Как я писал диссертацию

Автор Юрий Вагин

Когда я в 1992–1994 году писал кандидатскую диссертацию со сложным названием «Особенности аддиктивного поведения у подростков, злоупотребляющих ингалянтами», произошло три забавных момента.Во-первых, мне катастрофически не хватало девочек.

Надеюсь, что вы не успели подумать о плохом. Мальчиков – «нюхальщиков» было сколько угодно. А девочек-токсикоманок кот наплакал.

И тут случилось чудо. Я прочитал в газете, что в Чеховской спецшколе для девочек-подростков в Подмосковье случился инцидент. В школе шел ремонт (краски, лаки, растворители), и девочек пригласили помочь.

Это была ошибка. Из шестидесяти девочек пятьдесят надышались так, что одна забралась на крышу и упала оттуда.

Я сел на поезд и помчался в Чехов. Приехав на вокзал, я съел суперновое лакомство со странным названием «Сникерс». Было умопомрачительно вкусно. Потом пешком пошел в спецшколу. В коридоре перед приемно-распределительным кабинетом висел большой плакат для вновь прибывших.

Три первых пункта я помню до сих пор. Пункт первый: «Слова "блин" и "фиг" приравниваются к мату». Пункт второй: «Запрещается гладить собак, мусорить в туалете, пользоваться косметикой». Именно так, через запятую. Пункт третий: «Запрещается показывать на пальцах факю».

В эту школу попадала элита девчачьего преступного мира России.

Целый день я знакомился с их личными делами. Здесь были 12-летние убийцы и 13-летние валютные проститутки. «Владеет методами удовлетворения клиентов, недоступными взрослым проституткам, такими как "вертолет"» и еще какими-то другими, уже не помню какими.

На следующий день я начал общаться с ними. Когда очередь дошла до миниатюрной вежливой девочки с «вертолетом», я не удержался и поинтересовался: «А что это такое?»

Девочка рассказала провинциальному доктору, что «вертолет» — это когда тебя на шпагате за две ноги вращают над клиентом две помощницы.

За пару часов общения мы настолько прониклись доверием друг к другу, что я набрался смелости и спросил: «А скажи, пожалуйста, кто такая "Факя" и почему ее нельзя показывать на пальцах?»

«Ах, доктор, — сказала девочка, — это не "Факя", это с английского "fuck you" и показывается это вот так». Таким образом я узнал, кто такая «Факя» и как она показывается.

Второй забавный момент произошел, когда я приехал в Новосибирск к своему научному руководителю — профессору Цезарю Петровичу Короленко. Он с интересом выслушал все, что я ему рассказал про токсикоманов, но особенно заинтересовался, когда узнал, что среди моих пациентов есть подростки, которые годами живут целыми семьями на городской свалке.

Они выкапывают в мусоре «мусорянки» (норы), в которых можно жить даже зимой. За счет гниения мусора там всегда поддерживается плюсовая температура.

Цезарь Петрович загорелся и спросил меня, нельзя ли поподробнее исследовать особенности аддиктивного поведения (злоупотребления психоактивными веществами) в этом сообществе.

Я спросил: «Как»? «Так методом внедрения», — ответил Цезарь Петрович не раздумывая.

Предполагалось, что я должен на месяц-другой поселиться на помойке, внедриться в среду и изнутри изучить, что и как там «принимают».

Запах идеи мне не понравился. «Не получится, Цезарь Петрович, — пошутил я, — у меня лицо слишком интеллигентное». Цезарь Петрович оценивающе посмотрел на меня и без малейшего намека на юмор произнес: «Я бы так не сказал».

С неимоверным трудом мне удалось убедить профессора не селить меня на пару месяцев на помойке, ограничившись теми результатами, которые я уже получил, изучая мотивацию приема ингалянтов.

Третий забавный, а может не очень, эпизод случился непосредственно перед защитой диссертации. Рецензент новосибирской кафедры психиатрии, старенькая милая женщина, как родному рекомендовала мне убрать из диссертации одну главу.

Полностью. В моих же интересах. Чтобы как бы где ничего вдруг.

