у Достоевского в порыве отчаяния восклицает: «О, низкие характеры! Они и любят, точно ненавидят…». А вернее и любят и ненавидят одновременно.

Вот эта двойственность русского либерализма в ХIX совсем испортила ему характер, расшатала нервы. И породила к нему со стороны общества недоверие и увеличило подозрение в его нравственной и физической полноценности.

«Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивою, не верю даже когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр». – Писал в свое время Чехов. А чуть позже Михаил Гершензон в сборнике «Вехи», посвященном печальным итогам первой русской революции, одну из главных ролей в развязывании которой сыграла интеллигенция, от народников и социал-демократов до врачей, адвокатов, публицистов, писателей и т.д. повторит вслед за Чеховым: «Наша интеллигенция на 9/10 поражена неврастенией: между нами почти нет здоровых людей, - все желчные, угрюмые, беспокойные лица, искаженные какой-то тайной неудовлетворенностью, все недовольны, не то озлоблены, не то огорчены».

Такой ее и запечатлел Саша Черный в своих сатирах:

Повернувшись спиной к обманувшей надежде

И беспомощно свесив усталый язык,

Не раздевшись, он спит в европейской одежде

И храпит, как больной паровик.

Истомила Идея бесплодьем интрижек,

По углам паутина ленивой тоски,

На полу вороха неразрезанных книжек

И разбитых скрижалей куски…

Точно такие же типические черты унаследовал от дореволюционного и советский интеллигент, может быть, потому что еще не очень далеко от него ушел, как человек от обезьяны. Васисуалий Лоханкин из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова - наследник по прямой русского либерализма: «Сам Васисуалий никогда и нигде не служил. Служба помешала бы ему думать о значении русской интеллигенции… Таким образом, продолжительные думы Лоханкина сводились к приятной и близкой теме: «Васисуалий Лоханкин и его значение», «Лоханкин и трагедия русского либерализма», «Лоханкин и его роль в русской революции».

Впрочем, за Лоханкиным уже шла «судьба, как сумасшедший с бритвою в руке». И трагедия, которую он так часто разыгрывал сначала до революции в газетах и журналах, потом перед супругой, уже осуществлялась в жизни. Коллективизация, индустриализация, война.

Интеллигенция из старой в новую эпоху перетащила, словно тараканов, в своем багаже жизненного опыта, страданий и размышлений над судьбами Отечества, все те же черты и привычки, модель поведения и позы. Весь костюмированный бал патриотов, либералов, демократов, коммунистов и западников с взятыми напрокат с чужого плеча идеями и речами – не обманут и слепого с глухонемым. Все это уже было. Старо, трачено молью и отдает вековой скукой.

Лесков в повести «Смех и горе» писал этот тип: «тут дядя вдруг начал жестоко глумиться надо всем нашим временем и пошел, милостивые государи, что же доказывать, - что нет, говорит, у вас на Руси ни аристократов, ни демократов, ни патриотов, ни изменников, а есть только одна деревенская попадья.

- Ты гляди, - говорит, - когда деревенская попадья в церковь придет, она не стоит как все люди, а все туда-сюда егозит, ерзает да наперед лезет, а скажет ей добрый человек: «чего ты, шальная, егозишь в божьем храме? молись потихонечку», так она еще обижается и обругает: «ишь, дурак, мол, какой выдумал: какой это божий храм - это наша с батюшкой церковь».

Краткая классификация отечественного интеллигента в видовом и жанровом разнообразии может выглядеть таким вот образом.

Патриот – некое угрюмое и самодовольное в своей самодостаточности существо, утробный антисемит, прививший к православной розе коммунистический дичок. Но в глубине души Всевышнему не доверяет тоже, как потомственному иудею. Беспрестанный и перманентный плачь о хронической вредоносности всех жидов по его мнению - залог будущего благосостояния русского народа. Но если они вдруг одним прекрасным утром исчезнут, исчезнет за ненадобностью и сам патриот.

Демократ – как правило в бывшем пламенный коммунист или гэбэшник. Готов, несмотря ни на что, утвердить торжество справедливости, рыночной экономики, демократии и прав человека даже если для этого понадобилось извести пол страны.

Часто ни к месту цитирует Бродского.

Либерал – промежуточный продукт перегонки патриота в демократа или наоборот, впрочем, до конца не определившийся. Любит призывать к покаянию. Хорошо чувствует себя в обстановке испуга, оппозиции и прессинга.

Коммунист – старая номенклатурная гнида, затершаяся в мягкое обкомовское кресло, а потом переползшая в кресло губернатора или депутата Думы. Мужиковат, глуп, но хитер.

Интеллигента почти уже нет. А то, что осталось - «худосочный, жиденький и гадкий…» - надо занести в Красную книгу. Чтобы сохранить как память!