Японское золото для русского бунта

В июне 1906 года в Петербурге в издательстве А.С. Суворина вышла в свет брошюра «Изнанка революции. Вооруженное восстание в России на японские средства». В ней были приведены фотокопии писем, которыми в первой половине 1905 года обменивался бывший японский военный атташе в России полковник Акаси Мотодзиро с Конни Циллиакусом и Георгием Деканозовым (Деканозишвили).

ИЗНАНКА РЕВОЛЮЦИИ

Первый из корреспондентов японца был организатором и руководителем Финляндской партии активного сопротивления, образованной в ноябре 1904 года, второй – одним из лидеров созданной в апреле того же года Грузинской партии социалистов-федералистов-революционеров. Переписка касалась главным образом закупок и нелегальной отправки в Россию больших партий оружия для революционных организаций. «И японцы, и русские революционеры в циничном безразличии в выборе средств борьбы оказались достойны друг друга. Одни славу своего оружия запятнали грязью подкупа, другие великое слово свободы осквернили продажей своей Родины», – говорилось в предисловии к брошюре.  

Самой крупной секретной акцией, осуществляемой официальным Токио в годы Русско-японской войны (1904–1905), стала операция по дестабилизации Российской империи изнутри. Японцам было важно так накалить внутриполитическую обстановку в России, чтобы царское правительство уже не могло вести войну на два фронта – с врагом внешним и внутренним. Помочь в этом, по мнению японских чиновников, призваны были российские революционные и оппозиционные партии, на прямое финансирование которых Япония передала за почти полтора года войны не менее 1 млн иен (по современному курсу, более 40 млн долларов). Среди получателей японских «грантов», то есть тех, кто готов был во что бы то ни стало заняться организацией массового вооруженного восстания в России, первую скрипку играли эсеры, а также национальные, прежде всего польские, финские и кавказские, партии. Что касается РСДРП, настойчивое стремление лидеров ее большевистского крыла принять участие в дележе японского пирога успехом не увенчалось и, благодаря позиции своего меньшевистского руководства, партия лишь отчасти оказалась замешанной в этих неблаговидных махинациях.

 

 «Джон Графтон» (англ. John Grafton) – пароход 1883 года постройки водоизмещением 315 тонн, известный неудачной попыткой ввоза оружия в Россию в 1905 году. 

СТАВКА НА ОКРАИНЫ

Планируя военную кампанию, японские политики и стратеги учитывали рост внутренней напряженности в России, особое внимание обращая на межнациональные столкновения в империи. В сентябре 1903 года токийская газета Nichi-Nichi писала: «Мы разбили Китай с его 400-миллионным населением, разобьем и Россию с ее 150 млн жителей, ненавидящих друг друга и вечно грызущихся между собой, подобно бешеным собакам, запертым в одной клетке». Ставку нужно делать на национальные окраины, подчеркивала газета: там  «еще более ненавидят русских, чем мы ненавидим последних».  Конкретный план действий возник после знакомства полковника Акаси Мотодзиро с финским «активистом» Конни Циллиакусом. С началом войны он открыто предсказал победу Японии и не скрывал, что возлагает огромные надежды на поражение России, а именно царизма, видя в этом вернейший путь к расширению финской автономии.  «“ЧЕМ ХУЖЕ, ТЕМ ЛУЧШЕ” было одним из нелепых изречений левой интеллигенции. Война с правительством заслоняла войну с Японией»  Еще одним потенциальным союзником японцы считали Польскую социалистическую партию (ППС). Центральный революционный комитет ППС взял курс на подготовку массового восстания в союзе с другими революционными национальными партиями. Уже в середине марта 1904 года один из членов ЦРК ППС представил план такого восстания послу Японии в Лондоне Хаяси Тадасу. В апреле партия пошла еще дальше, предложив регулярно поставлять японцам сведения о передвижениях российских войск и состоянии армии. А в начале июля в Японию отправился будущий глава Польского государства Юзеф Пилсудский, озвучивший просьбу о материальной поддержке вооруженного восстания…

 

Юзеф Пилсудский

В августе 1904 года представители ППС вели интенсивные переговоры с эсерами, призывая их объединить усилия для проведения в России терактов, в том числе взрывов поездов, шедших на фронт с амуницией и боеприпасами. Но тогда эсеры, опьяненные своим недавним успехом на террористическом поприще – убийством в Петербурге 15 июля 1904 года министра внутренних дел Вячеслава Плеве, отказались от сотрудничества. Кстати, известие о гибели Плеве вызвало в Японии «нескрываемое ликование». Как доносили российские резиденты в Токио, японские студенты прямо заявляли, «будто все последние политические покушения в России подготавливались японскими и английскими агентами, кои поддерживают действующую у нас революционную пропаганду материальными средствами». 