Я любил эту главу.

Любил ее персонажей. Но я согласился. Мне приятно вспомнить их четверть века спустя и рассказать вам. Я рассказывал эту историю только однажды Петру Маняхину — одному из авторов легендарного интернет-издания «Батенька, да вы трансформер».

Глава была посвящена клинико-психологическому описанию банды подростков, четыре года скрывающейся в лесах, окружающих столицу Коми-Пермяцкого национального округа Кудымкар.

В 1991 году в областную психиатрическую больницу доставили большую часть банды, включая лидера группировки — двадцатилетнюю девушку.

Я много беседовал с каждым из членов банды и смог составить себе достаточно полное представление об их жизни. Лидер группировки — полная сирота, в шестнадцать лет с отличием окончила школу-интернат, поступила в училище и должна была по закону получить квартиру или место в общежитии.

Ничего ей не дали, в училище возник конфликт с директором, и она оказалась на улице: одна, без жилья, без денег, без работы.

Она села на лавочку, заплакала и в этот момент вспомнила, что когда она жила в школе-интернате, младшие ребята вдыхали пары летучих органических углеводородов, чтобы отключиться от безрадостной жизни. Сама она это никогда не делала.

Она стала искать кого-нибудь из них в городе, нашла, они поделились с ней растворителем, и она впервые «надышалась».

Постепенно вокруг нее собралась большая и разношерстная компания: человек десять парней и девчонок в возрасте от пяти до тринадцати лет. Она была старшей.

Однажды они ушли в лес. Украли в частном секторе буржуйку, лопату, теплую одежду и растворились в коми-пермяцких лесах. Там они прожили четыре года. Никто их особо не искал.

Кто-то из детей приходил, кто-то уходил. Ядро компании составляли девочки. Парней было двое.

Они копали землянки и выходили в город на заработки. Для этого дети собирали лучшую одежду, выбирали симпатичную девочку, прилично одевали ее и в сопровождении мальчиков отправляли в город.

Ребята прятались в кустах, а девочка завлекала проходящих подростков в кусты на предмет заняться там чем-нибудь приятным.

В кустах мальчики раздевали жертву, извлекали из нее деньги, которые удавалось найти, покупали на эти деньги еду, растворитель и новую книжку.

Вернувшись в лес в землянку, они вместе готовили еду, ели, а затем располагались вокруг буржуйки и начинали «дышать» растворителем.

Лидер в это время читала вслух детские книги, а дети под воздействием паров растворителей получали возможность визуализации и «встраивания» в сюжет книги. Сама лидер больше никогда не «дышала».

У них была богатейшая библиотека. Там были и «Винни-Пух», и «Малыш и Карлсон», и «Сказки Андерсена».

За четыре года они сменили несколько мест обитания, так как лесники, грибники, местные жители периодически выслеживали их и заявляли в милицию. Когда милиция накрывала их, они убегали и спасали всегда две вещи: буржуйку и библиотеку.

В банде царил жесткий матриархат. О мальчиках заботились, кормили, обстирывали, но использовали только как рабочую силу и инструмент для добывания денег и одежды.

Никаких сексуальных контактов не было. Девочки так натерпелись за свою недолгую жизнь от мужчин, что ни один филолог и психолог мира не смог бы им даже примерно объяснить смысл слова «романтика».

Я часами разговаривал с лидером — удивительной, совершенно здоровой, умной девушкой, с которой можно было обсуждать литературу, Толстого, Достоевского, жизнь в лесу, ее «детей».

Она переживала, как они без нее выживут в жестоком мире и почему бы нельзя оставить их в покое. За время блужданий по лесам они несколько раз встречали и другие детские банды, которые тоже годами жили в лесу.

Она прошла курс «лечения» и уехала назад в Кудымкар. Ее «банда» тоже.Что стало с ними дальше, я не знаю. Сейчас им должно быть 35-40 лет. Если они живы.

«Юра, давай не будем включать эту главу в диссертацию, — сказала мне старенькая профессор кафедры психиатрии Новосибирского медицинского института, — ВАК не пропустит».

«Ну, давайте не будем».