"Я тоже Фургал". Вера Васильева – о следователях и фальсификаторах

Жители Хабаровска выступили с мирными уличными протестами против ареста губернатора края Сергея Фургала. Несмотря на то что его обвинили в организации двух убийств и покушении на убийство в 2004–2005 годах, акции поддержки по численности оказались самыми массовыми в истории города. Пока я слишком мало знаю о деле Фургала, чтобы делать выводы о виновности или невиновности обвиняемого. Но мне уже почти 20 лет хорошо известно имя следователя из центрального аппарата Следственного комитета Российской Федерации, генерал-майора юстиции Юрия Буртового, которому поручено это дело.

Для меня это достаточное основание для сомнения. Буртовой известен тем, что был главой следственной группы по делу бывшего сотрудника компании ЮКОС Алексея Пичугина, дважды признанного Европейским судом по правам человека несправедливо осужденным. Правозащитный центр "Мемориал" считает Пичугина политическим заключенным. Кстати, 25 июля Пичугин встретил в колонии "Черный дельфин" для осуждённых пожизненно свой день рождения, уже 18-й за решеткой. Кроме того, Буртовой занимается расследованием так называемого третьего ("убойного") дела бывшего главы опальной нефтяной компании Михаила Ходорковского. Дело столь сомнительное, с точки зрения разных международных организаций, что, к примеру, Интерпол отказался объявлять Ходорковского в международный розыск, на чём настаивала Россия. По этому же делу Буртовой в августе 2015 года допрашивал 82-летнего на тот момент отца Ходорковского.

О методах работы Буртового рассказывали на процессе против Леонида Невзлина в Мосгорсуде 21 апреля 2008 года свидетели обвинения – осуждённые, находящиеся в местах лишения свободы. Эти люди, чья полная зависимость от силовых структур очевидна, признались, что оговорили Пичугина и Невзлина, потому что им обещали минимальный срок наказания. Но их обманули. "Я оговорил Пичугина и Невзлина по просьбе следователей Генеральной прокуратуры… Я заключил сделку с Буртовым 4 мая 2005 года, – сообщил Геннадий Цигельник. – Мне обещали защиту и минимальный срок, а дали максимальный". Сходные показания дал тогда и другой свидетель обвинения Евгений Решетников. По его словам, Буртовой рассказал, будто Невзлин и Пичугин – заказчики преступлений, а потом посоветовал дать "правдивые показания".

Сообвиняемый по второму делу Пичугина Михаил Овсянников, страдающий хроническим заболеванием, на заседании Мосгорсуда 17 июля 2006 года заявлял, что из-за угроз и давления со стороны членов группы Буртового он на предварительном следствии дал ложные показания против Пичугина, Невзлина и Ходорковского: "Мне говорили – если не будешь сотрудничать со следствием, то тебя переведут в общую камеру, где через два дня окочуришься". А осужденный Владимир Шапиро в кассационной жалобе на приговор написал: "Следователь обещал мне манну небесную за оговор Пичугина и Невзлина".

 11 сентября 2005 года, после предъявления Пичугину обвинений в рамках его второго уголовного дела, в эфире телепрограммы "Момент истины" Буртовой заявил о доказанности вины сотрудника ЮКОСа. Тогда только предстояли слушания этого дела в Мосгорсуде, и Пичугин планировал ходатайствовать, чтобы его разбирал суд присяжных. Но он был вынужден отказаться от этого своего права: ведь присяжные тоже телезрители, они могли заранее, до судебного процесса, сформировать мнение о виновности подсудимого. Эти заявления Буртового через много лет, в 2017 году, послужили Европейскому суду основанием для признания второго суда над Пичугиным неправосудным, нарушающим в отношении него презумпцию невиновности. Это один из основополагающих принципов уголовного судопроизводства: никто не может считается виновным, пока его вина не будет доказана в законном порядке и установлена вступившим в силу приговором суда.

