Осенью каждый десятый россиянин может остаться совсем без работы

О какой реальности не хочет говорить Росстат, отделываясь малозначащими сведениями об общей убыточности организаций

В период с января по май 2020 года сальдированный финансовый результат (прибыль минус убыток) российских организаций составил 3,246 триллиона рублей. Общую прибыль в размере 5, 873 миллиарда рублей получили 34,3 тысячи организаций, а еще 19,3 тысячи организаций понесли убыток на общую сумму 2, 627 миллиарда. Такие данные приводит Федеральная служба государственной статистики РФ (Росстат), уточняя при этом, что доля убыточных организаций в стране за отчетный период выросла на 3,8 процентного пункта по сравнению с аналогичным периодом прошлого года и достигла отметки в 36%.

Примечательно, что, оперируя цифрами и процентами, детальной картины убыточности по отраслям «государева статистика» не нарисовала. Между тем, например, по данным Российского книжного союза, после начала снятия режима коронавирусных ограничений по всей стране до сих пор не смогли открыться 40% книжных магазинов, а представители департамента регионального развития Федерации рестораторов и отельеров ожидают, что сфера общепита потеряет в общей сложности более 50% заведений.

На этом фоне не совсем понятно — что собой символизирует публикация главным статистическим ведомством страны таких данных? То, что анонсируемые государством меры поддержки пострадавших от коронавирусной пандемии бизнесменов и предпринимателей настолько эффективны, что по сравнению с докарантинным периодом пул убыточных предприятий хоть и подрос, но незначительно, на считанные процентные пункты? Или то, что по сравнению с 2019 годом доля убыточных предприятий уже перевалила ощутимо за треть, что свидетельствует об усугублении кризиса? За разъяснениями «СП» обратилась к экспертам.

— Если говорить о том, какие отрасли нашей экономики пострадали из-за коронавируса больше всего, то лидером, конечно, тут оказывается сфера услуг, — констатировал в беседе с «СП» аналитик ГК ФИНАМ Алексей Калачев. — По гостиничному бизнесу, по общепиту — полный провал, туризм вообще «мертвый». О размере убытков в сфере машиностроения и говорить не приходится, эта отрасль даже без кризиса у нас не была рентабельной. Большие потери несет транспортное хозяйство, схожая картина и в нефтегазовой отрасли, что вполне предсказуемо на фоне падения цен, спроса и объемов экспорта. В меньшей степени, но все же пострадали металлургия и электроэнергетика. Хотя если говорить о компаниях, то тут результаты разнятся — у кого-то выработка упала сильно, а у некоторых — например, у гидроэлектростанций — наоборот, выросла.

«СП»: — И все-таки, увеличение в России по итогам января-мая 2020 года доли убыточных предприятий до 36% может свидетельствовать о том, что в нашей экономике, несмотря ни на какие меры господдержки, усиливаются отрицательные тренды?

— На одном только факте роста убыточных организаций делать выводы о критическом состоянии российской экономики все же не стоит. Дело в том, что соотношение убыточных предприятий к безубыточным, колеблясь в зависимости от ситуации, никогда, в принципе, сильно ниже 30% и не опускалось, не поднимаясь, однако, и выше 50%. Так что озвученные Росстатом данные — 36%, немногим более трети — выглядят, в общем-то, довольно сносно. Конечно, это не вполне нормально ­- понятно, что кризис, понятно, что бизнес несет убытки, но пока это в целом не катастрофично.

«СП»: — А при каком значении этого показателя убыточности предприятий можно будет понять, что положение дел в экономике принимает критический оборот?

— Убыточность предприятий — достаточно формальный показатель. Он, конечно, как некий индикатор, показывает, что в экономике что-то происходит, однако ключевым в определении реального положения вещей в экономике не является.

— Статистика убыточности российских организаций по май 2020 года мало о чем говорит, — высказал схожую точку зрения на трактовку данных Росстата эксперт Столыпинского клуба, член правления «Деловой России» Николай Остарков. — В мае все еще было, так сказать, «законсервировано», и проблемы не так активно выходили наружу. Нужно принимать во внимание данные по летним месяцам, и тогда уже точно станет понятно, что у нас в стране происходит с бизнесом. Например, есть предварительные опросные данные о том, что примерно 40% всех ресторанов в России закроется, но окончательно этот прогноз будет подтвержден или опровергнут примерно в августе. Так что окончательную картинку по экономике, кто выжил, а кто — нет, мы получим только на излете августа.

«СП»: — Учитывая, что опубликованные Росстатом данные об убыточности российских организаций выглядят довольно оптимистично на фоне того, что говорят представители конкретных отраслей, что мы можем увидеть к осени? Статистическое подтверждение того, что Россия уложила коронавирусный кризис едва ли не «одной левой», отделавшись неким «легким испугом»?