ПАТРИОТЫ И ЯПОНОФИЛЫ 

Русско-японская война разделила российское общество на патриотов и японофилов, причем в первые недели вооруженного конфликта голос последних был совсем слабым. Однако по мере развития трагических для России событий на полях Маньчжурии массовые и открытые проявления патриотических чувств начали сходить на нет. С весны 1904 года все более заметным общественным настроением становились безразличие, скепсис, а то и прямое сочувствие японцам, названное современниками «японофильством». Гимназисты одной из витебских гимназий кричали: «Да здравствует Япония!», а петербургские студенты-путейцы планировали направить микадо сочувственный адрес. В апреле японские газеты напечатали письмо из галицийского Львова от «польской молодежи» с «горячими пожеланиями славной победы» Стране восходящего солнца в этой войне.  Судя по жандармским источникам, наиболее широкое распространение японофильство получило в среде профессиональных политиков, особенно либерального и леворадикального направлений, и на окраинах империи.  О настроениях в эмигрантских кругах этих лет писала журналистка и член ЦК кадетской партии Ариадна Тыркова-Вильямс, которая в почти всеобщем левом антиправительственном угаре «с болью переживала русские поражения». «“Чем хуже, тем лучше” было одним из нелепых изречений левой интеллигенции  , – вспоминала она. –  Порт-Артур сдался. Французы выражали нам соболезнования, а некоторые русские эмигранты поздравляли друг друга с победой японского оружия. Война с правительством заслоняла войну с Японией».  

«КАК ОН СМЕЛ? МЕРЗАВЕЦ!»

Уже в октябре 1904 года Акаси Мотодзиро перешел к прямому субсидированию деятельности ряда российских революционных партий. Представители некоторых из них, видимо, даже получили право предлагать от лица Японии финансовую поддержку третьим организациям. В конце 1904-го с подобным предложением к тогдашнему идеологу либерального «Союза освобождения» философу Петру Струве обратился некий социалист-революционер. «Это случилось в Пасси  [1], – пишет Ариадна Тыркова-Вильямс, –  у  [П.Б. Струве]  дома. Мы… сидели наверху, в библиотеке, и вдруг услыхали вопль. Петр Бернгардович на лестнице на кого-то кричал диким голосом. Потом раздался громкий топот по ступенькам. Он кого-то провожал, вернее, выпроваживал. С шумом захлопнулась входная дверь. Опять топот по ступенькам. Красный, растрепанный, влетел Струве к нам… Кружась по тесной комнате, рассказал нам, что к нему явился знакомый социалист-революционер. Насколько помню, фамилия его была Максимов. Он пришел, чтобы от имени японцев предложить Струве денег на расширение революционной работы.  Струве наскакивал на нас… и, потрясая кулаками, вопил: – Мне, вы понимаете, мне, предлагать японские деньги?! Как он смел? Мерзавец!»  Примерно тогда же «практические предложения» материальной помощи от японского правительства вновь получили меньшевики, бундовцы, латышские социал-демократы и социал-демократы Польши и Литвы, но, к их чести будет сказано, от нее отказались.

 

Деятели социалист-федералистской революционной партии Грузии. В центре полулежит Георгий Деканозов (Деканозишвили). Сидят (слева направо): Арчил Джорджадзе, Михаил (Михако) Церетели. Стоят: Александр (Сандро) Габуниа, Командо Гогелиа и Варлам Черкезишвили (Черкезов). Женева. 1904 

КУРС НА ВОССТАНИЕ

Январские события 1905 года в Петербурге вызвали оживление и пробудили большие надежды революционеров. Стремительное развитие антиправительственных настроений настоятельно требовало консолидации всех революционных партий. Основой для объединения сил могла стать непосредственная подготовка к вооруженному восстанию – идея о его начале буквально носилась в воздухе. Призыв к нему эсеры сделали основным тактическим лозунгом. Так, в одном из февральских номеров газеты «Революционная Россия», центрального органа этой партии, рядовым эсерам настойчиво предлагалось отбросить «сомнения и предубеждения против всяких боевых средств» и тотчас использовать все виды борьбы с правительством – от массовых акций с оружием в руках до «партизанско-террористических» выступлений «по всей линии».  «Немедленное вооружение рабочих и всех граждан вообще, подготовка и организация революционных сил для уничтожения правительственных властей и учреждений – вот та практическая основа, на которой могут и должны соединиться для общего удара все и всякие революционеры»  , – утверждал Владимир Ульянов (Ленин) на третий день после Кровавого воскресенья.