Источник, близкий к следствию по первому уголовному делу Пичугина, рассказывал мне, как была сконструирована доказательная база: "С самого начала следствия было понятно, что Алексей [Пичугин] сядет, причем надолго.

Тогда основной упор на дело Гориных делали, делом Рыбина с какой-то натяжкой занимались, а потом "дособирали" Костину, Петухова, директора магазина "Феникс" и другие "эпизоды". На Кеннеди недотянули. Жаль, что Алексей стал жертвой политического дела Ходорковского, его просто хотели использовать как "рычаг" [для давления] на Невзлина... Даже если он и был причастен ко всему вмененному криминалу (допускаю), то ни один эпизод в классическом понимании этого не был доказан". По словам моего собеседника, задача провести объективное расследование уголовного дела перед группой Буртового не ставилась. Требовалось собрать доказательства вины ЮКОСа, отбросив доказательства в пользу представителей нефтяной компании.

Уже сейчас, в самом начале предварительного следствия в отношении Фургала, я отмечаю настораживающе знакомые черты. Это и необоснованная закрытость судебного заседания по избранию меры пресечения (первый процесс против Пичугина тоже проходил за закрытыми дверями по ходатайству обвинения, и ЕСПЧ установил в этом нарушение права на справедливое правосудие), и арест в подконтрольном ФСБ следственном изоляторе "Лефортово" (там же первое время удерживался и бывший сотрудник ЮКОСа), и попытки со стороны Буртового заменить адвокатов у Пичугина и у Фургала – видимо, на более лояльных к следствию, и признавшиеся свидетели-сообвиняемые из-за решетки, и очень давние эпизоды в деле, которые ранее никто не смог расследовать... У Фургала они вообще на границе срока давности, составляющего по обвинениям, связанным с убийствами, 15 лет. Следователи на своем жаргоне называют такие безнадежные уголовные дела "висяками".

Заниматься делом Фургала назначили именно Буртового, и это заставляет меня сильно усомниться в том, что следствию действительно поставлена цель объективно разобраться в обстоятельствах. Напротив, у меня возникает подозрение, что есть заказ Кремля, которому мог не понравиться избранный народом, а потому неподконтрольный Москве в полной мере губернатор. На мой взгляд, не может человек в одном случае использовать в своей работе такие противоправные методы, как угрозы, обман, шантаж и прочее, а в другом быть кристально честным и чистым борцом с преступностью. Такую тяжелую артиллерию, как Буртовой, задействовали, конечно же, не для того, чтобы отпустить и оправдывать, а для того, чтобы жестоко наказать арестанта.

Эта ситуация весьма плачевна не только для конкретных Фургала, Пичугина, Невзлина или Ходорковского. Она самым непосредственным образом касается любого из нас. Когда дело сфальсифицировано, то не важно, по каким именно статьям и эпизодам тебя обвиняют, потому что обвинение липовое. Самые дикие и нелепые обвинения могут быть предъявлены абсолютно любому человеку. Мне кажется, люди чувствуют это, и лозунг "Я тоже Фургал" – именно об этом. За Фургала вступились не только потому, что Москва забрала у хабаровчан избранного народом губернатора, но еще и поэтому. Заступничество за обвиняемого совершенно не говорит об оправдании гражданами убийств или каких-то ещё преступлений. Когда уголовное дело сфабриковано, когда нет независимости судов, мы не можем доподлинно знать, где преступник, а где честный человек. Организация убийств – очень серьезное обвинение, и его надо столь же серьёзно обосновывать и потом доказывать в независимом суде. А с этим у нас, очевидно, большие проблемы. Без независимых судов общество беззащитно как перед реальными бандитами, так и перед фальсификаторами уголовных дел.

Вера Васильева – журналист, ведущая проекта Радио Свобода "Свобода и Мемориал", лауреат премии Московской Хельсинкской группы в области защиты прав человека