— А здесь все будет зависеть от того, как сложится осенью эпидемиологическая ситуация. Либо мы поймем, что весь негатив идет на спад, и мы как-то возвращаемся к нормальной жизни — это одно. Либо мы увидим, что нынешняя невнятная и непонятная ситуация с заболевшими продолжается — это другое. Четко понятно сейчас только одно — надо пережить лето, потому что данные по маю на сегодняшний день выглядят, на мой взгляд, действительно слишком уж оптимистично.

«СП»: — Получается, нынешняя информация про 36% убыточных организаций критической для нашей экономики все же не является? Ведь это более трети всех организаций.

— Это цифра, безусловно, сама по себе большая. Но ей не хватает детализации. А хотелось бы, например, понять — предприятия с большим фондом оплаты труда и внушительным штатом сотрудников, они как, выстояли? Скажем, автомобилестроение или прочие отрасли, где присутствуют стройки? Если их доля в озвученных Росстатом 36% внушительна — это одна ситуация. А если наоборот, и основным «пострадавшим» оказывается только малый бизнес, то эта цифра не так уж и страшна.

«СП»: — Какой же показатель общей доли убыточных предприятий следует тогда воспринимать как по-настоящему «страшный» и глубоко кризисный?

— Чтобы понять глубину кризиса российской экономики, надо, мне кажется, отталкиваться не от доли убыточных организаций. Здесь надо отталкиваться от иных параметров. Так, существует ряд убыточных по сути предприятий, которые тем не менее годами спокойно работают и выпускают свою продукцию. Да, прибыли у них нет, но зато и люди рабочие места не теряют. Если рассуждать грубо, то можно сказать, что показатель прибыльности сам по себе в нынешних условиях роли не играет.

Вот закрылось предприятие или не закрылось — вот показатель. Потеряли люди работу или сохранили — вот показатель. А убыточное предприятие может существовать и с мерами поддержки, лишь бы цикл производства воспроизводился.

«СП»: — Так где же тот маркер, который осенью даст нам четко понять, выпрямляется у нас экономическая ситуация или загибается?

— Здесь, как и во всем мире, маркером является количество безработных. С той оговоркой, что это будут реальные безработные, а не те, кто где-то как-то все-таки числится. Кроме того, важно учесть еще соотношения числа закрывшихся и открывшихся организаций. В нормальных, неэпидемиологических, условиях всего 5−7% безработных — это уже большой, критический уровень. Сколько окажется сейчас, сказать точно затрудняюсь, но любой показатель выше 10% - это веский повод насторожиться. Если из каждых десяти человек в России один окажется без работы, тогда это будет свидетельствовать о том, что мы действительно вошли в очень жесткий кризис.

Надо отметить, что Николай Остарков — далеко не первый из пула экспертов «СП», кто допускает вероятность того, что настоящие последствия коронавирусного кризиса России придется «расхлебывать» во второй половине третьего квартала 2020 года, потому что именно тогда наша экономика полностью ощутит на себе всю тяжесть трехмесячного вынужденного карантина, помноженного на длительное падение цен на углеводороды. Однако в том, что Росстату позволят выложить на всеобщее обозрения всю неприглядную статистику грядущего периода, когда вопрос поддержки вертикали власти в гражданском обществе висит, что называется, практически на волоске, есть большие сомнения.

Уж если апрельские-майские итоги экономической активности вызвали настолько серьезный «разрыв шаблона» у чиновников из правительства Михаила Мишустина, что их всерьез предлагали засекретить, то можно представить, за какие замки упрячут те реальные данные, которые, как показывает ситуация, имеют все шансы оказаться на порядок хуже?

Следовательно, россиянам нужно морально готовится к тому, что положение дел в экономике станет по-настоящему «аховым», но официальные статисты будут отделываться публикацией размытых сведений. О чем, собственно, заблаговременно предупредил сограждан экономист Владислав Жуковский.

«По оценкам Росстата, доходы населения упали не более чем на 3,5−4%, по итогам года они нарисуют не больше 5%. Все-таки обнуление Конституции… По оценкам Высшей школы экономики реально доходы упадут на 12%, по моим оценкам — на четверть. По уровню жизни мы вернемся в 2006, 2007 годы. Основная проблема не в самоизоляции, карантине, обрушении цен на нефть, коронавирусе, а в нежелании власти реально поддерживать экономику. Антикризисный пакет мер поддержки — менее 4,5% от ВВП, населения, бизнеса — меньше 1,5%, причем живыми деньгами — менее 0,5% ВВП. Когда экономика падает на десятки процентов даже по официальной статистике… Это несерьезно!», — заявил он в ходе пресс-конференции, прошедшей еще 16 июня в пресс-центре «Национальной Службы Новостей».

Андрей Захарченко