 Впрочем, надо полагать, Акаси Мотодзиро и Циллиакус вовсе не рассчитывали на головокружительные результаты восстания и уж тем более были равнодушны к вопросам будущего (после свержения самодержавия) политического устройства России. Используя революционный настрой питерских рабочих, они стремились учинить грандиозный кровопролитный «фейерверк», который стал бы детонатором взрыва на национальных окраинах империи, в том числе в Финляндии. Революционеры о таких тонкостях не догадывались. По их подсчетам, для успеха восстания в столице требовалось порядка 12 тыс. боевиков плюс оружие. Японские деньги являлись хорошим подспорьем в этом деле.  Первая партия оружия была приобретена в самом начале 1905 года: сметливый Конни Циллиакус закупил в Гамбурге 6 тыс. «маузеровских пистолетов». Но они предназначались финским и польским революционерам.  В феврале Циллиакус запросил у Японии новых субсидий, обещая, что к лету 1905 года революционерам удастся «разжечь большое движение». По предварительным расчетам полковника Акаси, для этого нужно было всего 440–450 тыс. иен (в дальнейшем цифра удвоилась).  Несмотря на то что приготовления, по заверениям Конни Циллиакуса, шли «превосходно», японские деньги «таяли, как снег на солнцепеке», и Акаси Мотодзиро нервничал и выказывал недовольство «настоящей формой революционного движения» в России.  «Мы готовы… помогать вам материально на приобретение оружия,  – говорил он Георгию Деканозишвили 2 мая 1905 года, –  но самое главное, чтобы движению этому не давать остывать и вносить таким образом в русское общество элемент постоянного возбуждения и протеста против правительства».  

«ДЖОН ГРАФТОН»

Разработанный Конни Циллиакусом план предусматривал выгрузку доставленного из Европы оружия в районе Выборга и передачу его в руки рабочих. Сначала местом закупки заговорщики выбрали Гамбург. Здесь в июне 1905 года финскому «активисту» удалось-таки приобрести большую (2,5–3 тыс. штук) партию револьверов Webley с патронами. Однако наблюдение за главой фирмы-продавца показало, что он находится в контакте с российским консулом и другими «сомнительными русскими». Пришлось срочно переориентироваться на Швейцарию, где в середине июля было закуплено около 25 тыс. снятых с вооружения винтовок и свыше 4 млн патронов к ним. Треть винтовок и чуть более четверти боеприпасов, писал Акаси Мотодзиро, предполагалось направить в Россию через Черное море, а остальное – на Балтику. С помощью торгового агента японской фирмы Takada & Company и некоего англичанина часть оружия (по некоторым данным, 15,5–16 тыс. винтовок, 2,5–3 млн патронов, 2,5–3 тыс. револьверов и 3 тонны взрывчатых веществ) была скрытно перевезена сначала в Роттердам, а затем в Лондон. У лондонского судовладельца Кларка был приобретен главный перевозчик опасного груза – старый (1883 года постройки) 315-тонный пароход «Джон Графтон», который вскоре отправился в путь…  18 августа корабль выгрузил часть оружия к северу от Виндау; но, не наqдя никого в условленном месте, команда не смогла этого сделать в ключевом пункте – на острове близ Выборга. Необходимо было срочно корректировать планы. Рано утром 7 сентября 1905 года «Джон Графтон» (правда, в предыдущие три дня удалось переправить на берег часть груза в районе портовых финских городов Кеми и Пиетарсаари) в сильном тумане налетел на каменистую отмель в 22 км от Пиетарсаари. Команда попыталась спрятать оружие на соседних островах, но это ей оказалось не под силу. Полностью выгрузили лишь взрывчатку, и 8 сентября корабль был взорван. Так бесславно завершилась эпопея с ввозом оружия в Россию на пароходе «Джон Графтон».

 

Акаси Мотодзиро 

С его обломков, долгое время находившихся на плаву, со дна моря и из тайников на близлежащих к месту кораблекрушения островах жандармами и пограничной стражей было извлечено без малого две трети остававшихся к 7 сентября на борту винтовок, вся взрывчатка, огромное количество патронов, винтовочных штыков, детонаторов и других боеприпасов. Сохранились отчеты: в общей сложности к концу октября 1905 года там было найдено 9670 винтовок Vetterli, около 4 тыс. штыков к ним, 720 револьверов Webley, порядка 400 тыс. винтовочных и 122 тыс. револьверных патронов, примерно 192 пуда (свыше 3 тонн) взрывчатого желатина, 2 тыс. детонаторов и 13 футов бикфордова шнура. Еще раньше таможенники выявили тайник на необитаемом острове в районе Кеми, из которого изъяли 660 кавалерийских карабинов шведского производства и 120 тыс. патронов к ним. Не обнаруженное властями оружие разошлось среди местного населения, порядка 500 стволов попало в руки революционеров, в том числе социал-демократов, около 300 досталось финским «активистам». Интересно, что источники отмечают наличие винтовок Vetterli в Москве в декабре 1905 года. В Финляндии же они эпизодически появлялись вплоть до Гражданской войны. Безусловно, провал оружейной экспедиции явился жестоким ударом для революционных вождей. Впрочем, некоторые большевики, вероятно, в глубине души не очень-то верили в успех этого предприятия.  «У нас утонул пароход с оружием – есть от чего быть не в духе», – бодро говорил товарищ П.П. Румянцев» писательнице Надежде Тэффи, о чем она, в свойственной ей ироничной манере, пишет в своих мемуарах. «И прибавлял со вздохом: – Едемте в «Вену» [литературный ресторан. – Прим. ред.], хорошенько позавтракаем. Наши силы еще нужны рабочему движению».  

КАВКАЗСКИЙ «СИРИУС»  

Провал экспедиции «Джона Графтона» заставил заговорщиков предпринять новую попытку такого же рода, ориентированную, правда, уже не на северо-запад, а на юг России. Собственно, речь шла о том, чтобы вернуться к уже когда-то намеченному плану.  Закавказье как место доставки оружия было, конечно же, выбрано не случайно. Брожение здесь, начавшееся еще в 1902 году в основном в сельских районах, к 1905-му приняло формы настоящей революции. По всему Закавказью прокатилась волна аграрных беспорядков, забастовок и стачек в промышленных центрах. В городах и за их пределами создавались боевые дружины и «Красные сотни», на вооружение и содержание которых собирались деньги. На этом фоне резко обострились межнациональные противоречия между армянами и азербайджанцами. Конфликты на национальной почве привели к массовым, ожесточенным и кровопролитным столкновениям.  Пароход «Сириус» водоизмещением 597 тонн был куплен на японские деньги по заданию Георгия Деканозишвили в конце августа или начале сентября 1905 года. 22 сентября под голландским флагом никем особо не замеченный «Сириус» мирно вышел из порта Амстердама и взял курс на юг. На его борту находилось 8,5 тыс. винтовок Vetterli и от 1,2 до 2 млн патронов к ним. Преодолев без приключений Черное море, 24 ноября корабль прибыл к месту назначения – в район Поти. В течение пяти дней доставленное им оружие и боеприпасы перегружались на четыре баркаса, которые затем шли к заранее определенным местам на побережье.  В ночь на 25 ноября в Потийском порту был разгружен первый баркас. Работой занимались местные жители под руководством представителей потийской социал-демократической организации. Они были атакованы пограничниками, но, несмотря на это, в город удалось переправить и спрятать там свыше 600 винтовок и 10 тыс. патронов. Правда, через несколько дней, по данным британского консула на Кавказе, все эти 600 винтовок, укрытые в окрестном лесу, были обнаружены и конфискованы властями. К слову, поиски боеприпасов, спрятанных в рабочих кварталах Поти, вызвали забастовку в порту и на других предприятиях города.  Второй баркас был задержан в море близ местечка Анаклия. Тут власти конфисковали 1200 винтовок и 220 тыс. патронов. Однако часть груза команде удалось переправить на берег еще до ареста, в районе Редут-Кале.  Судьба оружия, находившегося на третьем баркасе, который был разгружен недалеко от Гагр, до конца не ясна. Известно только, что одна партия (900 винтовок) в начале декабря была скрыта в имении князя Инал-Ипа, а другая перевезена в Сухуми. Четвертый баркас благополучно достиг берега в районе Батуми, и винтовки с него были перемещены в ряд населенных пунктов Кутаисской губернии. Таким образом, большая часть оружия с «Сириуса» была доставлена по назначению, власти конфисковали лишь 2–2,5 тыс. винтовок и около 0,5 млн патронов… Так помогла ли Япония русской революции? Да, в 1904–1905 годах руководители революционных организаций продемонстрировали безусловную готовность пренебречь общегосударственными интересами и пойти на соглашение с военным противником России ради достижения своих партийных целей.  И тем не менее субсидирование российских революционеров из Токио не повлияло сколь-нибудь заметным образом ни на итог Русско-японской войны, ни на ход революции в России, которая развивалась по собственным внутренним законам. В этом смысле японская разведка сработала вхолостую, и огромные средства были потрачены напрасно.  

[1] Район Парижа на правом берегу Сены, прилегающий к Булонскому лесу  

* * *
 Доктор исторических наук Павлов Д.Б.